Палийский Канон - Мадджхима Никая

1) И кто мучает себя и практикует мучения самого себя?

Бывает так, когда некий человек — голый аскет, отвергающий условности, лижущий свои руки, не идущий, когда его зовут, не остающийся, когда его просят. Он не принимает пищу, поднесённую ему или посвящённую ему, не принимает приглашения на обед. Он не принимает ничего из горлышка горшка или чаши. Он не принимает ничего через порог, через палку, через пестик [ступы]. Он не принимает ничего от двух обедающих [вместе] людей, от беременной женщины, от кормящей женщины, от женщины, живущей с мужчиной. Он не принимает ничего с того места, где объявлено о раздаче еды, с того места, где сидит собака или где летают мухи. Он не принимает рыбу или мясо. Они не пьёт ликёры, вина или забродившие напитки. Он ограничивает себя одним домом и одной лёгкой закуской в день, или двумя домами и двумя лёгкими закусками… семью домами и семью лёгкими закусками. Он ест только одну тарелку в день, две… семь тарелок в день. Он принимает пищу только один раз в день, один раз в два дня… один раз в семь дней, и так вплоть до двух недель, практикуя ограничение в приёме пищи в установленных промежутках.

Он держится диеты свежих овощей; или проса; или дикого риса; или обрезков шкуры; или мха; или рисовых отрубей; или рисовой воды; или кунжутной муки; или травы; или коровьего помёта. Он живёт на древесных корнях и фруктах. Он живёт на упавших фруктах. Он одевается в пеньку, в парусину, в саван, в выброшенные лохмотья, в древесную кору, в шкуру антилопы, в материал из древесных щепок, в пряжу из волос с головы, в шерсть дикого животного, в совиные крылья.

Он выдергивает волосы и бороду, он практикует вырывание собственных волос и бороды. Он практикует стояние, он отвергает сиденья. Он сидит, охватывая колени руками, он практикует усердие в сидении с охватыванием коленей руками. Он лежит на шипах, он устраивает свою постель на кровати с шипами. Он трижды-купающийся вечером, он практикует купание в воде. Вот такими многочисленными способами он практикует мучение и угнетение тела. Таков тот, кто мучает себя и практикует мучения самого себя.

2) И кто мучает других и практикует мучения других?

Бывает так, когда некий человек — убийца овец, убийца свиней, убийца дичи, ставящий капканы, охотник, рыбак, вор, палач, тюремный надзиратель, или кто-либо иной, занимающийся каким-либо другим кровавым занятием. Таков тот, кто мучает других и практикует мучения других.

3) И кто мучает себя и практикует мучения самого себя, и, вместе с этим, мучает других и практикует мучения других?

Бывает так, когда некий человек — посвящённый благородный воин-царь или богатый брахман. Построив новый храм в восточной части города, обрив волосы и бороду, одевшись в грубую шкуру, смазав своё тело гхи и маслом, расцарапав спину оленьим рогом, он входит в храм вместе со своей первой царицей и с брахманским первосвященником. Там он устраивает свою постель на голой земле, расстелив траву. Царь живёт на молоке, высосанном из первого соска коровы вместе с точно таким же телёнком. Царица живёт на молоке, высосанном из второго соска. Брахманский первосвященник живёт на молоке, высосанном из третьего соска. Молоко из четвёртого соска выливается в огонь. Телёнок живёт на том, что осталось.

И он говорит: «Пусть столько-то быков будет зарезано для жертвоприношения. Пусть столько-то волов… пусть столько-то тёлок… пусть столько-то коз… пусть столько-то овец… пусть столько-то лошадей будет зарезано для жертвоприношения. Пусть столько-то деревьев будет срублено на жертвенные стойки. Пусть столько-то растений и травы будет скошено для жертвенной травы». И его рабы, слуги и рабочие занимаются приготовлением, рыдая, с лицами, полными слёз, гонимые наказанием, гонимые страхом.

Таков тот, кто мучает себя и практикует мучения самого себя, и, вместе с этим, мучает других и практикует мучения других.

4) И кто ни мучает себя, ни практикует мучения самого себя: ни мучает других, ни практикует мучения других. Не мучая ни себя, ни других — он пребывает здесь и сейчас свободным от жажды, угасшим, остывшим, чувствительным к счастью, с умом, подобным [уму] Брахмы?

Бывает так, что Татхагата появляется в мире — достойный и истинно само-пробуждённый. Он обучает Дхамме — прекрасной в начале, прекрасной в середине и прекрасной в конце. Он провозглашает святую жизнь в её деталях и сути, всецело совершенную, непревзойдённо чистую.

