Архимандрит Августин (Никитин) - Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга
На 1878 г. при церкви Св. Петра состояло три пастора, которые поочередно совершали богослужения. Это доктор теологии пастор Адольф Стирен (при Петрикирхе с 1860 г.; род. в Брауншвейге в 1813 г.); пастор Александр Ферман (с 1865 г.; род. в 1835 г. в Лифляндии) и пастор Оттон Арним Финдайзен (с 1866 г.) (род. в Гелльнице в 1831 г.)[659]. Пастор Арним Финдайзен, служивший в общине более 30 лет (1866–1900), основал в Санкт-Петербурге Союз евангелической молодежи (Evangelischer Jugendverein), а также впервые в России в 1878 г. ввел в практику богослужение для детей[660].
Но к этому же времени община Петрикирхе столкнулась со сложной проблемой. Из-за крайне податливого грунта здание храма оказалось в аварийном состоянии. В 1881 г. церковный совет Петрикирхе обратился к профессору Р.Б. Бернгарду с просьбой приостановить процесс образования трещин, появившихся в сводах и стенах церкви. Профессор Р.Б. Бернгард, известный знаток церковно-строительной техники, был одним из первых ученых, разработавших метод математического расчета устойчивости церковных сооружений[661].
Профессор Р.Б. Бернгард произвел подробное исследование степени устойчивости и прочности здания, составив перечень самых серьезных дефектов[662]. По его словам, «только чисто случайное и в то же время благоприятное сочетание действующих усилий задержало неизбежную катастрофу»[663]. Свои рекомендации по спасению храма профессор Бернгард сформулировал в рукописи, написанной им на немецком языке и переданной в церковный совет. (Эта рукопись увидела свет лишь после смерти ученого – в 1900 г.)
Совет церкви Св. Петра избрал наиболее дешевый способ реставрации здания, а именно – «заложение стальных связей». Эти затяжки изготовили на Петербургском металлическом заводе. Установку и «натяжение связей» выполнили изготовители[664]. Эти работы провели летом 1883 г., и община изыскала возможности покрыть все затраты.
В 1883 г. исполнилось 400 лет со дня рождения основателя немецкой Реформации – д-ра Мартина Лютера (1483–1546). К этой дате издали книгу, озаглавленную «Реформатор Мартин Лютер» (СПб., 1883). Ее автор – пастор евангелическо-лютеранской церкви Св. Петра в Петербурге Александр Ферман. Подводя итоги Реформации за истекшие 4 столетия, автор отмечал, что на 1883 г. членами Евангелическо-Лютеранской Церкви было 42 миллиона человек, в том числе в России – 4 миллиона 350 тысяч, из них немцев – 830 тысяч[665].
Выход в свет этой книги встретил благожелательные отклики в православной печати. Так, на страницах одного из периодических изданий, «Чтения в Обществе любителей духовного просвещения» (ЧОЛДП), поместили такой комментарий: «Книжка эта, представляя собой биографический очерк реформатора, заключает в себе приложенное в конце указание количества последователей Лютера в разных государствах Европы. Оказывается, что в европейских государствах всех лютеран 42 миллиона, в том числе в России – 4 350 000… При сравнении этого числа лютеран в России с числом их в каждом из остальных государств Европы оказывается, что в России лютеран более, чем в любом другом государстве Европы, кроме Германии, где их насчитывается 29 270 000»[666].
Упомянув о том, что на 1883 г. в России насчитывалось 530 евангелическо-лютеранских приходов, пастор А. Ферман представил структуру тогдашнего церковного управления: «Евангелическо-Лютеранская Церковь в России на основании закона, утвержденного императором Николаем I в 1833 г., разделяется на 8 консисториальных округов, управляемых столькими же консисториями, под главным управлением Евангелическо-Лютеранской Генеральной Консистории в С.-Петербурге»[667].
Что касается Санкт-Петербургского консисториального округа, то он в то время включал в свой состав следующие губернии: Петербургскую, Олонецкую, Архангельскую, Новгородскую, Ярославскую, Костромскую, Вологодскую, Псковскую, Смоленскую, Черниговскую, Полтавскую, Киевскую, Волынскую, Подольскую, Херсонскую, Екатеринославскую, Таврическую и Бессарабскую[668].
С постройкой нового здания церкви Св. Петра она становится местопребыванием некоторых центральных органов Евангелическо-Лютеранской Церкви России, например Генеральной Консистории. Кроме того, в этой церкви проводились совместные наиболее торжественные богослужения для представителей всех евангелических общин города, где проповедовали поочередно пасторы различных протестантских общин. Так, в ноябре 1883 г. в стенах Петрикирхе праздновалось 400-летие со дня рождения Мартина Лютера. Точно так же в церкви Св. Петра устраивались и богослужения, связанные с этапами в деятельности общин для всех евангелических учреждений города: евангелической библиотеки (основана в 1846 г.), евангелического госпиталя (основан в 1859 г.). 8 мая 1877 г. во время Русско-турецкой войны и 2 марта 1904 г. во время Русско-японской войны в церкви Св. Петра состоялись напутственные богослужения для евангелического лазарета, отправлявшегося к местам боевых действий[669].
