Н. Борисов - Церковные деятели средневековой Руси XIII - XVII вв.
После смерти Чингисхана (1227) его сыновья и внуки продолжили завоевательные походы. В 1235 г. они приняли решение начать большой поход на запад. Огромное войско, в состав которого входили и насильно мобилизованные воины из покоренных монголами народов, насчитывало около 150 тысяч хорошо вооруженных всадников. Их возглавил внук Чингисхана Бату (в русском произношении — Батый). В переводе с монгольского его имя означало «сильный», «крепкий». Это был способный, удачливый полководец, хитрый и безжалостный правитель. Придворные льстецы называли его «Саин-хан», что значит «Счастливый».
Завоевав в 1236 г. Волжскую Болгарию и разгромив несколько половецких орд, полчища Батыя осенью 1237 г. нацелились на Русь.
Героическая борьба русских земель против монголо-татарского нашествия хорошо известна. Драматическим событиям 1237—1240 гг. посвящено немало научных трудов и литературных произведений. Историческое значение проявленного русским народом мужества и стойкости глубоко определил еще А. С. Пушкин. «России, — писал он, — определено было высокое предназначение... Ее необозримые равнины поглотили силу монголов и остановили их нашествие на самом краю Европы; варвары не осмелились оставить У себя в тылу порабощенную Русь и возвратились на степи своего востока. Образующееся просвещение было спасено растерзанной и издыхающей Россией»[11].
Как же повела себя церковь в грозные годы Ба-тыева нашествия? На этот вопрос трудно ответить однозначно. В пылу сражений монголы, конечно, не отделяли лиц духовного звания от остального населения завоеванных земель. Летописи полны лаконичных известий о поголовном уничтожении черного и белого духовенства, попавшего в руки озверевшей от крови орды, об ограблении храмов и попрании христианских святынь. «Татары... пошли и взяли Суздаль и разграбили церковь святой Богородицы, и двор княжеский огнем сожгли, и монастырь святого Дмитрия сожгли, а другие разграбили. Старых монахов, и монахинь, и попов, и слепых, и хромых, и горбатых, и больных, и всех людей убили, а юных монахов, и монахинь, и попов, и попадей, и дьяконов, и жен их, и дочерей, и сыновей — всех увели в станы свои». Захватив Владимир, ордынцы «церковь святой Богородицы разграбили, сорвали оклад с чудотворной иконы, украшенный и золотом, и серебром, и камнями драгоценными, разграбили все монастыри и иконы ободрали, а другие разрубили, а некоторые взяли себе вместе с честными крестами и сосудами священными, и книги ободрали, и разграбили одежды блаженных первых князей, которые те повесили в святых церквах на память о себе»[12]. Такие же сцены происходили и в любом другом захваченном отрядами Батыя русском городе. Под ударами монгольских таранов рушились стены храмов, превратившихся в последнее убежище горожан. Монголо-татарами были разрушены знаменитая Десятинная церковь в Киеве, оригинальная по архитектуре церковь Михаила Архангела в Переяславле-Южном, дворцовый ансамбль в Боголюбове.
Среди верхушки духовенства нашлись мужественные люди, до конца выполнившие свой пастырский долг. В охваченном пламенем Успенском соборе погиб владимирский епископ Митрофан. От рук «поганых» приняли смерть рязанский и переяславский епископы. При штурме Киева пропал без вести митрополит Иосиф. Однако известны и примеры другого рода. Ростовский епископ Кирилл пережил страшную зиму 1237—1238 гг. в безопасных северных лесах, на Белоозере. Сумел поладить с завоевателями и был отпущен ими после недолгого плена черниговский епископ.
Нашествие монголо-татар было воспринято на Руси как грандиозная катастрофа. Церковь объявила его проявлением «гнева божьего». Библейскими текстами, словно магическими ключами, средневековые книжники открывали причины и смысл современных им событий. Со страниц русских летописей, с амвонов церквей зазвучали традиционные рассуждения, которыми прежде объясняли набеги печенегов и половцев: «За грехи наши бог напустил на нас поганых... нужно нам покаяться, и жить как велит бог... Если так сделаем, простяться нам все грехи»[13].
Пройдя в 1241 —1242 гг. через Венгрию и Польшу, достигнув Адриатики и Вены, внук Чингисхана остановился и повернул назад. Батый решил обосноваться в степях Восточной Европы. Эти бескрайние, милые сердцу кочевника степи, простиравшиеся от Южного Урала до Днепра, некогда сам Чингисхан передал в управление своему старшему сыну Джучи. Сын Джучи, Бату, после смерти отца имел основания считать себя законным наследником владений Джучи. Прежние хозяева степей — половцы — были частью перебиты, частью переселены на новые места и отданы под власть монгольских военачальников. В 60-е годы XIII в. «услус» (т. е. владение) Джучи превратился в самостоятельное государство — Золотую Орду.
