Иоанн Златоуст - Творения, том 1, книга 2
5. Прежде я обличал тех, которые не остаются на такую молитву и проводят это время вне храма; теперь же я хочу обличить находящихся внутри храма, не за то, что они находятся внутри, но за то, что они, оставаясь здесь, бывают нисколько не лучше пребывающих вне, разговаривая между собой в столь страшное время. Что делаешь ты, человек? Видишь, сколько твоих братьев как бы в узах стоят около тебя, и разговариваешь о предметах посторонних? Неужели одного вида их недостаточно, чтобы поразить тебя и расположить к состраданию? Брат твой - в узах, а ты - в беспечности? Какое же, скажи мне, может быть прощение тебе, столь бесчувственному, столь бесчеловечному, столь жестокому? Как ты не боишься, чтобы в то время, когда ты разговариваешь, предаешься беспечности и рассеянности, какой-нибудь демон, выскочив оттуда и нашедши твою душу праздной и пустой, не вошел беспрепятственно в дом твой, увидев его оставленным без дверей? Не следует ли в этот час всем вместе проливать источники слез, всем смотреть плачущими глазами и во всей церкви происходить сетованиям и воздыханиям? После приобщения таинств, после принятия бани возрождения, после сочетания с Христом, этих агнцев волк успел похитить из стада и удержать их у себя; а ты, видя такое несчастие, не плачешь? Достойно ли это прощения? Ты не хочешь сострадать брату? По крайней мере, страшись за себя самого и бодрствуй. Если бы ты увидел горящим дом своего соседа, то скажи мне, хотя бы этот сосед был злейшим из всех твоих врагов, не побежал ли бы ты гасить пожар, опасаясь, чтобы огонь, распространяясь далее, не дошел и до твоих дверей? Точно также рассуждай и о бесноватых; демонское обладание есть жестокий пламень и пожар. Смотри, чтобы демон, пролагая себе дорогу, не занял и твоей души, и, когда заметишь его присутствие, с великим усердием прибегни к Владыке, чтобы демон, увидев душу твою пламенной и бодрствующей, признал твой ум недоступным для себя. Если он увидит тебя рассеянным и беспечным, то скоро вселится в тебя, как в пустое жилище; а если увидит тебя внимательным, бодрствующим и стремящимся к небесам, то не дерзнет даже смотреть на тебя. Итак, если ты презираешь братьев, то побереги по крайней мере себя самого, и загради лукавому демону вход в твою душу. А ничто так обыкновенно не ограждает вас от нападения, как молитва и усердное прошение. Это именно и повелевает всем диакон, когда говорит: прости, станем добре; и это установлено не напрасно и не без причины, но для того, чтобы мы возвышали пресмыкающиеся по земле помыслы, чтобы, отвергнув рассеянность, происходящую у нас от забот о предметах житейских, могли представить душу свою прямо стоящей пред Богом. А что это справедливо, и что слово это относится не к телу, а к душе, и повелевает исправлять ее, можем узнать и от Павла, который употребил это выражение в том же смысле. В послании, обращаясь к людям павшим и отчаявшимся под бременем несчастий, он говорил: "укрепите опустившиеся руки и ослабевшие колени" (Евр. 12:12). Что же мы скажем? Неужели он говорит о руках и коленах телесных? Нет, он беседует не со скороходами и не с борцами, но убеждает этими словами восстановить силу внутренних помыслов, ослабевшую от искушений. Представь, близ кого ты стоишь, с кем будешь призывать Бога: с херувимами! Подумай, с кем вместе ты ликуешь, и этого достаточно будет для возбуждения в тебе бдительности, когда вспомнишь, что ты, облеченный телом и связанный плотью, удостоен прославлять общего всем Владыку вместе с бесплотными силами. Итак, никто с рассеянной душой пусть не участвует в этих священных и таинственных песнопениях, никто пусть не имеет в себе житейских помыслов в такое время, но, изгнав из души все земное, переселив всего себя на небо и как бы стоя близ самого престола славы и воспаряя вместе с серафимами, пусть каждый возносит всесвятую песнь Богу славы и величия. Для того и повелевается нам стоять добре в это время; ибо стоять добре значит не что иное, как стоять так, как следует человеку стоять перед Богом, со страхом и трепетом, с трезвенной и бодрствующей душой. А что и это изречение относится к душе, объясняет также Павел, когда говорит: "стойте так в Господе, возлюбленные" (Фил. 4:1). Как стрелок, желая метко пускать стрелы, прежде всего, заботится о своем положении, старается стать прямо против цели и тогда начинает пускать стрелы; так и ты, намереваясь стрелять в злую голову дьявола, сначала позаботься о состоянии своих помыслов, чтобы, приняв прямое и удобное для себя положение, успешно пускать в него стрелы.
