Схимонах Илларион - На горах Кавказа
И вот, если этот разум наш направлен на духовные предметы и испытует Писания – как повелевает Господь Иисус иудеям: испытайте Писания, яко вы мните в них имети живот вечный, и та суть свидетельствующая о Мне (Ин.5,39) – то он делается духовным и наполняется святыми мыслями из Священного Писания. Потому что он, на какой предмет смотрит впечатлением оного и наполняется, вернее сам делается таковым. И в этой своей лучшей и высшей стороне своего существа (бытия), разум служит средством и дает материал для дальнейшего движения в деле духовной жизни (образования), именно: возбуждает чувство и движет волю к познанию истины – Христа. Но его понятия вообще холодные, он не может дать ни ощущения, ни чувства, – тем более живого; это последнее исключительно принадлежит сердечной силе.
Сей разум у большинства людей обращен на дело века сего, и в этом своем состоянии он называется земным; ведение его – душевным, а человек, пребывающий в нем, называется, по слову апостола, «душевным человеком», который не приемлет, яже суть Духа Божия, юродство бо ему есть; зане то духовно понимается. Этот разум развивают в школах науками, им действует и живет всякий чин людей, живущих по духу мира сего. Художники изощряют его и в своих произведениях; живописцы утончают его и развивают в красоте и изяществе картин, видов и прочего. Военачальники составляют им планы сражения, доктора им изготовляют лекарства, слесаря, плотники, промышленники без него не могут и шагу ступить, заводы, фабрики, пароходы – все это дело разума или мыслительной силы, находящейся в головном мозгу; духовная же сила сердечная ни в чем этом не принимает никакого участия, а действует одна указанная внешняя сила души, и человек по всему этому называется душевным, как пребывающий душою своею в области телесного бытия, а вся его духовная природа, сущая в сердце, остается без действия, закрыта, спит.
Вот теперь и смотри свое житие, в каких силах души оно пребывает, во внутренней ли силе сердечной, которая вся духовна, питается Богом и Его святым словом, Его законами и оправданиями и не принимает никакого участия в делах мира сего, или же в душевных силах, кои разлиты по лицу всей земли, или же ты развиваешь свою деятельность в каком-нибудь исключительном занятии: в научности ли, или садоводстве, в художествах ли каких, или же торговых предприятиях. Человек почтен свободою, и в которую сторону наклонит произволение своей души, там и будет развивать свою жизнь.
«В икономии жизни духа, разум занимает вовсе не то место, какое ему обыкновенно отводят с такою готовностию, во вред истине и самому разуму. Как бы прекрасно человек ни мыслил, он вовсе еще не живет сообразно с высшим назначением человека». Назначение его требует труднейшей деятельности, и оно указано святым апостолом, именно, чтобы вселить Христа в сердце свое (Еф.3,17). Поэтому-то во всех посланиях апостольских не видится таковой пламенной молитвы святых апостолов ни о чем другом, как именно о сем несравненном благе. Моляся о сем, святой апостол Павел говорит: преклоняю колена ко Отцу Господа нашего Иисуса Христа, да даст вам по богатству славы Своея силою утвердитися Духом Его во внутреннем человеке вселитися Христу верою в сердца ваша (Еф.3,14-17).
Согласно сему говорит и святитель Московский Филарет: «непостижимый для разума Бог хочет обитать только в сердце; наши настоящие познания служат нам только во времени, а сердце для вечности.
Не таково знание и деятельность ума или духа. Он не при помощи размышления или умозаключений приобретает познания, а непосредственно получает впечатления из высшего, невидимого мира».
Так описывается это его действие людьми умными и исполненными духовного разума:
«Как деятельность чувств внешних состоит в восприятии и ощущении впечатлений мира видимого, так и деятельность ума состоит в восприятии и ощущении мира высшего, невидимого. Если то познание, которое мы получим путем внешних чувств, не есть рассудочное знание, но познание непосредственное, то и познание ума также должно иметь характер непосредственности. Итак, деятельность ума, в отличии от мышления и чувственного восприятия мы можем назвать непосредственным созерцанием сверхчувственного».
