Николай Лосский - Учение о перевоплощении
Противоречия между умозрением, открывающим Сверхмировое начало как сверхличное, и религиозным опытом, открывающим Его как личного Бога, нет: в самом деле. Сверхличному началу, творящему мир как систему личностей, доступно также и личное бытие. Бог есть существо сверх-лично-личное. Мало того, согласно христианскому Откровению, Бог есть единое существо в Трёх Лицах, Бог-Отец, Бог-Сын (Логос) и Бог Дух Святой. Эта истина, которая не может быть открыта силою одного лишь человеческого разума, после того как она сообщена в Откровении, подтверждается даже и религиозным опытом некоторых святых и мистиков. Догмат Троичности Бога, омертвевший в некоторых умах, в действительности есть истина, обладающая бесконечным богатством содержания; она служит альфою и омегою, фундаментом и куполом обстоятельно разработанного христианского миропонимания. Из этого догмата следует, что Сверхмировое начало не только как сверхличное, но и как личное остаётся несоизмеримым с миром: понятие Бога как личности не тожественно с понятием тварной личности уже потому, что наше бытие не может быть трёхличным, оно всегда единолично. Следовательно, говоря о Боге как личности, мы применяем к Нему этот термин лишь по аналогии с мировым бытием.
Несоизмеримость Бога с миром и онтологическая (бытийственная) пропасть между ними так глубока, что нет отношения тожества между Богом и миром, ни полного, ни даже частичного. Следовательно, всякий пантеизм есть учение ложное. Грубые формы пантеизма утверждают, что мир есть Бог и Бог есть мир; это – полное тожество Бога и мира. Согласно утонченным формам пантеизма, мир есть система проявлений Божественной жизни, но сверх того есть ещё и такой аспект Божественного бытия, который стоит выше мира; это – частичное тожество Бога и мира. И то и другое учение логически несостоятельны. Поэтому всякая форма пантеизма ведёт к безвыходным затруднениям, например к невозможности объяснить зло.
Согласно христианскому учению, Бог и мир бытийственно противостоят друг другу как Творец и тварь. Нет никакого тожества между ними:
Бог творит мир как нечто новое, иное, чем Он сам. Он вполне трансцендентен, а не имманентен миру [5]. Это учение есть христианский теизм.
Раздельность Бога и мира вовсе не означает, что мир покинут Богом. Наоборот, Бог есть любовь; Он никогда и ни при каких условиях не оставляет своё творение; рядом с каждым существом стоит Бог как любящий Отец, помогающий нашему совершенствованию и достигающий этой цели, если мы сами не отворачиваемся от Него и не отвергаем Его помощь. Поэтому можно говорить о вездеприсутствии Бога в мире, так что вся поэзия пантеизма, видящего везде Бога, сохраняется и в христианском теизме; но при этом теизм не принижает Бога, так как не смешивает Бога с миром.
В отношении к миру Бог есть Любовь; но и во внутритроичной жизни Он также есть Любовь Бога Отца, Сына и Святого Духа. Любовь Трёх Лиц Св. Троицы так совершенна, что жизнь Их вполне единосущна: действия одного из этих Лиц поддерживаются и дополняются деятельностью остальных двух Лиц. Поэтому их единосущие – не отвлеченное, а конкретное, и внутритроичное бытие их есть абсолютная полнота гармоничной, совершенной жизни.
7. Знание как интуиция
Бог, как абсолютное добро и абсолютное совершенство, не нуждается в мире. Он творит мир не для Себя, а для нас, именно для того, чтобы были существа, на которые могло бы распространиться Его добро и Его совершенство. Такими существами могут быть только личности. Поэтому Бог сотворил мир как систему бесконечного множества личностей, наделив их такими свойствами, которые необходимы для достижения абсолютного добра. В самом деле, каждая личность есть сверхпространственный и сверхвременный, следовательно, вечный и субстанциальный деятель; каждая личность наделена самостоятельною творческою силою; все они не обособлены друг от друга, а отчасти сращены друг с другом благодаря отвлеченному единосущию.
