Генрик Панас - Евангелие от Иуды
Имея донесение и жаждая расправы, он не медлил с приказом. Три манипула пехоты, то есть шестьсот тяжеловооруженных воинов, начали теснить народ с подворья язычников, медленно спускаясь по лестнице из Антонии. Пилат сообразил: нельзя осквернить храм массовой резней, за что его могли тяжко наказать, потому манипулы избегали открытой схватки - в сомкнутом quadratum, заслонившись щитами, ощетинившись копьями, вытесняли толпу с подворья, не причиняя никому особого вреда.
Мятежники так и не сумели что-либо предпринять. Без стрел и луков, только с кривыми короткими ножами - ничего больше в одежде не укроешь, номады чувствовали себя беспомощными, остальные и подавно утратили весь боевой пыл, ибо готовились совсем к иному. И отступили через Золотые ворота, куда вошли, отдаленно не предвидя маневра римлян.
21. Гарнизон Антонии состоял из одной когорты и декуриона - личной охраны прокуратора, всего тысяча двести человек. Два манипула и двести конников, незаметно обойдя пруды около Овечьих ворот, окружили Елеонскую гору с севера. Решающее сражение разыгралось под вечер, когда все три манипула, очистив храмовое подворье язычников, заняли позиции у подножия горы по дороге на Иерихон.
Повстанцев врасплох не захватили, они мужественно бились, но, будь их и десять-крат больше, они не могли противостоять отрядам регулярной римской армии, ее отработанной тактике. Все произошло так, как я и предвидел, понапрасну стараясь убедить на совете моих сообщников.
Увы, господне воинство тоже не оборонило нас, солнце не остановило свой бег, и никакого иного чуда не произошло. Четыреста человек полегло на склонах и в садах горы Елеонской, двести бросили в застенок.
По всей видимости, Иисус находился в их числе.
22. Я говорю - по видимости, ибо не было никакого следствия, тайная полиция первосвященников не получила доступа к пленным. Понтий Пилат, сам он операцией не руководил, после столь легкой победы не вникал в дело и приказал захваченных казнить той же ночью, будто опасаясь, что, одумавшись, иудеи попытаются защитить несчастных. Не будь такой спешки, мне наверняка удалось бы выкупить Иисуса за небольшую мзду, но я не успел что-либо предпринять, все было кончено.
Схваченных старейшин Пилат приказал распять на крестах, всегда стоявших наготове за городом на Голгофе.
На рассвете несчастным раздробили голени и сбросили в расселину, куда столкнули и остальных пленников, избежавших креста и пронзенных копьями. Скалистую щель завалили каменьями, дабы трупный смрад не отравил воздух.
23. Через несколько дней я получил донесение, раздобытое у пьяного вояки, участника экзекуции, похвалявшегося, самолично, мол, прикончил восемнадцать бунтовщиков.
Солдат рассказал: распятые главари держались достойно и мужественно. Многие оставались в полном сознании и после пыток, один пленник пел, когда его снимали с креста; перестал петь лишь после того, как ему раздробили кости. Не отличался крепким сложением и не походил на человека простого звания. Мой посланец имел подробное описание внешности Иисуса и начал выспрашивать у солдата подробности, но пьяница ничего не помнил, только первые слова песни, на его слух звучавшие: "Или! Или! ламма савахфани".
Я без труда узнал слова псалма:
Боже мой! Боже мой!
для чего Ты оставил меня?
Далеки от спасения моего
слова вопля моего.
Боже мой! я вопию днем - и Ты не внемлешь мне,
ночью - и нет мне успокоения.
Но Ты, Святый, живешь среди славословий Израиля.
На Тебя уповали отцы наши;
уповали, и Ты избавлял их.
К Тебе взывали они и были спасаемы;
на Тебя уповали и не были в стыде.
Я же червь, а не человек,
поношение у людей и презрение в народе.
Все, видящие меня, ругаются надо мною;
говорят устами, кивая головой:
"Он уповал на Господа - пусть избавит его;
пусть спасет, если он угоден Ему".
Но Ты извел меня из чрева,
вложил в меня упование у грудей
матери моей.
На Тебя оставлен и от утробы,
от чрева матери моей Ты - Бог мой.
Не удаляйся от меня;
ибо скорбь близка, а помощника нет.
24. Не знаю, Иисус ли пел этот псалом, быть может, и он - есть тому косвенное подтверждение. Минули месяцы, а я не уставал разыскивать по крохам правду; однажды ко мне привели человека, случившегося на горе Елеон-ской в тот достопамятный день, - он сторожил по найму давильню оливок, рощу и строения от путников, в праздничные дни раскидывавших стан на склоне горы и могущих нанести ущерб хозяйству. Человек сей свидетельствовал:
25. Ближе к вечеру около давильни собрались оставшиеся в живых повстанцы, человек сорок, почти все раненные, в окровавленной одежде. В соседних садах еще продолжалась сеча, раздавались стоны, крики, проклятия, звон оружия; сюда римляне пока не добрались.
