Владислав Маевский - Афон и его судьба
Верхние части стен в алтарях и среди храмов покрыты больше изображениями господских и богородичных праздников. На восточной стороне, выше иконостаса, помещено Благовещение, а на западной – Успение Богоматери. Места для историрования (стенописания) акафиста Богоматери, Апокалипсиса и псаломского богохваления всей твари отведены на папертях. А ктиторы монастырей обоего пола изображены на стенах среди храмов и в литийных притворах их.
Любимые цвета трудившихся на Афоне иконописцев – голубой, багряный, белый и желтый. Первый цвет небесный предпочитаем был ими зеленому, потому что его любили все православные цари греческие, поддерживавшие партию голубых, в отличие от еретиков, усвоивших себе цвет лугов и принадлежавших к партии зеленых. Притом голубой цвет напоминает сошедшего с небес и вознесшегося на небеса Господа и наше вечное житие в небесных обителях. Этот цвет виден в афонских церквях как на фоне стенной живописи, так и на одеждах Спасителя и Пресвятой Матери Его.
Цвет багряный избран для писания верхнего или нижнего одеяния Спасителя, как знаменование царского величия Его и таинства искупления рода человеческого Кровию Его. А имея в виду, что послужила этому таинству и Пресвятая Дева, происходившая из царского и первосвященнического рода, то и ее омофорион написан багряным цветом. Лица Спасителя, Богоматери и праотцев их большей частью написаны белые, так как священное писание внушает нам, что первый человек Адам был белый и алый. Цвет желтоватый издревле употребляется агиографами для писания нижней одежды святых иноков, потому что горючая сера напоминает монаху о переплавке и очищении всего существа его.
Темноватые иконы, старинные и недавние, нередки на Афоне. К разряду первых там принадлежат: в монастыре Св. Дионисия та икона Богоматери, пред которой Вселенский Патриарх Сергий с народом молился об освобождении Константинополя от осады его персами и аварами в 626 году; в Ивере икона, приплывшая по морю к этому монастырю и взятая с воды грузинским монахом Гавриилом в 829 году; в монастыре Св. Павла икона на небольшой доске, принадлежавшая Феодоре (829–842 гг.) и не сгоревшая в огне; в Лавре – так называемая «Кукузелисса». Есть несколько икон, написанных особенно необыкновенно, и лики их видны как бы в тумане, как бы тень или дух. Лик покрыт темным колоритом с отливом темно-багрового цвета. А на святопавловской иконе лицо Богоматери видно как бы в тумане, как бы дух, смотрящий на нас из глуби отдаленного неба, и все оно покрыто темным колоритом и тем же багрово-малиновым отливом. Такой способ письма особенно любили сербские и болгарские иконописцы – и он, помимо оригинальности, весьма замечателен.
На Афоне строго соблюдена догматическая непреложность иконописания. Там только в одном Ватопедском соборе насредине свода, накрывающего правый клирос, изображен в 1312 году Господь Саваоф, как ветхий денми старец, с открытым Евангелием; во всех прочих храмах нет сего лика: никто там не решался изображать Бога, о котором сказано в Евангелии от Иоанна: «Бога никтоже виде нигдеже». И Святую Троицу иконописцы на Святой Горе Афонской писали в виде трех ангелов под Мамврийским дубом, по древнейшему установлению, а не в облаках восседающего Иисуса Христа с Крестом, слева Бога Саваофа с треугольником около головы и с державой и скипетром в руке, среди Них парящего голубя в сиянии – как бывало у нас почти во всех церквах.
На Афоне приняты лишь такие изображения, какие указал и благословил Седьмой Вселенский Собор 788 года. Этот собор воспретил писать Иисуса Христа в виде агнца, вопреки римскому обычаю изображать его в таком виде. И нарушение этого воспрещения нигде не встречается на Афоне.
Из православного катехизиса известно, что Господь Иисус Христос есть царь-вседержитель, первосвященник-пастырь и пророк-учитель. Эти три догматические понятия о нем тонко отображены живописью на Афоне. Но там же с догматической непреложностью соединена и свобода священного искусства – иконописания. Самое историрование тамошних церквей, как храмин, уготовленных для Тайной Вечери Господней, в которых Господь причащает апостолов, а святые составители литургий и иерархи держат в руках своих хартии с литургическими молитвами; ангелы же, как иереи, совершают великий выход; святые мученики и преподобные мужи и жены предстоят как участники оной вечери. Такое историрование есть замечательное проявление прогрессивной свободы. Ибо в века V, VI и последующие христианские церкви исторированы были по иной, отличной от афонской идеи о церкви, как о храмине Тайной Вечери: тогда была любимая мысль мусией изображать Христа не как установителя Тайной Вечери, а как Божественного Основателя Церкви Вселенской посредством апостолов и мучеников. Поэтому и лик Его помещаем был или в небе купола, или в алтарном абсиде, так что к нему идут апостолы, мученики и иерархи и подносят ему венцы.