Связь личностей друг с другом вследствие единосущия так интимна, что каждый деятель может познавать непосредственно не только свои переживания, но и чужое бытие в подлиннике. Эту разработанную мною теорию знания я называю интуитивизмом. При этом под словом «интуиция» я разумею следующее: интуиция есть непосредственное восприятие познающим субъектом не только своих чувств и хотений, но даже и предметов внешнего мира в подлиннике, т. е. не посредством субъективных образов, символов или конструкций нашего рассудка, а так, как они действительно существуют во внешнем мире. Итак, словом «интуиция» я называю не какой-то необыкновенный способ постижения, а обыкновенное восприятие предметов. Мой интуитивизм есть новая теория обыкновенных способов познавания вещей. Положим, я иду по берегу реки, обращаю внимание на что-то мчащееся в воздухе, отличаю этот предмет от окружающей среды и узнаю, что это летит ласточка. Согласно наиболее распространенной теории знания, в моё сознание вступает при этом не сама живая ласточка, а только субъективный психический образ её, более или менее похожая на неё копия. При восприятии ласточка остаётся трансцендентною сознанию (вне сознания), а имманентна сознанию (внутри сознания) только копия её или даже только символ её. Согласно же интуитивизму, когда я направляю своё внимание на ласточку и совершаю акты различения её от среды, в моём сознании находится сама живая ласточка в подлиннике: ласточка стала имманентною моему сознанию, но осталась трансцендентною мне, индивидуальному субъекту сознания. Это значит, конечно, что сознавание предмета внешнего мира есть акт трансцендирующий, т. е. выводящий за пределы моей индивидуальности. Я и наблюдаемая мною летящая ласточка образуем единое целое: я – наблюдающий, ласточка, наблюдаемая мною. Следовательно, сознание моё есть сверхиндивидуальное целое, в котором только некоторая сторона, именно деятельность внимания, различения и т. п. суть мои субъективные акты, а то, на что они направлены, могут быть любые предметы внешнего мира – чужое материальное бытие, чужое психическое бытие, идеальное бытие и т. п.
Согласно наиболее распространенным теориям, весь состав сознания слагается только из наших субъективных психических состояний. Это ошибочное субъективирование и психологизирование всего состава сознания происходит, главным образом, под влиянием теории восприятия, преувеличивающей значение физиологических процессов, вызываемых внешним предметом в мозгу наблюдающего субъекта. Лучи света, отраженные предметом, воздушные волны, производимые им, раздражают сетчатую оболочку глаза, сотрясают барабанную перепонку уха и т. п. Эти раздражения вызывают физиологические процессы, распространяющиеся вплоть до зрительного центра в затылочной области коры большого мозга, вплоть до слухового центра в височной области и т. п. Очень многие философы и естествоиспытатели думают, что этот материальный физиологический процесс в центрах мозга есть причина, под влиянием которой возникают в душевной жизни субъекта цвета, звуки и т. п. чувственные качества. Назовем эту теорию, согласно которой физиологический процесс в мозгу есть причина возникновения в сознании содержания восприятия, каузальною теориею восприятия. Она ведёт к мысли, что цвета, звуки, тепло, холод, ароматы, вкусы, всё это богатство бытия существует не в природе, а только в душевной жизни наблюдателя. Природа, согласно этой теории, бескрасочна, беззвучна, вообще бескачественна; она содержит в себе только движения электронов, протонов и т. п. и процессы отталкивания и притяжения их.
Согласно интуитивизму, наоборот, чувственные качества, т. е. цвета, звуки, тепло, холод, ароматы, вкусы, суть не субъективные ощущения наблюдателя, а свойства самого материального процесса. Наблюдатель только направляет на них акты своего внимания и различения, и они становятся для
него осознанными и опознанными. Какую же роль играют при этом наши органы чувств, глаза, уши, окончания осязательных нервов и физиологические процессы в центрах мозга? На этот вопрос французский интуитивист Бергсон даёт следующий остроумный ответ. Физиологический процесс, распространяющийся от органов чувств вплоть до зрительного, слухового и т. п. центров, состоит только из движений частиц материи; он не может быть причиною восприятия как акта сознания и не может творить содержание восприятия; он служит только стимулом, подстрекающим наше я обратить внимание не на то, что происходит в мозгу, а на сам тот предмет внешнего мира, который подействовал на наше тело и может быть вредным или полезным для нас. Только такой акт восприятия может быть практически полезным. Такое учение можно назвать координационною теориею восприятия.
