Джидду Кришнамурти - Комментарии к жизни. Книга третья
Медитация имеет значение только, когда имеется понимание медитирующего. В занятиях тем, что вы называете медитацией, медитирующий отделен от медитации, не так ли? Почему существует это различие, этот разрыв между ними? Действительно ли это неизбежно, или этот разрыв должен быть соединен? Без реального понимания истинности или ошибочности этого очевидного разделения результаты так называемой медитации подобны тем, которые могут быть вызваны любым транквилизатором, который принимают, чтобы успокоить ум. Если цель состоит в том, чтобы возобладать над мыслями, то подойдет любая система или препарат, который приводит к желаемому следствию.
«Но вы отметаете одним взмахом все упражнения по йоге, традиционные системы медитации, которые практиковались и поддерживались через столетия многими святыми и аскетами. Как могут все они ошибаться?»
А почему они все не могут ошибаться? Отчего это легковерие? Разве умеренный скептицизм не полезен в понимании всей этой проблемы медитации? Вы принимаете, потому что вы стремитесь к результатам, потому что вы хотите «достичь». Чтобы понять, что такое медитация, необходимо исследовать, задаваться вопросом, а просто принятие уничтожает исследование. Вы должны сами увидеть ложное как ложное, истину в ложном и истинное как истинное, так как никто не сможет проинструктировать вас относительно этого. Медитация — это способ жизни, это часть повседневного существования, и полнота и красота жизни может быть понята только через медитацию. Без понимания целостной сложности жизни и реакций от мгновения до мгновения медитация становится процессом самогипноза. Медитация сердцем — вот понимание проблем. Вы не можете уйти очень далеко, если вы не начинаете очень близко.
«Это я могу понять. Нельзя подняться на гору, не пройдя сначала долину. Я приложил усилия в моей ежедневной жизни, чтобы устранить очевидные барьеры, например, из жадности, зависти и так далее, и, к моему собственному удивлению, я сумел избавиться от мирского. Я понимаю и весьма ценю то, что должна быть положена правильная основа, иначе никакое здание не может выстоять. Но медитация — это не просто дело приручения жгучих желаний и страстей. Страсти должны быть подчинены, взяты под контроль, но, конечно же, сэр, медитация — это кое-что больше, чем это, не так ли? Я не повторяю слова какого-то авторитета, но по-настоящему чувствую, что медитация — это кое-что гораздо большее, чем просто заложение правильной основы».
Может быть и так, но в самом начале должен быть весь итог. А не так, что сначала нужно заложить правильную основу, а затем строить, или сначала быть свободным от зависти и затем «достичь». В самом начале уже есть окончание. Нет никакого расстояния, которое нужно преодолеть, никакого восхождения, никакой точки достижения. Сама по себе медитация бесконечна, это не способ достижения бесконечного состояния. Она существует без начала и без окончания. Но это просто слова, и они останутся таковыми, пока вы сами не исследуете и не поймете истинность и ошибочность медитирующего.
«Почему это так важно?»
Медитирующий — это цензор, наблюдатель, тот, кто прилагает «правильные» и «неправильные» усилия. Он — центр, и оттуда он плетет сети из мыслей, но сама мысль создала его. Мысль породила этот разрыв между мыслителем и мыслью. Если это разделение не прекращается, так называемая медитация только усиливает центр переживающего, который думает о себе как отделенном от переживаемого. Переживающий всегда жаждет больше переживания, каждое переживание усиливает накопление прошлых переживаний, которые, в свою очередь, диктуют, формируют нынешнее переживание. Таким образом, ум вечно обуславливает себя. Так что опыт и знание — это не факторы освобождения, как предполагается.
«Боюсь, что я не понимаю всего этого», — сказал он изумленно.
Ум свободен только тогда, когда он больше не обусловлен его собственными опытами, знанием, тщеславием, завистью, а медитация — это освобождение ума от всех этих вещей, от всех эгоцентричных действий и влияний.
«Я понимаю, что ум должен быть свободен от всех эгоцентричных действий, но я не совсем понимаю то, что вы подразумеваете под влияниями».
