Анри Каффарель - В присутствии Бога (100 писем о молитве)
Посмотри на Саида: ты ведь не думаешь, что если бы он был попросту хозяином самого себя, от него исходило бы подобное сияние и он был бы таким полюсом притяжения? Нет, как раз вопреки его характеру, преображенному и умиротворенному, ощущается в нем присутствие Того, Кто сияет и притягивает. Ищи же Бога, предоставь твой дух возрастающей власти Его любви, и ты не замедлишь убедиться, что порядок и мир со все большей силой воцарятся в тебе. Послушай св. Августина, который с огромной силой и ясностью излагает этот великий закон духовной жизни: «Подобает, чтобы низшее было подчинено высшему. Тот, кто желает господствовать над низшим, должен подчинить себя тому, что есть высшее. Ты должен подчиниться Богу, а тебе должна подчиниться плоть (с ее влечениями). Что более справедливо? Что более прекрасно? Ты подчинен тому, что больше тебя, то же, что меньше тебя, подчинено тебе. Если ты нарушишь первый закон: “Ты должен подчиниться Богу”, — ты никогда не добьешься, чтобы исполнился второй закон: “Тебе должна подчиниться плоть”». А чтобы достичь этого подчинения всего нашего существа Богу, есть особое средство: молитва. Тому свидетелем Саид, но еще также множество христиан на протяжении веков.
96. «Ты увидишь Меня со спины»
Ваше письмо напомнило мне об одной смиренной женщине, которую я встретил вот уже более тридцати лет назад. Будучи молодым священником, я жил тогда у одного моего собрата, который сдавал мне комнату, неподалеку от Монмартрской базилики [24]. За хозяйством смотрела жившая по соседству женщина, и мне случалось с нею разговаривать, пока она подметала мою комнату. Она казалась мне очень пожилой — сегодня моя оценка была бы несколько иная. Маленькая, проворная, скромная, как тень, она, казалось, постоянно извиняется за то, что существует. Ее достоинства — быть может, мне бы следовало сказать: ее святость, — были, несомненно, велики. Чтобы об этом догадаться, достаточно было обратить внимание на ее взгляд — единственная брешь в ее внутренний мир, — излучавший интенсивное и чистое сияние. Часто ее можно было видеть в базилике молящейся очень подолгу, с глазами, устремленными на дарохранительницу. Шептались, что она отдает людям, еще более бедным, чем она сама, половину своего скудного заработка. Мне потребовалось описать вам ее, чтобы вы поняли содержание диалога, который я собираюсь вам пересказать, диалога одновременно немногословного и богатого духовным значением. Однажды, желая, чтобы она упомянула в своих молитвах группу совершавших духовные упражнения, которой я должен был проповедовать, я попросил ее: «Помолитесь, чтоб я смог хорошо им говорить о Боге!» И тогда у нее вдруг вырвалось: «Только ни в коем случае не говорите им о Боге!» Но тут же, смутившись от того, что она сказала, она стала извиняться: «Я такая глупая! Я не знаю, почему я вам это сказала». Я не смог добиться от нее других объяснений. Я был весьма заинтригован ее любопытной и краткой фразой, произнесенной с таким убеждением. И с этого момента я стал внимателен к ее внутренней жизни. Другое наблюдение, когда она однажды вернулась с проповеди, позволило мне сделать еще шаг вперед в понимании ее мысли: «Я была так довольна, — поведала она мне, — проповедник сказал, что Бог непостижим». — «Я думаю, что у вас огромное желание познать Бога?» — «Да, но не понять Его. Всякий раз, как я думаю о том, что невозможно ничего понять в Боге, я чувствую, что меня окружает исполненный покоя свет». Ошибаюсь ли я, думая, что вы найдете в этих простых словах смиренной женщины ответы на вопросы, которые вы себе ставите? Если мы не откажемся от познания Бога с помощью наших собственных средств, мы никогда не приблизимся к Нему поистине. Нужно превзойти не только чувственное познание, но и познание рациональное. Сколько молитвенных душ остаются ни с чем в своих поисках Бога, потому что они не соглашаются умерщвлять воображение и чувства или еще потому, что они держатся за понятия о Боге, не понимая, что Бога так же невозможно уловить нашими определениями, как невозможно уловить океан рыболовной сетью! Она знала, эта смиренная женщина, что все самые прекрасные идеи могут самое большее дать нам пройти кусочек пути к Богу, но они нам помешают, если мы на них застрянем, проникнуть в тайну Божию. Она по-своему говорила о том, что Боссюэ выразил более красноречиво, если не более проникновенно, о «вышней непостижимости Божией»: «Чем больше продвигаются в познании Бога, тем более убеждаются, что, если можно так выразиться, не знают о Нем ничего, что было бы Его достойно; и, возносясь надо всем, что когда-либо думали или только могли бы о Нем подумать в течение всей вечности, хвалят Его в Его непостижимой истине, и растворяются в этой хвале». Нужно прежде всего отказаться от претензий познать Бога здесь на земле таким, каков Он есть, чтобы Бог влил в центр нашей души познание Себя, которое есть одновременно ясная убежденность в Его существовании и Его присутствии, и полное неведение того, кто Он есть в Себе Самом. Это «Бог, видимый со спины», как это было с Моисеем (Исх 33,18–23). Ибо, пока мы находимся на земле, мы не сможем созерцать Его лика. У св. Фомы Аквинского есть на эту тему несколько изумительно проникновенных строк: «Достигнув предела нашего познания, мы познаем Бога как неведомого. И дух наш проникает самым совершенным образом в познание Бога именно тогда, когда он познает, что божественная сущность превосходит все, что только он мог бы постичь во время земной жизни». Одним из лучших свидетельств присутствия и действия в нас самого высокого из даров
Святого Духа — дара мудрости, является это ощущение непостижимости Божией, радость слышать о ней, неловкость, когда мы слышим утверждения тех, кто претендует открыть нам Бога, и еще эта потребность утратить себя в молитве, позволить поглотить себя бездне божественной непостижимости, как искатель жемчуга погружается в прозрачные воды. Но, разумеется, прежде, чем достичь такого состояния, необходимо долго познавать Бога разумом через размышления над Его словом, или через созерцание Его свойств, отраженных в зеркале творения. Было бы самонадеянно желать продвигаться быстрее благодати. Желайте изо всех сил познать Бога, ищите Его. И в конце концов, в совершенной самоотдаче, позвольте Ему ввести вас в область, безмерно превосходящую то, что могут постичь человеческие способности. Будьте в ожидании совершенно бедным и малым, и Он вам явится весьма великим. Возлюбите Его Тьму, и Он вас примет в Свой Свет. «Продолжая речь, Иисус сказал: славлю Тебя, Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам. Ей, Отче! ибо таково было Твое благоволение» (Мф 11,25–26).