Завоевав русские земли, ордынские правители стали размышлять над тем, как ими управлять, как извлечь из своей победы наибольшую выгоду. Самым разумным с точки зрения интересов Орды было сохранение прежнего политического устройства Руси, но уже как области монгольского государства.
Начиная с 1243 г. русские князья утверждались на своих «столах» особыми ханскими грамотами — «ярлыками», за которыми они должны были лично являться в Орду. Каждое княжество ежегодно выплачивало Орде большую дань. За положением дел на Руси зорко следили ханские чиновники — «баскаки», постоянно жившие в крупных городах.
Стремясь укрепить свое господство над Русью, поддержать постоянный страх перед угнетателями, ордынские воеводы периодически устраивали кровавые набеги на русские земли. Правители Орды хорошо усвоили один из главных принципов военной стратегии Чингисхана — массовый террор, уничтожение мирного населения, «всех, кто дорос до тележной чеки».
Особая роль в монгольской системе управления покоренными народами отводилась религии. Привлечение на свою сторону служителей культа, выделение их в качестве привилегированной категории населения было еще одним принципом монгольской администрации. Проведя в 50-е годы XIII в. общую перепись населения русских земель, наладив систему сбора дани и определив ее размеры, ордынские правители вскоре предприняли следующий шаг на пути упрочения своего владычества. В 60-е годы XIII в. устанавливается практика выдачи митрополиту особой ханской грамоты, в которой перечислялись льготы, предоставленные «церковным людям»: освобождение от уплаты ордынской дани, от постоя ордынских отрядов, от уплаты таможенных сборов.
Ханский ярлык русскому митрополиту составлялся параллельно на двух языках — русском и «татарском». Каждый новый хан и митрополит заново оформляли отношения, составляя и новый ярлык. При этом хан мог увеличить, оставить без изменения или же уменьшить круг привилегий, предоставленных русской церкви.
После свержения ордынского ига ханские ярлыки утратили всякое юридическое значение. До наших дней не сохранилось ни одного ханского ярлыка, выданного какому-либо русскому князю. Иное дело — ярлыки митрополитам. Несмотря на все утраты, на гибель множества архивных фондов, в одном рукописном сборнике первой половины XVI в. сохранились копии с текстов 6 ханских ярлыков русским митрополитам [14]. Едва ли это можно объяснить простой случайностью. И после свержения ордынского ига церковники бережно хранили ярлыки, снимали копии, используя их как аргумент в полемике с великокняжеской и царской властью, мечтавшей об ограничении привилегий церкви, о секуляризации монастырского земельного фонда. «Вы же, православные князья и бояре, потщитесь к святым церквам благотворение показать, чтобы не быть вам посрамленными перед этими варварами», — говорится в предисловии к сборнику[15].
Что же все-таки заставляло алчных кибиточных политиков отказаться от части доходов, предоставить русской церкви такие широкие привилегии, каких не имела христианская церковь в средние века нигде в Европе? Может быть ордынские правители боялись нарушить заветы Чингисхана? Но мы знаем, что они довольно часто нарушали «священную ясу» — свод наставлений и поучений «потрясателя вселенной». Чингисхан, например, требовал от правителя трезвости и воздержания, а его сыновья и внуки проводили жизнь в пьянстве и разгуле. В действительности сохраняли силу лишь те положения ясы, которые отвечали потребностям и нравам своего времени.
Много говорят о веротерпимости монголо-татар, об их суеверном почтении к служителям любой веры. Сами монголы в начале XIII в. были приверженцами шаманизма — одной из разновидностей первобытных верований. Однако по мере расширения монгольской империи состав ее населения становился все более пестрым в религиозном отношении. Мусульмане и буддисты, конфуцианцы и даосы, огнепоклонники-манихеи и христиане — все они перемешались в водовороте монгольских завоеваний. Многим богам молилась и Золотая Орда. Правящая верхушка государства уже со времен хана Берке (1255—1266) обращается к исламу. Основная масса кочевников по-прежнему сохраняет языческие верования. В этих условиях религиозный фанатизм неизбежно привел бы к острым конфликтам прежде всего внутри самой Орды. Веротерпимость как норма государственной политики была оптимальной позицией для ордынских ханов. Однако между признанием права на существование любой религии на территории Золотой Орды и покровительством православной церкви существует глубокое различие. Ордынцы вполне могли разрешить существование русской церкви, но не дать ей никаких льгот или даже обложить усиленными налогами.