«Человек есть существо, стоящее на границе двух миров: видимого и невидимого, чувственного и сверхчувственного. Как есть в нем способность, обращенная к миру чувственному – чувства внешние: зрение, слух и прочее, – так должна быть в нем и способность, обращенная к миру вышечувственному, и это есть чувство внутреннее или ум (дух)».
«Поэтому ум, как способность, обращенная к сверхчувственному, должен быть способностью восприятия этого сверхчувственного. Его деятельностью является не мышление, а простое восприятие или ощущение».
«Мы имеем познание трех родов. Самое первоначальное познание есть познание чувственное – мира внешнего – видимого, который действует на нашу душу через посредство пяти чувств: зрения, слуха, вкуса, осязания и обоняния. – Это познание непосредственное, приобретаемое действованием предметов на наши чувства. За ним следует вторая степень познавательной нашей способности – период развития мышления и познания предметов, подлежащих ведению рассудка. Познание же мира сверхчувственного и Божества есть самое высшее познание, – поэтому самое трудное и в общем ходе познании последнее и завершительное».
Итак, у нас два познания непосредственные: это – первое и последнее, а в середине рассудочная сила или мыслительная, которая смотрит на это и рассуждает; из суждении образует понятия, из понятий составляет целую систему знания – науки.
Духовная сила в душе нашей – ум или дух – не рассуждает, а как глаз в теле смотрит на предметы духовного мира непосредственно и получает оттуда впечатления прямо и открыто. Это можно объяснить действием внешним: как телесное чувство, например, зрение или осязание, обращенное на предмет, подлежащий его действию, необходимо получает соответствующее роду своему впечатление, так и ум, устремленный в область духовного мира, тоже получает своего рода впечатление, только там закон необходимости, а здесь свободное действие.
Дух в душе или ум, по изъяснению святого Иоанна Дамаскина, есть то же, что глаз в теле, и не есть что-либо отличное от нее и подобно ей самостоятельное, а есть высшая сторона той же души. Природа его или существенные черты – самосознание и свобода, иначе духовность и разумность. И это есть самое высшее в человеке.
В этом пункте своей природы он малым чем умален от Ангел, здесь именно Господь венчал его славою и честию, поставил его над дела рук Своих; вся покорил под нозе его. Здесь сокрыт образ Божий, так безмерно возвышающий его над всею видимою тварью и столь любезным делающий его Создателю своему. Этой силы не имеют животные, а только люди и Ангелы, вообще разумные существа. Здесь находится чувство Божества или, – как говорят богословы, – идея Божества, по которой нередко и весь дух называют Божественным чувством. Оно не может быть отнято от души нашей и есть даже у язычников, неозаренных Христовым светом.
«Оно-то, – как пишут церковные учители, – с самого начала действовало и уверяло, что есть Бог, еще в первых возрастах человека, оно приходит ранее, чем разум. Бог еще неизвестен духу, но чувствуется потребность и необходимость существа, пред Коим бы поклонялися и благоговели. Ни один народ не был лишен сего чувства» (Голубинский).
Вот это самое чувство и служит для молитвы основанием и почвою, на которой она произрастает, и разум требует соединить молитву именно с этим чувством, в котором присутствует Бог, вследствии Им Самим вложенной идеи о Нем или простее – это есть чувство Его бытия, вера в Него, зрение Его и чувствование Его.
О сем так говорится в богословии:
«Единственный источник познания о Боге есть внутреннее чувство или ум».
«Бог непосредственно близок к нам в нашем собственном духе: точно также, как внешняя природа близка и присуща нам в нашем собственном теле, чрез его пять чувств.
Поэтому мы смеем решится на смелое слово, что в Бога мы веруем потому, что видим Его, хотя, конечно, не телесными очами».
«Дух человека, созданный по образу Божию в самой природе своей имеет в себе возможность и способность к непосредственному сознанию Божества, в самом самосознании человека, как существа разумного и высшего природы физической, уже заключается чувствование Божества».
«Чем глубже и живее в нашем духе это непосредственное чувство Божества, или вера в Него, тем тверже и чище наше понятие о Боге и мире сверхчувственном».
Необходимым видится именно выделить из общего состояния наших внутренних сил, это Божественное чувство, – самое высшее в нашей духовной природе – как центр, где бывает наше с Богом соединение.