Ваш ум есть результат влияния, не так ли? С детства ваш ум находился под влиянием пищи, которую вы едите, климата, в котором вы живете, ваших родителей, книг, которые вы читаете, окружающей культурной среды, в которой вы получали образование, и так далее. Вас учат, во что верить и во что не верить, ваш ум — это результат времени, которое является памятью, знанием. Всякое переживание — это процесс интерпретации с точки зрения прошлого, известного, и поэтому нет свободы от известного, есть только видоизмененное продолжение того, что было. Ум освобождается только, когда это продолжение заканчивается.
«Но как узнать, что ваш ум свободен?»
Само это желание убедиться, быть уверенным, это и есть начало неволи. Только, когда ум не пойман в сети уверенности и не ищет уверенности, тогда он в состоянии совершения открытий.
«Ум действительно хочет быть уверенным во всем, и теперь я понимаю, как это желание может быть помехой».
Что по-настоящему важно, так это умереть по отношению ко всему, что вы накопили, так как это накопление «я», эго. Без окончания такого накопления желание уверенности продолжается, так же как продолжается и прошлое.
«Медитация, как я начинаю понимать, это не так-то просто. Просто контролировать мысли сравнительно легко, поклоняться какому-нибудь образу или повторять определенные слова и молитвы означает просто усыплять ум. Но настоящая медитация кажется гораздо более сложной и трудной, чем я себе это представлял».
Она на самом деле не сложна, хотя она может быть трудной. Понимаете, мы начинаем не с реального, не с факта, не с того, что мы думаем, делаем, желаем. Мы начинаем с предположений или с идеалов, которые не являются действительностью, и таким образом мы сбиты с пути. Чтобы начинать с фактов, а не с предположений, нам нужно пристальное внимание, и каждая форма мышления, не исходящая из фактического, это отвлечение. Именно поэтому важно понять то, что фактически происходит как внутри, так и вокруг вас.
«Неужели видения не действительность?»
А разве, да? Давайте выясним. Если вы христианин, ваши видения определены некоторым образцом. Если вы индус, буддист или мусульманин, они соответствуют иному образцу. Вы видите Христа или Кришну в соответствии с вашими условностями. Ваше образование, культура, в которой вы выросли, определяет ваши видения. Что является действительностью: видения или ум, который был сформирован в соответствии с определенным шаблоном? Видение — это проекция специфической традиции, которой суждено формировать основы мышления. Эти условности, а не видение, которое они проектируют, являются действительностью, фактом. Понять факт просто, но это стало трудным из-за наших предпочтений и неприязней, из-за наших осуждений факта, из-за мнений или суждений, которые мы имеем по отношению к факту. Освободиться от этих различных форм оценки означает понять факт, то, что есть.
«Вы утверждаете, что мы никогда не смотрим на факт непосредственно, а всегда сквозь наши предубеждения и воспоминания, через наши традиции и наши опыты, основанные на тех традициях. Используя ваш язык, мы никогда не осознаем самих себя, какие мы фактически есть. Снова, я понимаю, что вы правы, сэр. Факт — это единственное то, что имеет значение».
Давайте посмотрим по-другому на всю проблему. Что такое внимание? Когда вы внимательны? И вы вообще когда-либо в действительности на что-нибудь обращаете внимание?
«Я обращаю внимание, когда меня что-то интересует».
Является ли интерес вниманием? Когда вы заинтересованы кое-чем, что фактически происходит с умом? Вы, например, заинтересованы наблюдением того, как проходит мимо рогатый скот. Что такое этот интерес?
«Меня привлекает их движение, их цвет, их формы на фоне зеленого».
Присутствует ли в этом интересе внимание?
«Думаю, что присутствует».
Ребенок увлечен игрушкой. Назвали бы вы это вниманием?
«А разве это не внимание?»
Игрушка поглощает интерес ребенка, она овладевает его умом, и он затихает, и он больше не беспокоен. Но заберите игрушку, и он снова становится беспокойным, он кричит, и так далее. Игрушки становятся важными, потому что они удерживают его спокойствие. То же самое и со взрослыми. Заберите у них их игрушки — деятельность, веру, амбиции, желание власти, поклонение богам или государству, борьбу за какое-то дело — и они тоже становятся беспокойными, потерянными, запутавшимися. Так что игрушки для взрослых также становятся важными. Присутствует ли внимание, когда игрушка поглощает ум? Игрушка — это отвлечение, верно? Игрушка становится существенной, а не ум, который занят игрушкой. Чтобы понять, что такое внимание, нас должен волновать ум, а не игрушки.