97. Молитва смиренной женщины
Если бы она услышала, что я говорю о ее «методе молитвы», она бы улыбнулась той улыбкой, одновременно сияющей и скромной, которая была ей свойственна. Она была бы права. И я понимаю, что к ее улыбке примешивался бы оттенок кроткой иронии. Бедные мы, которые столь богаты техникой и методами! Она же не больше следовала методам в молитве, чем в улыбке. Почти каждый день она присутствовала на ранней Мессе. Когда я раздавал причастие, я отмечал ее среди всех — не скажу: по глубине, но — по качеству ее сосредоточенности. Качеству, не поддающемуся, впрочем, определению: это было, как если бы в глубине своего существа она переживала нечто столь радостное, что от него излучался таинственный свет, отражавшийся на ее лице. Та же сосредоточенность бросалась мне в глаза, кода я видел ее молящейся на коленях в часовне Пресвятой Девы, прямую, с руками, сложенными на полочке молитвенной скамейки. Однажды, когда мы разговаривали, я спросил ее, как она молится? Она сперва удивилась. Но поскольку вопрос, заданный священником, был для нее тем, к чему следует относиться весьма серьезно, она задумалась на мгновение и ответила: «В начале моей молитвы, я думаю, что у Бога есть Свое представление и что Он чего-то ждет от этого времени, какое я собираюсь провести перед Ним. Затем, я желаю того, чего Он желает, и не ищу ничего больше. Вот и вся моя молитва». Так вот, я уверяю вас, что это и есть способ молиться самый истинный, самый возвышенный, самый совершенный. Разложите через призму чистый свет этих скромных фраз, только что прочитанных вами, и вы найдете в них самые высокие добродетели, и в весьма редкостной степени: веру, самоотречение, самоотдачу, любовь… Веру в Бога живого, Который находится здесь, полный внимания к Своему чаду, и Который, несомненно, воспользуется этой молитвой ко Своей славе. Самоотречение: ни интересов, ни личных пожеланий, единственно только самое чистое желание — отвечать воле Божией, и этого вполне достаточно. Предание себя тому, что сделает Господь, чего бы это ни потребовало. Наконец, любовь, та любовь, которая состоит в том, чтобы предать себя всецело Богу, Которого любишь, любовь, всецело сроднившуюся с молитвой. В другой раз она мне открыла, как она достигла такого способа молитвы. Я не смогу воспроизвести точных ее слов, ибо ее речь женщины из народа была простой, конкретной, сочной. Но вот суть того, что она сказала: «Я пережила очень трудный период: в молитве мое желание знать и любить Бога становилось таким нетерпеливым, что я в конце концов оставалась полностью опустошенной, измученной. Считая, что это не нормально, я подумала, что следовало бы преодолеть это желание, которое, к тому же, могло быть поиском самоуслаждения, и предстать пред Господом свободной ото всех желаний. Но я не обрела мира. Тогда я стала искать великие интенции (побуждения), которые были бы угодны Богу: обращение неверных, объединение Церквей, окончание войны… Но я никогда не была уверена, что избранная интенция есть именно та, какую предпочел бы Бог. Проходили недели, у меня было чувство, что моя молитва по-прежнему не отвечает ожиданиям Господним. Наконец, однажды мне пришла совершенно простая мысль, настолько, что я удивилась, как я не додумалась до нее раньше: поскольку я никогда не бываю уверена, что действую в соответствии с Божией волей, то почему бы мне не ограничиться тем, чтобы попросту желать со всею силой того, чего желает Бог во глубине меня, сообразовываться всей своею волей с волей Божией или, еще лучше, позволить воле Божией заполнить мою волю? Тогда я буду уверена, что не ошибаюсь, что не прохожу мимо желаний Бога как в том, что касается других, так и в том, что касается меня самой, буду уверена, что приношу Ему именно ту молитву, какую Он ожидает от меня. И тогда я ощутила мир, глубокий мир. И когда, с тех пор, я вдруг не нахожу его в себе, это для меня знак, что я позволила себе удалиться от воли Божией, и я тут же к ней возвращаюсь».