Собравшиеся окружили какого-то человека и умоляли его бежать. Он не походил на главаря или на важного господина, судя по одежде, был, верно, священником или пророком мятежников.
Ответа его сторож не слышал, но видел - человек воздел руки и запел псалом: "Или! Или! ламма савахфани", по обычаю исполнявшийся на утро праздничного дня.
Сторож удивился - вечерело, и псалом звучал неуместно, - но, прислушиваясь, он понял, почему пели эту торжественную песнь. После - пение еще не утихло - он увидел солдат, перепрыгивающих изгородь, и схоронился на кровле, втянув наверх лестницу. Римляне разгромили помещение с давильными прессами, о кровле же позабыли, и сторож остался жив.
Что сталось с бунтовщиками, не знает: лежал на кровле и скрывался за низеньким возвышением.
Во дворе не дрались, бунтовщики разбежались, а может, их захватили в плен - из выкриков и разговоров немного мог заключить.
Когда на рассвете спустился с крыши, во дворе лежало трое убитых, на стенах и на земле повсюду виднелась кровь. Пророка сторож не сумел описать, сказал лишь - человеку тому было лет пятьдесят.
26. Это единственная правдоподобная весть о том, как схватили Иисуса, думаю, так оно и было, бежать он наверняка не пытался.
Хотелось бы еще раз вернуться к псалму, известному любому правоверному иудею, содержание его соответствовало происшедшему. Дозволь привести его тебе целиком, кроме фрагмента, уже цитированного. Псалом нуждается в объяснении, дабы интерпретировать писания, распространяемые сектой среди посвященных в культ.
Множество тельцов обступили меня;
тучные Васанские окружили меня,
раскрыли на меня пасть свою,
как лев, алчущий добычи и рыкающий.
Я пролился, как вода;
все кости мои рассыпались;
сердце мое сделалось как воск,
растаяло посреди внутренности моей.
Сила моя иссохла, как черепок;
язык мой прильнул к гортани моей,
и Ты свел меня к персти смертной.
Ибо псы окружили меня,
скопище злых обступило меня,
пронзили руки мои и ноги мои.
Можно было бы перечесть все кости мои,
а они смотрят и делают из меня зрелище;
делят ризы мои между собою,
и об одежде моей бросают жребий.
Но Ты, Господи, не удаляйся от меня;
сила моя! поспеши на помощь мне;
Избавь от меча душу мою и от псов одинокую мою.
Спаси меня от пасти льва
и от рогов единорогов, услышав, избавь меня.
Буду возвещать имя Твое братьям моим,
посреди собрания восхвалять Тебя.
Боящиеся Господа! восхвалите Его.
Все семя Иакова! прославь Его.
Да благоговеет пред Ним все семя Израиля!
Ибо Он не презрел и
не пренебрег скорби страждущего,
не скрыл от него лица Своего,
но услышал его, когда сей воззвал к Нему.
О Тебе хвала моя в собрании великом;
воздам обеты мои пред боящимися Его.
Да едят бедные и насыщаются;
да восхвалят Господа ищущие Его;
да живут сердца ваши во веки!
Вспомнят и обратятся к Господу
все концы земли,
и поклонятся перед Тобою
все племена язычников,
ибо Господне есть царство,
и Он - владыка над народами.
Будут есть и поклоняться
все тучные земли;
преклоняться пред Ним
все нисходящие в персть
и не могущие сохранить жизни своей.
Потомство мое будет служить Ему
и будет называться Господним вовек:
Придут и будут возвещать
правду Его людям.
которые родятся, что сотворил Господь.
27. Этот псалом приписывается царю Давиду и никогда не значился мессианским пророчеством, да никому и в голову раньше не приходило в поэтических метафорах искать реальное содержание. Пели поутру эту песнь, исполненную веры и надежды в мощь Яхве.
А недавно в одном из агиографических сочинений, обильно изготовляющихся ныне, я обнаружил описание Иисусовых страстей, в коем, к моему вящему удивлению, прочитал следующее:
Распявшие же Его
делили одежды Его,
бросая жребий.
В другом писании, совсем свежей даты, речь идет об одном из двунадесяти старших по имени Дидим (я не припомню такого имени), оный, усомнившись в воскресении Иисуса, говорил: пока не увижу на руках его ран от гвоздя, не вложу перста в сии раны, не вложу руки моей в рану под ребром его, не уверую.
