Федор Мельников - Краткая история древлеправославной (старообрядческой) церкви
Не ошибки, не описи или другие какие-либо неисправности старых книг "исправляли" никоновские книжные справщики, а выбрасывали из них вековые чины, обычаи и предания древней вселенской Церкви, некоторые из них догматического содержания. В старых книгах положено говорить аллилуйю дважды, а в третий раз - "слава Тебе, Боже". Никоновские справщики прибавили одну лишнюю аллилуйю. Но сугубую (двойную) аллилуйю Русская Церковь приняла с древних времен, в глубокой древности дважды "аллилуйя" говорила сама греческая церковь. Это была не опечатка в книгах, тем более не погрешность, а установление древней святой Церкви. Трегубая же (тройная) аллилуйя с прибавлением "слава Тебе, Боже" (в сущности, уже четверная) была осуждена древней Русской Церковью и самими греками, например, преподобным Максимом Греком и сонмом русских святителей на Стоглавом Соборе, как латинский обычай, имеющий в основе своей догматическую погрешность латинской церкви об исхождении Духа Святого и от Сына.
По старым книгам установлено божественную литургию совершать на семи просфорах; никоновские справщики две просфоры выбросили. Между тем, семипросфорие существовало в самой греческой церкви еще до крещения Руси и оттуда перешло к нам.[9] Никон отменил, таким образом, древнее церковное установление.
В старых книгах всегда писалось и выговаривалось имя Христа Спасителя Исус. Никоновские справщики всюду переделали это имя по-новогречески - Иисус. Но русские не, греки, а славяне, они должны говорить и писать Исус.[10] Сербы, черногорцы до сих пор печатают в богослужебных книгах Исус.[11]
По старопечатным книгам установлено: во время крещения, венчания, освящения храма - делать обхождение по солнцу, в знак того, что мы идем за Солнцем - Христом, как стали разуметь этот символ даже архипастыри господствующей церкви. Никоновские справщики всюду ввели хождение против солнца - против Христа.
Восьмой член Символа веры по старому тексту читается: "И в Духа Святаго, Господа истиннаго и животворящего". В никоновских книгах слово "Истиннаго" выброшено как лишнее и посему погрешительное. Между тем, греческое слово в этом месте [греческого текста] [12] - то кирион - означает: Господственный и Истинный (то есть, Господа Истиннаго). И по самому смыслу Символа веры требуется в нем исповедовать Духа Святого Истинным, как исповедуем в том же Символе Бога Отца и Бога Сына Истинными (во 2-ом члене: "Света от Света, Бога Истинна от Бога Истинна").[13] Все эти и многочисленные другие примеры исправлений показывают, что Никон и его справщики исправляли в старых книгах совсем не опечатки и не погрешности, а вековые обычаи и установления древней Церкви, даже догматические. Ничего безграмотного или невежественного не могли они отыскать в наших старопечатных книгах. Но сами натворили в новых книгах немало погрешностей и ересей.
Погрешности новых книг.Погрешностей этих чрезвычайно много - насчитываются они сотнями. Мы укажем лишь некоторые. В Чине крещения по старым книгам священник читает: "Запрещает ти, диаволе, Господь наш Исус Христос, Пришедыи в мир и вселивыися в человецех". Здесь ясно и вполне грамматично выражено, что диявола запрещает Господь, который пришел в мир и вселился в людях, как Сам Он говорит: "Се Аз с вами есмь до скончания века" (Матф., 28:20). Как же "исправили" это место никоновские справщики? Они переделали так: "Запрещает тебе Господь, диаволе, пришедыи в мир и вселивыися в человецех". Исказили сам смысл текста: оказывается, не Христос пришел в мир и вселился в человецех, а диавол.
По старым книгам, в том же чине крещения священник просит Господа: "Молимся Тебе, Господи, ниже да снидет с крещающимся дух лукавый". По никоновским книгам это место читается так: "Ниже да снидет с крещающимся, молимся тебе, дух лукавый". Никоновские справщики переделали так, что священник молится как будто бы диаволу.[14]
В старых книгах при совершении таинства крещения священник просит Бога: "Вообрази Христа Твоего в хотящем породитися святым крещением от моего недостоинства". Крещаемый рождается в новую жизнь именно крещением, поэтому оно и именуется "банею паки бытия", хотя бы оно совершалось и недостойным священником. В никоновских книгах это место "исправлено" так: "...породитися моим окаянством". Выходит иной смысл: крещаемый рождается не святым крещением, а окаянством священника.
