Фома Аквинский - Сумма теологии. Том XII
Возражение 2. Далее, в таинствах мы употребляем те вещи, которые используем чаще всего, например воду, которой мы пользуемся для мытья, и хлеб, который мы употребляем в пищу. Но при резании мы обычно пользуемся не каменным, а железным ножом. Следовательно, обрезание неправильно производилось каменным ножом.
Возражение 3. Далее, как говорит Беда, обрезание, как и крещение, было установлено в качестве средства против изначального греха. Но ныне крещение не откладывается до восьмого дня, чтобы дети в случае преждевременной смерти не лишились спасения из-за первородного греха. С другой стороны, подчас крещение откладывается на больший срок, чем до восьмого дня. Следовательно, обрезание не должно было откладывать до восьмого дня, притом что в некоторых случаях его можно было бы и отсрочить.
Этому противоречит следующее: этот обряд обрезания был разъяснен глоссой на слова [Писания]: «И знак обрезания он получил» (Рим. 4:11).
Отвечаю: как уже было сказано (2), обрезание в качестве знака веры было установлено Богом, «разум Которого неизмерим» (Пс. 146:5). Но установление надлежащих знаков является делом мудрости. Следовательно, нам остается признать, что обряд обрезания был надлежащим.
Ответ на возражение 1. Обрезанию приличествовало производиться на мужском половом органе. Во-первых, потому, что оно было знаком той веры, посредством которой Авраам верил в рождение Христа от его семени. Во-вторых, потому, что оно должно было быть средством против первородного греха, который передается через акт порождения. В-третьих, потому, что оно было определено в качестве средства от плотского вожделения, которое по преимуществу гнездится в этих членах вследствие избыточности полового удовольствия.
Ответ на возражение 2. Каменный нож не был присущ обрезанию. Поэтому мы не находим его описания в какой-либо из божественных заповедей, да и евреи не всегда использовали и сейчас не всегда используют именно такой нож. Впрочем, некоторые из известных нам обрезаний были исполнены каменным ножом; так, мы читаем, что «Сепфора, взяв каменный нож, обрезала крайнюю плоть сына своего» (Исх. 4:25); и еще: «Сделай себе острые каменные ножи и обрежь сынов Израилевых во второй раз» (Нав. 5:2). Всем этим было обозначено духовное обрезание, имеющее быть исполненным Христом, о Котором написано: «Камень же был Христос» (1 Кор. 10:4).
Ответ на возражение 3. То, что для обрезания был установлен восьмой день [связано со следующим]. Во-первых, с тайной, поскольку Христос посредством отпущения избранным не только вины, но и всех наказаний усовершит духовное обрезание в восьмом возрасте (каковым является возраст воскрешаемых), то есть, можно сказать, в день восьмой. Во-вторых, со слабостью младенца, которому еще не исполнилось восемь дней. Поэтому нечто подобное предписано и в отношении других животных: «Когда родится теленок, или ягненок, или козленок, то семь дней он должен пребывать при матери своей, а от восьмого дня и далее будет благоугоден для приношения в жертву Господу» (Лев. 22:27).
Кроме того, восьмой день был необходим для исполнения предписанного, поскольку тот, кто, так сказать, откладывал на после восьмого дня, грешил, даже если этим [восьмым днем] была суббота, согласно сказанному [в Писании]: «В субботу принимает человек обрезание, чтобы не был нарушен закон Моисея» (Ин. 7:23). Впрочем, такая отсрочка не устраняла законности таинства, так что если кто-либо не успевал обрезаться на восьмой день, то мог сделать это и позже.
Некоторые еще говорят, что в случае нависшей опасности смерти допустимо не дожидаться наступления восьмого дня. Однако это [мнение] не подтверждается ни авторитетом Священного Писания, ни обычаями евреев. Поэтому нам лучше следовать мнению Гуго Сен-Викторского, а именно, что при любых, даже не терпящих отлагательства обстоятельствах всегда дожидались восьмого дня. Поэтому глосса на слова [Писания]: «Я был сын… единственный у матери своей» (Прит. 4:3), говорит, что о другом рожденном Вирсавией младенце мужского пола ничего не сказано потому, что тот умер до своего восьмого дня, не получил никакого имени и, следовательно, не был обрезан.