6. Это о молитве. Но так как дьявол придумал, кроме нерадения в молитвах, еще некоторое другое весьма прискорбное зло, то нужно заградить для него и этот вход. Какое же зло придумал лукавый демон? Видя, что вы соединены как бы в одно тело и слушаете проповеди с великим усердием, он не посмел подослать кого-нибудь из своих слуг, чтобы их советами и внушениями отвлечь вас от слушания, так как знал, что никто из вас не допустит таких советников; но он вмешал в вашу толпу каких-то разбойников и карманных воров и настроил их похищать у многих, часто собирающих сюда, завязанное в их кошельках золото; это случалось здесь нередко и со многими. Итак, чтобы этого не было и чтобы потеря денег со временем не погасила ревности к слушанию, если многие будут подвергаться этому, я прошу и убеждаю всех вас, чтобы никто не входил сюда, имея при себе золото; ваше усердие к слушанию не должно служить для них поводом к злодеянию, и получаемое вами удовольствие от пребывания здесь не должно отравляться кражей денег. Дьявол устроил это не для того, чтобы сделать вас бедными, но чтобы потеря денег, тяжко огорчая вас, отвлекала от ревности к слушанию. Так и Иова он лишил всего имущества не для того, чтобы сделать его бедным, но чтобы отклонить его от благочестия. Дьявол заботится не о том, чтобы отнимать деньги (он знает, что деньги - ничто),- но чтобы лишением денег вовлечь душу в грех; и если он не в состоянии будет сделать этого, то будет считать себя не успевшим ни в чем. Итак, когда он отнимает у тебя золото или при помощи хищников, или каким-нибудь другим способом, ты, возлюбленный, зная его намерение, прославь Владыку; тогда ты приобретешь более, чем потерял, и нанесешь врагу двойной удар, - тем, что не огорчился, и тем, что возблагодарил (Бога). Если он увидит, что потеря денег сокрушает тебя и побуждает роптать на Владыку, то никогда не перестанет делать тоже; а если увидит, что ты не только не хулишь создавшего тебя Бога, но и благодаришь Его при каждом случающемся бедствии, то перестанет подвергать тебя искушениям, поняв, что искушение бедствиями служит для тебя поводом к благодарности и приготовляет тебе светлейшие венцы и большие награды. Тоже было и с Иовом. Когда дьявол, отняв у него имущество и поразив его тело, увидел его приносящим благодарение (Богу), то не посмел более приступать, но потерпел постыдное и решительное поражение и отступил, сделав подвижника Божьего более славным. Зная это, будем и мы бояться только одного - греха, а все прочее переносить мужественно, хотя бы постигла нас потеря имущества, или телесная болезнь, или неуспех в делах, или оскорбление, или клевета, или какое-нибудь другое бедствие; все это не по свойству своему таково, что не только не повредит нам, но может принести нам величайшую пользу, если мы будем переносить это с благодарностью, и доставит нам большие награды. Ты знаешь, что и Иов после того, как увенчался всякими венцами терпения и мужества, получил вдвойне все потерянное. А ты получишь все не вдвойне и не втройне, но во сто крат больше, если будешь переносить несчастье мужественно и наследуешь жизнь вечную, которой да сподобимся все мы, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава ныне и всегда и во веки веков. Аминь.
СЛОВО ПЯТОЕ.
