Епископ Каллист (Уэр) - Внутреннее Царство
У Исаака есть ответ получше. На его взгляд, настоящее мучение в аду заключается не в горении на огне материальном, не в каком–либо физическом страдании, а в муках совести, которые испытывает личность, понимающая, что он или она отвергли Божью любовь:
«Говорю же, что мучимые в геенне поражаются бичом любви!
И как горько и жестоко это мучение любви! Ибо ощутившие, что погрешили они против любви, терпят мучение вящее всякого приводящего в страх мучения; печаль, поражающая сердце за грех против любви, страшнее всякого возможного наказания.
Неуместна никому такая мысль, что грешники в геенне лишаются любви Божией. Любовь есть порождение ведения истины, которое (в чем всякий согласен) дается всем вообще. Но любовь силою своею действует двояко: она мучит грешников, как и здесь случается другу терпеть от друга, и веселит собою соблюдших долг свой.
И вот, по моему рассуждению, гееннское мучение есть раскаяние. Души же горних сынов уповают своими утехами»[ [404]].
Когда сорок лет назад, будучи еще студентом, я впервые натолкнулся на этот текст, я сказал себе: «Только такое видение ада осмысливает для меня все». Бог есть любовь, говорит нам св. Исаак, и эта божественная любовь неизменна и неиссякаема. Божья любовь вездесуща, она всеобъемлюща: «Взойду ли на небо — Ты там; сойду ли в преисподнюю — и там Ты» (Пс 139, 8). Значит, даже те, кто в аду, не отрезаны от Божьей любви. Но любовь воздействует двумя способами: радостью — на тех, кто ее принимает, и муками — на тех, кто ее отталкивает. «Наказание Божье есть обратная сторона Его любви», — говорит Джордж Макдональд[ [405]].
Следовательно, те, кто в аду, чувствуют как мучительную боль то, что святые чувствуют как беспредельную радость. Не Бог причиняет страдание тем, кто в аду, а они сами мучают себя, отказываясь в упорстве ответить на Его любовь. «Ад — это никогда больше не любить», — замечает Жорж Бернанос[ [406]]. «Божья любовь, — пишет Владимир Лосский, — будет невыносимо мучительна для тех, у кого нет внутренней потребности в ней»[ [407]]. Выходит, те, кто в аду, сами себя поработили и заточили в тюрьму. Наконец, вот что пишет К. С. Льюис:
«Существует лишь два типа людей… те, кто говорит Богу: «Да будет воля Твоя», и те, кому Бог в конце концов отвечает: «Да будет твоя воля». Все, кто в аду, выбирают последнее. Без этого личного выбора ада не было бы… Двери ада закрыты изнутри»[ [408]].
Теперь, если все это верно, — если, как говорит те, кто в аду, не отрезаны от Божьей любви, и если, как утверждает Льюис, они находятся в самозаточении, — не может ли быть так, что все они еще сохраняют надежду на искупление? (В Православной Церкви, кстати, есть специальная молитва за них, которая читается во время вечерни в воскресенье Пятидесятницы)[ [409]]. Если божественная любовь стучит неотступно в дверь их сердец, если эта дверь закрыта изнутри, то неужели, рано или поздно, не наступит час, когда они ответят на приглашение любви и откроют дверь? Если причина и> страдания в том, чтобы они поняли, как печален их грех против любви, не означает ли это, что в них еще есть искры добра и способность к раскаянию, исцелению?
Исаак, со своей стороны, был совершенно уверен, что это именно так. Во второй части «Слов» (уже считавшихся утраченными, но в 1938 году вновь найденных Себастьяном Броком) он говорит о «чудесном исходе» который готовит Бог к концу истории. [ [410]]
Главным образом, по двум причинам Исаак уверен в своем ожидании «чудесного исхода». Первая: он более страстно, чем даже Ориген, отвергает всякие рассуждения о мстительности Бога. Он считает это богохульством: «Невозможно, чтобы в таком Источнике любви, в Океане преизбыточествующего блага могла оказаться месть!» Когда Бог к нам суров, когда Он открывает Себя, чтобы нас испытать, Его цель при этом не кара и месть, а исправление и предупреждение болезни:
«Бог вразумляет с любовию, а не отмщает (да не будет сего!); напротив того, имеет в виду, чтобы исцелил образ Его, и не хранит гнева до времени. Этот вид любви есть следствие правоты, и не уклоняется в страсть мщения»[ [411]].
Во второй части [«Слов»] Исаак настаивает на том, что «Бог не из тех, кто мстит за зло, Он зло исправляет … Царство и Геенна — это материи, принадлежащие милосердию» (цитата, [ [412]]). Геенна есть не что иное, как место очищения, которое помогает исполниться Божьему плану — «чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (1 Тим 2, 4).