Раздел 4. ДАРОВАЛО ЛИ ОБРЕЗАНИЕ ОСВЯЩАЮЩУЮ БЛАГОДАТЬ?
С четвертым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что обрезание не даровало освящающую благодать. Ведь сказал же апостол: «Если Законом оправдание, то Христос напрасно умер» (Гал. 2:21), то есть беспричинно. Но обрезание было возложенной Законом обязанностью, согласно сказанному [в Писании]: «Свидетельствую всякому человеку обрезывающемуся, что он должен исполнить весь закон» (Гал. 5:3). Поэтому если бы праведность достигалась посредством обрезания, то «Христос напрасно умер», то есть беспричинно, чего допускать нельзя. Следовательно, обрезание не сообщало той благодати, посредством которой грешник становился праведником.
Возражение 2. Далее, до установления обрезания для оправдания было достаточно одной только веры, в связи с чем Григорий говорит: «Ныне нам помогает вода крещения, а тогда помогала только исповедуемая праотцами от лица младенцев вера»[104]. Но заповедь обрезания не лишила веру ее силы. Следовательно, младенцев оправдывало не обрезание, а одна только вера.
Возражение 3. Далее, мы читаем, что «весь народ, родившийся в пустыне на пути, …не был обрезан» (Нав. 5:5). Следовательно, если обрезание устраняло первородный грех, то в таком случае, похоже, все умершие в пустыне дети и взрослые погибли. И то же самое можно было бы сказать о тех, кто умер до своего восьмого дня, дня обрезания, какового дня, как мы уже показали (3), необходимо было дождаться.
Возражение 4. Далее, вход в царствие небесное может быть закрыт только грехом. Но до свершения Страстей вход в царствие небесное для обрезанных был закрыт Следовательно, обрезание не оправдывало людей от греха.
Возражение 5. Кроме того, первородный грех отпускается не иначе, как только вместе с актуальным грехом, поскольку, как говорит Августин, «грешно думать, что Бог прощает наполовину». Но нигде не сказано о том, что обрезание отпускало актуальный грех. Следовательно, оно не отпускало и первородный грех.
Этому противоречит следующее: Августин, отвечая Юлиану, в своем письме к Валерию пишет: «Со времени своего вменения народу Божию обрезание, будучи «печатью праведности чрез веру», содействовало оправданию младенцев, очищая их от первородного и содеянного греха точно так же, как и крещение со времени своего установления содействует обновлению человека».
Отвечаю: с тем, что первородный грех отпускался посредством обрезания, согласны все. Но при этом некоторые говорили, что оно никому не сообщало благодать и что его единственным следствием было отпущение греха. Такое мнение разделяет Мастер и [автор] глоссы на слова [апостола] (Рим. 4:11). Однако подобное невозможно, поскольку вина отпускается исключительно по благодати, согласно сказанному [в Писании]: «Получая оправдание даром, по благодати Его» и так далее (Рим. 3:24).
Поэтому другие утверждали, что обрезание даровало благодать в отношении того ее следствия, которым является отпущение вины, но не в отношении ее позитивных следствий, чтобы потом не пришлось говорить, что даруемая при обрезании благодать была достаточной для исполнения заповедей Закона, из чего можно было бы заключить, что пришествие Христа было излишним. Но и такая точка зрения неприемлема. Во-первых, потому, что благодаря обрезанию дети получают возможность в назначенное время обрести славу, что является окончательным позитивным следствием благодати. Во-вторых, потому, что в порядке формальной причины позитивные следствия по природе предшествуют тем, которые означают лишенность (хотя в порядке материальной причины – наоборот), поскольку форма не устраняет лишенность иначе, как только посредством оформления субъекта.
В связи с этим еще некоторые говорили, что сообщаемая обрезанием благодать производила также и некоторое позитивное следствие, а именно то, которое делало достойным жизни вечной, но отнюдь не все следствия, поскольку она не была достаточной ни для исцеления язвы вожделения, ни для исполнения заповедей Закона. Некогда так думал и я. Однако при тщательном рассмотрении становится ясно, что и это не так. Ведь и наименьшая благодать может противостоять любой степени вожделения и избегать совершения любого нарушающего заповеди Закона смертного греха, равно как и малейшая степень любви любит Бога больше, чем жадность любит «тысячи золота и серебра» (Пс. 118:72).
