Георгий Чистяков - Размышления о Евангелии от Иоанна

«До конца возлюбил их…» Слово «конец» играет очень большую роль в Евангелии. Оно употреблено здесь не в значении «прекращение чего-либо», а в смысле «доведение до конца, завершение». «До конца» – это значит «до полноты»: конец наступает тогда, когда сосуд наполняется чем-либо до краев. Иисус возлюбил до максимума, до такой степени, что больше уже невозможно. И затем, во время описанной синоптиками вечери, той самой, когда, по Иоанну,

«диавол уже вложил в сердце Иуде Симонову Искариоту предать Его, Иисус, зная, что Отец все отдал в руки Его… встал с вечери, снял с себя верхнюю одежду и… препоясался».

Момент, когда Иуда уже испытывает желание предать Учителя, передан и в Евангелии от Луки, и в Евангелии от Марка. Иуда принимает решение не в конце вечери, когда уходит, а до начала её, до того момента, когда ученики приступают к ее подготовке. У синоптиков мы читаем, что он идет к старцам договариваться, Иоанн же просто говорит, что диавол уже вложил в сердце Иуды решение предать Иисуса. И опять ситуация, описанная в Евангелии от Иоанна, четко соответствует сказанному синоптиками. И синоптики и Иоанн рассказывают об одном и том же. Если бы на месте рассказа об умовении ног в Иоанновом Евангелии стоял рассказ о Тайной Вечере, то было бы совершенно ясно, что Иоанн в точности повторяет других евангелистов. Но совпадает все, кроме одного – рассказа об умовении ног. Впрочем, в более широком смысле и тут можно говорить о повторе: в литургической практике Тайная Вечеря повторяется в виде таинства Евхаристии, умовение ног – в виде ритуала, когда в Великий четверг епископ совершает чин омовения ног двенадцати священникам, участвующим в нем.

… Иисус встает, снимает верхнюю одежду, препоясывается, вливает воду в умывальницу, берет ее в руки и начинает омывать ноги ученикам. Что-то подобное мы можем найти в Евангелии от Луки. Там в 22-й главе есть несколько стихов, которые, вероятно, говорят о том же, о чем мы читаем в 13-й главе у Иоанна.

«Был же и спор между ними, кто из них должен почитаться большим. Он же сказал им: цари господствуют над народами, и владеющие ими благодетелями называются. А вы не так: но, кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий – как служащий. Ибо кто больше: возлежащий или служащий? не возлежащий ли? А Я посреди вас, как служащий» (Лк., 22:24-27).

Эта последняя фраза, связанная с событиями Тайной Вечери, заставляет задуматься: а не остаток ли это рассказа об умовении ног, который, если это так, все-таки присутствует и в синоптической традиции? «А Я посреди вас, как служащий». Причем если мы вчитаемся в эту фразу, то откроем в ней нечто очень важное. «Я посреди вас», – говорит Иисус у Иоанна. «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них», – говорит Он в Евангелии от Матфея (18:20). Английское I am, итальянское Io sono или французское Je suis, наконец, церковнославянское «Аз есмь» – выражение, проходящее красной нитью через все Евангелие от Иоанна, оно чисто иоанновское. Но оно присутствует и в приведенной фразе из Евангелия от Луки. Представляется, что этот стих чрезвычайно тесно связан с иоанновской традицией: с рассказом об умовении ног.

У Луки есть еще один текст, о котором нельзя не вспомнить в связи с разбираемым местом из четвертого Евангелия:

«… и вы будьте подобны людям, ожидающим возвращения господина своего с брака, дабы, когда придёт и постучит, тотчас отворить ему. Блаженны рабы те, которых господин, придя, найдет бодрствующими; истинно говорю вам, он препояшется, и посадит их, и, подходя, станет служить им» (Лк., 12:36-37).

Это заставляет нас вспомнить притчу о десяти девах и женихе, который грядёт в полунощи, и вообще о той брачной вечере, к теме которой Иисус постоянно возвращает Своих слушателей, особенно во второй половине каждого Евангелия. Но здесь, у Луки, господин, придя ночью, «посадит» своих рабов и станет «служить им», переходя от одного к другому, – совсем как на той греческой иконе, где изображается умовение ног. Два довольно прозрачных намека…

Каков же смысл этого события? В 21-й главе книги Исхода говорится о рабах. Существует мидраш – талмудическое толкование этой главы, – где говорится, что хозяин не может заставлять раба мыть ему ноги. У раба есть какие-то права, и среди них – право не мыть ноги своему господину. Раб должен работать на хозяина, выполнять его приказы, требования, но мыть хозяину ноги – позорно даже для раба, и поэтому закон защищает его от этого. А Иисус делает то, что не должно делать даже рабу. Он становится в положение человека даже меньшего, чем раб по отношению к хозяину. Очень важно понять и почувствовать это.