Такое историрование сохранилось, например, в итальянском городе Равенне – храм Св. Иоанна (425–430 г.), Св. Марии (V век); в Риме – церковь Св. Косьмы и Дамиана (526–530 г.).
Не такие, а свои собственные историрования храмов свободно воспроизвел Афон евхаристический. По художественной же свободности там святые лики изображены в разных размерах и видах, поясные и во весь рост – как бы бесплотные и живоизобразительные. А лица Господа Иисуса Христа и Пресвятой Матери Его – разнообразные, не походящие одно на другое.
Афонская живопись – не то что итальянская, или французская, или немецкая: она уступает им в колорите и выразительности, но не переступает пределов священного приличия, каковое прегрешение замечается в картинных галереях Европы. Там имеются прекрасные, дивные произведения живописной кисти, но между ними усматриваются и такие, которые заставляют улыбаться и жалеть о порче или недостаточности изящного вкуса даровитых живописцев. Неприятно бывает видеть там на некоторых иконах… даже кое-что и неприличное.
Ничего подобного нет на Афоне: здесь все иконы и стенные изображения написаны вполне благопристойно и все страстотерпцы написаны молящимися, или идущими на страдания, или торжествующими победу над мучителями и увенчанными славой небесной. Вообще, во всем тамошнем иконописании видно святое, строгое и спасительное православие.
Вселенское значение Афона
Чем объяснить, что только здесь, на небольшом полуострове Халкидике, до сих пор совершаются такие удивительные дела, каковые не имеют ничего общего с нашей материалистической жизнью текущей бурной эпохи, вообще бедной духовными подвигами?.. Чем объяснить, что только Афон с его Святой Горой неудержимо привлекал к себе до недавнего времени множество людей совсем особых настроений и особого духовного склада, стремившихся к целям далеким и чуждым миллионам обыденных жителей суетного мира, погрязших в ожесточенной и смертельной борьбе за личное благополучие, преходящие радости и наслаждения.
Нет никакого сомнения в том, что такое положение вытекает из обстоятельств вполне естественных, а не случайных. Действительно, при внимательном ознакомлении с афонским краем и бытом насельников его монашеского царства всякий вдумчивый наблюдатель поймет, почему это царство основалось и просуществовало столько веков только здесь, а не где-либо в ином пункте земного шара.
Святая Гора Афонская как бы самим Превечным Творцом Вселенной предназначена была для созерцательной жизни тех своих смертных избранников – «земных ангелов», как называли их в старину, – каким была уготовлена юдоль подвижничества в целях истинного познания Его Божественного Света. И по воле Творца сама природа пошла навстречу этим людям и в совершенстве завершила свое дело. Действительно, трудно найти на земле уголок, более пригодный для монашеских подвигов и развития духовной жизни, чем Афон. Изолированный и огражденный своими скалистыми, малоприступными берегами, весь этот полуостров является как бы громадным монастырем.
Когда-то, во тьме веков, еще задолго до того, когда над Вифлеемом загорелась лучезарная звезда Спасителя мира, пробовали на Афоне селиться и строить там свои жилища миряне – беспечные и веселые дети Эллады, чтившие Апполона и ни о чем не желавшие более думать, как только о полной наслаждений жизни земли. Но повеяло на Афон с Востока новым ветром совершившегося там Воскресения – и как-то сами собой, без реального принуждения со стороны испарились с Святогорской земли все мирские насельники. Миряне навсегда ушли на север, за высокие горы, почитая Афон непригодным для их благоденствия. Но на смену им пришли люди новые, совсем не похожие на своих предшественников: ими были первые аскеты-христиане, не стремившиеся ни к чему иному, кроме познания прямого пути к царству Бога Истинного и отрешения от всех благ и наслаждений тела. И, поселившись на Афоне исключительно для жизни уединенной, эти люди превратили неблагоприятную дотоле его почву в ряд цветущих и благодатных плантаций, созданных упорным трудом, перемежаемым молитвой.