За многие десятилетия, прошедшие со времени массового переселения немцев в Россию, усилился неизбежный процесс обрусения прихожан. Именно поэтому, – пишет пастор А. Ферман, – «в царствование императора Александра II (1855–1881 гг.) Евангелическо-Лютеранской Церкви даровано право совершать богослужение на русском языке, ввиду того что немало прихожан, которым Церковь может преподать свое служение только на русском языке»[670]. Однако это не был процесс насильственной русификации немцев, живших в России. По словам отечественного публициста И.А. Ильина, «к началу XX века это был богатейший слой российского крестьянства, числом около 1 200 000 человек. Все соблюли свой язык, свои исповедания, свои обычаи. И когда, доведенные экспроприацией большевиков до отчаяния, они хлынули назад в Германию, то немцы с изумлением услышали в их устах исконные – голштинские, вюртембергские и иные диалекты»[671].
Вспоминает академик Борис Викторович Раушенбах: «Мой отец из поволжских немцев; родители были лютеране и ходили в кирху – немецкую церковь апостола Петра на Невском, у Казанского собора. Учили меня молиться: „Фатер унзер дер ду бист им химмель…“ – это „Отче наш“ на немецком»[672].
Евангелические общины, жившие в диаспоре, в чуждом окружении, особенно ревностно занимались благотворительной деятельностью. Широкая сеть диаконических учреждений имелась и в общине Св. Петра. Еще в 1820 г. община открыла воспитательный дом для мальчиков-сирот из числа прихожан. В 1841 г. его дополняет аналогичное учреждение для девочек. В 1843 г. по образцу благотворительных заведений Вихерна в Германии при общине создается общество попечительства над бедными (Armenpf ege-verein). Позже в его рамках основывается приют для мальчиков и богадельня для женщин, для которых строятся дома на 17-й линии Васильевского острова. В 1885 г. учреждена общинная диакония с группой для маленьких детей и Обществом доставления квартир неимущим членам общины[673].
На средства общины Петрикирхе открыли Евангелический приют для больных детей из семей «иноверцев и иностранцев». Приют создан пастором Александром Ферманом на средства потомственного почетного гражданина Ф.В. Вальца. Сначала приют находился в другом районе города, а в 1885 г. переехал в Удельную. Разрешение об отводе участка на Ярославском проспекте для создания приюта подписал 8 февраля 1885 г. великий князь Константин Николаевич. Сначала здесь появился деревянный двухэтажный дом с балконом, а затем выросло и сохранившееся до наших дней каменное здание в готическом стиле, возведенное в 1907–1909 гг. по проекту Вадима Платоновича Стаценко – профессора Николаевской инженерной академии, специалиста по железобетонным конструкциям, автора книги «Гражданская архитектура» и трудов по вопросам строительной техники[674].
На 1885 г. при церкви Св. Петра состояло три пастора и 17 237 прихожан[675]. В 1887 г. Петрикирхе посетил будущий художник и искусствовед Александр Бенуа. В его «Воспоминаниях» содержатся интересные сведения о храме и о его пасторах:
«Мне понравилась та изящная архитектура, которая была создана Александром Брюлловым в 1830-х годах, что так отличалась от голых аскетических стен реформатской молельни. Какая это затейливая и сколь оригинальная постройка, в которой круглые своды покоятся на тоненьких высоких колонках! Сколько во всем воздуха, какие эффекты перспективы и рефлексов!
Здесь я увидал высокий алтарь, крест, ряд высоких зажженных свечей, прекрасную картину („Распятие“ работы Карла Брюллова) и священников, исполняющих традиционные обряды. Не мог я оторвать глаз и от двух витражей, украшавших ближайшие ко входу нижние окна. На них с потрясающей мощью были представлены евангелисты (в те дни я был еще настолько несведущ, что не узнал в них копии со знаменитейших картин А. Дюрера!). Их яркие краски принимались ослепительно гореть, когда их пронизывали солнечные лучи, и все же они оставались глубоко серьезными картинами, не содержащими в себе ничего суетно-нарядного! Меня эти сиявшие образа притягивали настолько, что я даже переставал следить за тем, что говорилось в проповеди. Пасторов было, если я не ошибаюсь, три, и они поочередно произносили свои, иногда очень искусные проповеди. Но один нас особенно трогал. Наружность его была довольно своеобразная – особенно мертвенная бледность его бритого лица, окаймленного курчавой седой бородой, придававшей ему неожиданное сходство с теми „морскими волками“, которых любили в XIX в. изображать английские и голландские художники. Говорил же пастор Ферман плачущим, жалобным голосом, как-то даже мямля и растягивая слова. Все это не мешало ему быть любимым и почитаемым своей многолюдной паствой священником»[676].