В средние века в западной иконографии евангелиста Иоанна Богослова всегда изображали с чашей в руках, напрямую связывая его Евангелие с таинством Евхаристии. Хотя как раз у Иоанна и не говорится о Тайной Вечере. Несмотря на это, Евангелие от Иоанна, несомненно, имеет евхаристический характер. Вспомним 6-ю главу, где говорится о хлебе жизни и о плоти Сына Человеческого как и Крови, Которые должно есть и пить, чтобы войти в жизнь вечную. И вот теперь, в 13-й главе, мы читаем об умовении ног – рассказ, объясняющий суть таинства Евхаристии.

Если у синоптиков это таинство описано словно бы «снаружи» – как оно совершается, – то Иоанн в рассказе об умовении ног показывает его «изнутри», разъясняет глубинный смысл: это – таинство служения Иисуса Своим ученикам. В таинстве Евхаристии Иисус оказывается среди нас как служащий. Он выступает в роли раба, Который, опоясавшись полотенцем, служит нам, приносит Себя нам в жертву как слуга.

Очень важно понять, что таинство Евхаристии – это таинство служения. Парадокс христианства заключается в том, что не мы служим Христу, что было бы проще и понятнее, – как во всех религиях человек служит Богу. Нет, Христос приходит, чтобы послужить нам, и в лице Иисуса Бог являет Своё служение людям. И в таинстве Евхаристии, как и в умовении ног, есть служение Иисуса людям, а не наоборот.

Во время Тайной Вечери Иисус говорит: «Сие творите в Мое воспоминание» (Лк., 22:19). Слова эти сохранены в Евангелии от Луки и в Первом Послании апостола Павла к Коринфянам (1 Кор., 11:24). В Евангелии от Иоанна Иисус произносит очень похожие слова, только они звучат еще более определенно:

«Вы называете Меня Учителем и Господом, и правильно говорите, ибо Я точно то. Итак, если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу. Ибо Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам» (Ин., 13:13-15).

Итак, умовение ног – пример, который дает Иисус Своим ученикам. Как Я служу вам, так и вы служите друг другу; как Я возлюбил вас, так и вы любите друг друга; как Я стал для вас ниже раба, так и вы отказывайтесь от себя ради других. Прочерченная здесь магистральная смысловая линия, проходя из главы в главу Евангелия от Иоанна, ведет нас к постижению сути таинства Евхаристии. Речь не том, что человек допускается до участия в ней, а совсем о другом: таинство Евхаристии необходимо именно тому, кому труднее всего, кто пал ниже всех. Лекарство требуется больному, а не здоровому – «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные» (Мф., 9:12). И Христос приходит, чтобы исцелить больного.

Страшно, когда кому-то отказывают в причащении Святых Тайн на основании того, что он недостаточно готов. Не говорят же человеку: сначала вылечись, тогда и получишь лекарство; ты должен выздороветь, окрепнуть, тогда и будешь достоин этого лекарства. Положение, когда одни допускаются до той или иной мистерии, а другие нет, характерно для многих религий: участие в мистериях всегда требует предварительного очищения, каких-то подготовительных процедур и т. д. В христианстве же все обстоит иначе. О. Александр Шмеман говорил, что христианство – это не религия, а антирелигия, потому что здесь Бог в лице Иисуса приходит в мир, чтобы послужить человеку. Не Божество заставляет людей служить Себе, как было у римлян, египтян, греков и т. д., но Бог приходит послужить людям.

Это настолько парадоксально, что с трудом укладывается в нашем сознании. Зачастую нам бывает как-то проще превратить христианство в религию, проще сделать, как у язычников, – разделить людей на допущенных и не-допущенных, достойных и недостойных, одних противопоставить другим. Но тогда оказывается, что действуют все механизмы, известные в истории религии, кроме одного, описанного в Евангелии, – механизма «потерянной овцы»; ибо в мир, что разделен на достойных и недостойных, эта притча не вписывается. Добрый пастырь бросает 99 незаблудившихся овец, чтобы найти и спасти одну заблудившуюся. Именно поэтому, говоря о том, как проявляет себя присутствие Бога, в той цивилизации, что родилась из христианства, А. Сент-Экзюпери в книге «Пилот на войне» восклицает: «Величие моей цивилизации состоит в том, что сто шахтеров будут рисковать жизнью ради спасения одного засыпанного в шахте товарища. Ибо они спасают Человека».