Алексей Бакулин - Письма в Небеса
Он не сразу стал затворником. Сперва он тренировался: провёл в затворе целиком Великий пост. Опыт оказался удачным. Тогда он затворился на целый год — душа его и этот труд понесла с лёгкостью. Лишь убедившись в том, что сей подвиг ему по силам, епископ Феофан навсегда затворил за собою двери кельи.
В келью к нему имели право заходить лишь настоятель монастыря (Вышенской обители — маленькой, никому не ведомой, бедной) да духовник, да ещё келейник. Иногда святитель позволял себе выходить из кельи на прогулку — то бишь постоять на балконе, когда никого нет поблизости. С утра служил литургию (молча!), потом садился за писание книг и писем. Когда уставал, занимался рукоделием: писал иконы, был превосходным резчиком и слесарем, отлично знал токарное и столярное ремесло и сам шил себе одежду… Он считал физический труд отдыхом (да ещё и не всегда заслуженным). Ел очень мало, почти не спал.
Был он небольшого роста, худощав и очень благообразен. Потом, вспоминая его внешность, люди не могли понять, почему это довольно-таки обычное русское лицо казалось сияющим красотой. А это в нём Дух светился. Святитель получал ежедневно по 20—40 писем и на каждое исправно отвечал — да как отвечал! — непременно давал вопрошающему мудрый совет, облечённый в прекрасные словеса. Есть одно трогательное письмо святителя Феофана к некоему валаамскому монаху, в котором он пишет: «Помолитесь обо мне, грешном, ибо мне время от времени приходит на ум злая мысль, что лучше меня нет в мире писаки». Другой монах просил у Феофана на память (как великую святыню) что-нибудь из его одежды — рясу или сапожки. Святитель отказал наотрез: «За мной столько бесов ходит, что кто-нибудь из них и за одеждой моей увяжется. Прибудет к вам такой подарок, а вы и знать не будете, откуда у вас то или иное бесовское приражение появилось». А ведь сколько работал он и помимо переписки!.. Сколько книг написал, сколько святоотеческих трудов пересказал блестящим русским языком!..
Мудрый человек во всяком деле мудр. Сохранилось удивительное высказывание святителя Феофана о воинском искусстве. В годы Русско-турецкой войны он писал в частном письме: «Зачем это наши, переходя за Дунай, всегда возятся с крепостями?! Мне думается, что, перешедши за Дунай, надобно около крепостей устроить только сильную блокаду, чтобы турки не могли оттуда носа показать; действующею же армиею идти далее без остановки, чрез Балканы — к Константинополю. Вой-ско около крепостей всё будет цело: ибо турки побоятся делать нападения. Надо только устроить, чтоб оно в здоровых местах расположено было и продовольствие получало достаточное. А чрез взятие-то крепостей сколько народа гибнет! Исповедую грех свой, что взялся не за своё дело, излагая всё сие. Но меня сильно занимают эти мысли вот уже сколько времени». Остаётся только пожалеть, что не св. Феофан командовал русской армией…
После его кончины в келии кроме многочисленных духовных книг нашли телескоп, два микроскопа, фотографический аппарат, анатомический атлас, шесть атласов по географии…
Обладая блестящим умом, святитель никогда не переоценивал значение ума для человека. «Умишко надо ногами потоптать, вот как на картине Михаил Архангел топчет сатану. Михаил Архангел — это ум, покорный истине Божией, а сатана — это ум возмутившийся, суемудренный, от которого все революции, и в семействах, и в Церкви…»
Одну комнату в своей келье святитель превратил в храм и освятил его во имя праздника Богоявления. Богоявление — по-гречески Феофания. Святитель Феофан особо чтил этот праздник и преставился в день Богоявления. Скончался неслышно — келейник и не понял, что старца уже нет с ним. Левая рука святителя лежала на груди, правая была сложена как бы для благословения. Когда стали на покойного надевать архиерейское облачение, он явственно для всех улыбнулся. И вообще, не похож он был на мертвеца: все три дня, что лежало его тело в соборе, всем казалось, что святитель спит — чутко, вполглаза, как обычно спал при жизни.