Домохозяин, или сын домохозяина, услышав Дхамму, обретает веру в Татхагату и размышляет: «Домохозяйская жизнь ограниченна, это пыльный путь. Бездомная жизнь подобна бескрайним просторам. Не просто, проживая дома, вести святую жизнь, в идеальном совершенстве, всецело чистую, словно блестящий перламутр. Что если я, обрив волосы и бороду, и одев жёлтые одежды, оставлю домохозяйскую жизнь ради бездомной?»

Так, через некоторое время, он оставляет всё своё богатство — большое или малое. Оставляет круг своих родных — большой или малый. Обривает волосы и бороду, одевает жёлтые одежды и оставляет домохозяйскую жизнь ради бездомной.

Когда он отправился в бездомную жизнь, наделённый монашеским обучением и образом жизни, тогда — отбрасывая убийство — он воздерживается от взятия жизни. Он живёт, выбросив дубину, выбросив нож, добросовестный, милосердный, желающий блага всем живым существам.

Отбрасывая воровство, он воздерживается от взятия того, что [ему] не было дано. Он берёт только то, что дают, принимает только подаренное, живёт не хитростью уловками, а чистотой. Это также часть его нравственности.

Отбрасывая сексуальную жизнь, он ведёт жизнь безбрачную, сторонясь и воздерживаясь от сексуального акта, что распространён среди мирян.

Отбрасывая лживую речь, он воздерживается от неправдивых слов. Он говорит истину, держится за истину, [в этом он] прочен, надёжен, не обманывает мир.

Отбрасывая речь, сеющую распри, он воздерживается от неё. То, что он слышал здесь, он не рассказывает там, чтобы не посеять рознь между этими людьми и теми. То, что он слышал там, он не рассказывает здесь, чтобы не посеять рознь между тамошними людьми и здешними. Так он примиряет тех, кто поругался и [ещё больше] укрепляет тех, кто дружен, он любит согласие, радуется согласию, наслаждается согласием, говорит [такие] вещи, что создают согласие.

Отбрасывая грубую речь, он воздерживается от бранных слов. Он говорит слова, приятные уху, любящие, проникающие в сердце, вежливые, привлекательные и нравящиеся большинству людей.

Отбрасывая пустословие, он воздерживается от пустой болтовни. Он говорит в нужный момент, говорит действительное, то, что согласуется с целью, с Дхаммой, с Винаей. Он говорит ценные слова, уместные, разумные, ограниченные, связанные с целью.

Он воздерживается от нанесения вреда семенам и растениям.

Он ест только один раз в день, воздерживаясь от принятия пищи вечером и от еды в неположенное время днём.

Он воздерживается от танцев, пения, музыки и зрелищ.

Он воздерживается от ношения гирлянд и от украшения себя косметикой и ароматами.

Он воздерживается от высоких и роскошных кроватей и сидений.

Он воздерживается от принятия золота и денег.

Он воздерживается от принятия неприготовленного риса… сырого мяса… женщин и девочек… рабов-мужчин и рабов-женщин… овец и коз… птиц и свиней… слонов, коров, жеребцов и кобыл… полей и хозяйств.

Он воздерживается от взятия на себя обязанности посыльного… от покупки и продажи… от жульничества на весах, в монетах и мерах… от взяточничества, обмана и мошенничества.

Он воздерживается от нанесения увечий, казней, заключения под стражу, разбоя, грабежа и насилия.

Он довольствуется комплектом [монашеских] одежд для покрытия тела и едой с подаяний для утоления голода. Подобно птице, что куда бы ни отправилась, крылья — её единственный груз; точно также и он довольствуется комплектом одежд для покрытия тела и едой с подаяний для утоления голода. Куда бы он ни отправился, он берёт с собой лишь минимально необходимое.

Наделённый этой благородной нравственностью, он внутренне ощущает удовольствие от безукоризненности.

Воспринимая глазом форму, не цепляется за темы или [их] вариации, за счёт которых — если бы он не контролировал свою способность видеть — неблагие, неумелые качества, такие как жажда или волнение, охватили бы его. Он практикует сдержанность. Он охраняет дверь глаза. Он достигает сдержанности по отношению к своей способности видеть. Воспринимая ухом звук… Воспринимая запах носом… Воспринимая языком вкус… Воспринимая телесное ощущение телом… Воспринимая мысль умом, он не цепляется за темы или [их] вариации, за счёт которых — если бы он не контролировал свою способность думать — неблагие, неумелые качества, такие как жажда или волнение, охватили бы его. Наделённый этой благородной сдержанностью чувств, он внутренне ощущает удовольствие от безукоризненности.