ЕСЛИ кто намеревается говорить о предмете обширном, который требует продолжительных рассуждений и вполне разъясняется не в один, два или три дня, но в более продолжительное время, тот должен, по моему мнению, предлагать учение уму слушателей не все вдруг и за один раз, но разделить целое на многие части и через такое раздробление сделать бремя речи легким и удобоприемлемым. Наш язык, и слух, и каждое из наших чувств имеют свою меру, законы и назначенные им пределы, и если кто решается когда-нибудь преступить эти пределы чувств, то лишается и присущей им силы. Что приятнее света, скажи мне? Что радостнее солнечных лучей? Однако это приятное и радостное становится неприятным и тягостным, когда действует на глаза наши чрезмерно. Для того Бог и определил после дня следовать ночи, чтобы она, приняв утомленные глаза наши, сомкнула веки, усыпила зрачки, успокоила ослабевшую у нас зрительную силу и сделала ее способнейшей к созерцанию следующего дня. Поэтому бодрствование и сон, противоположные друг другу, при умеренности одинаково приятны, и, называя приятным свет, мы называем приятным также и сон, разлучающий нас со светом. Так, неумеренное всегда тягостно и неприятно, а умеренное приятно, полезно нам и отрадно. Посему и я, продолжая речь о непостижимом уже четвертый или пятый день, и сегодня не намерен окончить ее, но, предложив вам, возлюбленные, умеренную беседу об этом, думаю опять дать отдохновение уму вашему. На чем же мы ранее остановили речь? Необходимо продолжить ее с того места; потому что учение следует в непрерывном порядке. Тогда мы говорили, что сын грома сказал: "Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил" (Иоан. 1:18). Сегодня надобно узнать, где исповедал это сам Единородный Сын Божий. "Сказал" Иисус иудеям, говорит евангелист, "в ответ: не то, чтобы кто видел Отца, кроме Того, Кто есть от Бога; Он видел Отца" (Иоан. 6:43,46). Здесь опять "видением" Он называет знание. Сказал не просто: "никто не знает Отца", и замолчал, чтобы кто-нибудь не подумал, что это говорится только о людях; но, желая показать, что ни ангелы, ни архангелы, ни вышние силы (не знают Отца), Он объяснил это прибавлением; ибо сказав: "не то, чтобы кто видел Отца", Он присовокупил: "кроме Того, Кто есть от Бога; Он видел Отца". Если бы Он сказал просто: "никто", то многие из слушателей, может быть, подумали бы, что это сказано только о нашем роде; а теперь, сказав: "никто", и прибавив: "только" Сын, этим прибавлением Единородного Он исключил всякую тварь. Неужели, скажут, Он исключил и Духа Святого? Нет, так как Дух не есть часть творения. Слово "никто" всегда употребляется для исключения одной только твари. Равным образом, когда говорится об Отце, то не исключается Сын, и когда говорится о Сыне, то не исключается Дух. А чтобы здесь показать, что слово: "никто" сказано не для исключения Духа, но для изъятия твари, послушаем, как о том же самом знании, которое приписывается одному Сыну, говорит Павел в беседе с Коринфянами. Что же говорит он? "Ибо кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем? Так и Божьего никто не знает, кроме Духа Божия" (1 Кор. 2:11). Как здесь слово: "никто" не исключает Сына, так и изреченное Христом слово: "никто" не исключает Духа Святаго. Отсюда очевидна истина сказанного. Если бы в словах: "никто" не видел Отца, "кроме Того, Кто есть от Бога", исключался Дух, то напрасно Павел говорил бы, что как человек знает находящееся в нем самом, так и Дух Святый с точностью знает сущее в Боге. В таком же смысле употребляется и слово "один", оно имеет одинаковое с тем значение и силу. Смотри: "один", говорит апостол, "Бог Отец, из Которого все, и мы для Него, и один Господь Иисус Христос, Которым все, и мы Им" (1 Кор. 8:6). Если наименование Отца "единым Богом", исключает Сына из Божества, то и наименование Сына "единым Господом" исключает Отца из господства; но Отца не исключают из господства слова: "один Господь Иисус Христос", следовательно, и Сына не исключают из Божества слова: "один Бог Отец".