Письмо 17
КАК ПОССОРИЛИСЬ СВЯТИТЕЛЬ ФЕОФАН СО СВЯТИТЕЛЕМ ИГНАТИЕМ
В русской духовной литературе нет, наверное, других таких писателей, как святитель Игнатий Брянчанинов († 1867) и святитель Феофан Затворник († 1894). Что мне хвалить их?.. Слава Богу, творения этих великих ныне расходятся огромными тиражами, а коли эти книги покупают, стало быть, люди сами разобрались, что им полезно, и что поучительно, и что душеспасительно. Скажу только (потому что не могу не сказать этого), что святители Феофан и Игнатий, помимо того что они суть великие учителя Православия, равные таким древним отцам, как, скажем, Иоанн Лествичник, — они ещё и замечательные писатели, мастера слова. Стилисты с большой буквы. Авторы, чей язык не уступает лучшим — лучшим! — образцам русской прозы: языку Гоголя, Чехова, Лескова… Поистине, над Россией XIX века реял некий ангел изящной словесности!
Так вот, об Ангелах…
Святитель Игнатий и святитель Феофан смотрели на Ангелов по-разному. По-разному понимали их сущность. Из-за этого и разгорелся спор. Настоящий спор, а не отвлечённая, чинная научная полемика. Оба святителя, — ну, не горячились, конечно, — но защищали свою позицию с душой, с сердцем.
Что говорил святитель Игнатий? «Необходимость заставила меня вникать подробнее и точнее в значение души и сотворённых духов. Справедливо сказал Антоний Великий, что это познание крайне нужно для подвижников… Да и для всех оно имеет существенную пользу: лучше ознакомиться с миром духов прежде смерти, нежели при наступлении смерти, как ознакомились многие к величайшему удивлению и ужасу своему, в противность понятиям, заимствованным у западных мечтателей…» Вот в чём суть: познать Ангелов своим человеческим умом, чтобы не ошибиться, не впасть в прелесть на пути земного духовного восхождения или уже на воздушных мытарствах. Важный вопрос! И важно иметь по нему единое мнение!
Расхождения же святителей заключались в следующем. Святитель Игнатий в своей «Книге о смерти» заявил, что души человеческие и ангельское естество нельзя назвать в полной мере нематериальными. Совершенно нематериален, полностью бестелесен, до конца духовен только Сам Бог. И более никто. Человеческая же душа и ангельское «тело», хотя и чужды нашему грубому вещественному миру, но всё-таки имеют своё материальное естество и состоят из своеобразной «тонкой», неощутимой для плоти материи («из особого эфирного газа», как говорил святитель Игнатий, в соответствии с научными представлениями своего времени).
Святитель Феофан, прочитав такое, немедленно начал возражать — сначала в частных письмах архиепископу Игнатию, а затем и в публичных выступлениях, — и в конце концов написал целую книгу-опровержение… Вышенский Затворник твёрдо заявил: «Душа и Ангел — не тело, а дух!» — а мнение оппонента — это «ультра-материализм, или материализм, вышедший из своих пределов…»
Спор этот продолжался много лет, и даже смерть Игнатия Брянчанинова не поколебала решимости Феофана Затворника отстаивать свою позицию. Стоит ли говорить, что никакой «золотой середины», никакого «взаимоприемлемого решения» в этом споре так и не получилось.
Дискуссия продолжается и по сей день, у обеих позиций есть свои сторонники, хотя, как кажется, мнение Игнатия Брянчанинова сейчас побеждает. Среди его последователей такие почитаемые в православной среде люди, как иеромонах Серафим (Роуз) или профессор А.И. Осипов. Однако точка ещё не поставлена, и не исключено, что в ближайшем будущем мнение Феофана Затворника получит неожиданную поддержку.
Что же сказать нам? И что мы можем сказать там, где два великих ума не смогли согласиться друг с другом?
Можно встать на позицию примирителя. Можно вспомнить современную квантовую физику, которая как раз и занимается «тонкими материями» и утверждает, что к ним неприменимы понятия нашего земного мира, — там всё намного сложнее. Можно вспомнить многовековой спор о природе света: что такое свет, поток частиц или волны? Учёные сошлись на том, что свет — это и волны, и частицы одновременно. Не то ли следует сказать и об Ангелах, — что они суть и тела, и духи одновременно?..
Вот только уместно ли нам воображать себя примирителями? Давайте-ка лучше смиренно постоим в сторонке и не станем влезать в споры тех, кто выше нас.
Лучше подумаем вот о чём. Споры между святыми, вообще-то говоря, не редкость. Можно вспомнить противостояние «иосифлян» и «нестяжателей»: св. Иосиф Волоцкий и св. Нил Сорский тоже весьма решительно отстаивали друг перед другом свои позиции. Да что там говорить: даже апостолы!.. Даже Пётр и Павел, которых на иконах изображают вместе, как братьев, — и они…
Но всякий раз спор святых как-то разрешался, какая-то истина в нём рождалась. Спор Феофана и Игнатия не завершился ничем. Почему? Почему Господь попустил это?