Есть и вторая, более серьезная причина: Исаак убежден, что «Большие воды не могут потушить любви» (Песн 8, 7). «Даже злобе несчетных демонов, — пишет он, цитируя Диодора Тарсянина, — не превозмочь меры Божьего блага»[ [413]]. Неистощимая, беспредельная по своей сути Божья любовь, в конце концов, восторжествует над злом: «В Нем существует только сострадание и любовь, изливаемые на все творение, [любовь], которая неизменна, непреходяща, вечна… Ни одна частица, принадлежащая кому–нибудь из разумных творений, не будет потеряна»[ [414]]. Так, вместе с Юлианой Норвичской и ТС. Эллиотом, есть и в далекой Месопотамии человек, который не боится утверждать, что «Все будет хорошо, и все во всем будет хорошо».
Любовь и свобода
Таким образом, как мы установили, внутри традиции христианского Востока есть три выдающихся свидетеля, дерзающих надеяться на спасение всех. Несомненно, мы могли бы назвать таких свидетелей и на Западе, в частности, среди анабаптистов, моравских братьев, христодельфийцев. Однако нужно признать: как на Востоке, так и на Западе (на Западе, под влиянием св. Августина, пожалуй, в большей степени) голоса, раздававшиеся в пользу всеобщего спасения, составляют ничтожное меньшинство. Большинство христиан, во всяком случае, на протяжении XX столетия, считали, что подавляющая часть человечества закончит в вечном аду: «Ибо много званных, а мало избранных» (Мф 22, 14). Однако насколько обосновано такое предположение? Сверившись с Писанием и традицией, положимся теперь на здравый смысл. Итак, принимая во внимание все, что было сказано, выставим три аргумента за универсализм и четыре — против.
За всеобщую надежду
Сила божественной любви. Совершенно очевидно, что Бог–Творец, будучи бесконечно сострадающим, не скупится на милосердие и прощение, но безмерно терпит. Он никого не неволит, напротив, Он будет ждать до тех пор, пока все до одного из Его разумных творений добровольно не откликнутся на Его любовь. Божественная любовь превосходит все силы тьмы и зла во вселенной и в конце восторжествует. «Любовь никогда не перестает» (1 Кор 13, 8), она неистощима, ей не будет конца. Эта обращенность к непобедимости божественной любви, пожалуй, наиболее веский аргумент в пользу всеобщей надежды.
Сущность ада. Следующий аргумент выражает, в общем, ту же мысль, что и первый, но по–другому. Как уже отмечалось, Исаак Сирин считал, что ад — это не отречение Бога от людей, а отречение людей от Бога. Ад — не наказание, которым карает нас Бог, а состояние нашего ума, которое нас же и наказывает. Бог не запирает дверь перед теми, кто в аду, не лишает их Своей любви, но они сами по своей воле ожесточают свои сердца против любви. Значит, пока божественная любовь окружает тех, кто в аду, до тех пор остается для них и возможность однажды распахнуть свои сердца вездесущему состраданию, и когда это случится, они обнаружат, что Бог никогда не переставал их любить. «Если мы неверны, Он пребывает верен; ибо Себя отречься не может» (2 Тим 2, 13). Любовь — это Его природа, и Он не в силах перестать быть Тем, Кем Он есть.
Нереальность зла. Этот аргумент у нас уже была возможность, несколько выше, обсудить. «Я — Тот, Кто есть», — говорит Бог, согласно тексту Септуагинты, Моисею (Исх 3, 14), «Я есмь сущий» (ego eimi ho on). Бог есть Жизнь и Реальность, Он единственный источник существования. И наоборот, зло в строгом смысле — не–жизнь, не–реальность. Зло и грех не существуют самостоятельно, потому что они не «нечто», сотворенное Богом, они есть искажение блага, паразиты, они — не имя существительное, а имя прилагательное. Это наглядно показала Юлиана Норвичская в «Тринадцатом откровении», где говорится: «Я не видела греха, ибо верю, что в нем нет никакой жизни, никакого бытия, и его нельзя иначе обнаружить, как только в порождаемой им боли»[ [415]].
Итак, жизнь — благо, так как она есть Божий дар, и все, что существует, через проявления жизни сохраняет и связь с единственным источником бытия — Богом. Значит, ничто из того, что существует, не может быть злом полностью и абсолютно. Называть что–либо абсолютным злом было бы бессмыслицей, логической ошибкой, поскольку такие вещи совершенно нереальны и не могут существовать в действительности. Даже дьявол все еще находится в отношениях с Богом, ибо он существует. Таким образом, там, где есть жизнь, там есть надежда, хотя бы и для дьявола.