В чине освящения воды на Богоявление никоновские справщики вставили (в ектений) странное прошение: "...о, еже быти воде сей, скачущей в жизнь вечную". Вместо того, чтобы просить Господа, чтобы вода своим благодатным освящением нас приводила в жизнь вечную, по новым книгам просят Бога, чтобы сама вода скакала в жизнь вечную. Зачем она там? Да и самое слово "скачущей" не совсем прилично в Богослужебной книге, а применение его к воде - курьезно.
Таких бессмысленных "исправлений" никоновские справщики наделали очень много. "Все книги испроказили," - жаловались на них тогдашние благочестивые люди. В молитве, читаемой Великим постом: "Господи и Владыко животу моему", - по старым книгам мы молимся: "...дух уныния, небрежения, сребролюбия, празднословия отжени от мене". "Отжени", то есть отгони, удали, отбрось его от меня. Мы смиренно каемся Богу, что имеем все эти грехи: и уныние, и празднословие, и сребролюбие, и беспечность - и просим Господа избавить нас от них, отогнать от нас самого духа этих пороков.[15] Но в новых книгах эта молитва имеет совсем иной смысл. Здесь она изложена так: "Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь мне". Тут уж молящийся не кается в своих грехах, он не просит очистить его от них - прошения этого совсем нет: он просит Бога только не давать ему духа всех этих пороков, точно Бог навязывает им этого лукавого искусителя.[16] Это совсем не покаянная молитва.
Никоновские справщики не оставили без переделки даже Херувимскую песнь в божественной литургии: вместо "трисвятую песнь приносяще" поставили "припевающе". Вся литургия есть именно приношение: священник в своих молитвах много раз повторяет, что трисвятая песнь приносится, а не припевается или кому-то подпевается. "Приносим Ти словесную сию службу", - читает священник в литургийных молитвах. Диакон возглашает: "Во смирении приносити". Народ отвечает, что он именно приносит и пение. Заменив литургийное слово приносяще, отвечающее глубокому и таинственному смыслу литургии, новым словом припевающе никоновские справщики совершили просто кощунство, превратив самую сердцевину литургии - Херувимскую песнь - в какое-то припевание или подпевание, в какой-то привесок к чему-то.
Изменили еще одно место в Херувимской песне никоновские справщики, напечатали: "...ангельски невидимо дориносима чинми", а в толковании разъясняют: "копиеносные чинми и копие провождаема". Тогда же такое исправление вызвало большое недоразумение: "Исус Христос, Сын Божий, - говорили противники никоновских исправлений, - от ангельских чинов приемлет дароприношение, а не копие и с копиями провождение". Такое сомнение новая соборная книга "Жезл" разъясняет: "Не мысли копии вещественных орудийных, но умныя, сиречь силу беззаконий разделительную" (л. 117, изд. 2). Но такое разъяснение было темнее самого невразумительного текста, который оно пытается растолковать. Тогда как старый текст Херувимской был ясен и понятен для всех верующих: дароносима - сами чины ангельские несут Дары Божественные - Самого Христа. Эту ясность никоновские справщики заменили какими-то копьями, какой-то "разделительной силой беззаконий.[17] И непонятно, и бестолково.
И самый конец Херувимской песни изменили никоновские справщики по-новому; по-старому поется: "отвержем печаль". Они напечатали: "отложим попечение". Твердое, решительное, категорическое "отвержем" заменили мягоньким и слабеньким - "отложим": для Христа можно кое-что отложить на время, на этот только момент. Зачем так решительно для Христа делать - отвергать все заботы: достаточно лишь на время их отложить. Это только Сам Христос требует: кто хочет за Мной идти, да отвержется себя и возьмет крест свой. А мы не можем этого сделать, поэтому новые книжники и в саму Херувимскую песнь внесли свою слабость. В ней выражена та религиозная теплохладность, которая тогда уже прочно закладывалась в московских верхах и которая потом превратилась в откровенное кощунство и в прямое неверие и безбожие.
Никоновские справщики наделали так много погрешностей в новых книгах и таких бестолковых и нелепых, что это дало основание утверждать, что Никон приказал главному справщику Арсению Греку: "Правь, Арсений, как попало, лишь бы не по-старому".
