А. Русанова - Каиново братоубийство. Хроника государственного переворота 1993 года (сборник)
Хирурги и операционные сестры буквально валились с ног. Я преклоняюсь перед мужеством этих людей, которые самоотверженно выполняли свое нелегкое служение.
Реанимационные отделения представляли собой юдоль боли, стона и плача. Сердце сжималось при виде страданий, которые испытывали люди.
– Кто же был среди раненых?
– Здесь лежали молодые ребята, 19, 22, 28 лет – самый здоровый и цветущий возраст. Это были, главным образом, парни, которые защищали Верховный Совет. Поскольку я находился среди них, непосредственных участников и свидетелей, то совершенно точно могу сказать: все они были безоружными. Эти ребята стояли со стороны Белого дома, а по ним велась прицельная стрельба. Сами же они ничем не могли ответить. Один из них рассказал мне (а перед лицом смерти не врут), что в руках держал мегафон и через него призывал солдат не стрелять в безоружных людей. Этого паренька хладнокровно расстреливали. У него выбит глаз, ранение в живот, прострелена нога. Когда я его благословлял, он даже не мог поднять руки, чтобы перекреститься.
– Сколько времени Вы находились там?
– Около суток. У меня были с собой запасные Дары из Данилова монастыря. Отпевать и крестить в эти трагические сутки мне не пришлось никого, а вот исповедовать и причащать очень и очень многих. Некоторые раненые были уже в таком состоянии, что практически сами ничего не могли говорить и лишь движением глаз после прочтения молитв, давали понять, что они сокрушаются о своих грехах и просят прощения у милосердного Господа. Таких больных причащал мельчайшими частицами Святых Даров, чтобы они могли принять Святыню.
Меня поразила та искренность, с какой приступали люди к исповеди. Причем большинство из них, чувствовалось, к этому Таинству прикоснулись впервые. Такой правдивости, неподдельности я давно не встречал. Со всей глубиной проявилось желание смертельно раненных людей очистить свою душу от греха, приблизиться к Богу. Может потому, что все они находились на грани жизни и смерти, они говорили о себе, заглянув в самые потаенные уголки своей души.
– Батюшка, Вы, наверное, встречали примеры той великой жертвенности когда люди готовы были «положить живот свои за други своя»?
– Взволновал рассказ одного паренька. Когда его ранили, люди, стоящие под стенами Белого дома, не щадя своей жизни, под пулями, втащили его в безопасное место. Парня отнесли в медпункт, там врачи-добровольцы оказали ему первую помощь. Но он истекал кровью: нужна была срочная операция. И тогда какой-то человек вызвался спасти его. Юношу положили в «рафик», и этот незнакомец сел за руль. Под пулями, разогнавшись, он проскочил на машине через заграждения. И, в конце концов, доставил раненого в институт.
Когда юноша рассказывал мне об этом, он все время повторял: «Не знаю ни его имени, ни адреса. Найти его, наверное, не смогу, а так хотелось бы, ведь он мне жизнь спас».
Список людей, которых я поминаю теперь на молитве о здравии, пополнился многими и многими именами. Как я могу забыть мужчину, которого пришлось исповедовать в ту ночь! Был он в очень тяжелом состоянии: сложное ранение в грудь причиняло ему неимоверные муки. А он не о себе переживал, а о своей жене, которая лежала в то время в родильном доме. «Как она там? – вопрошал он. – Меня же нет поблизости. Кто же ободрит ее?» Он тихим, постоянно прерывающимся от боли шепотом рассказал мне, как он любит свою жену, как мечтали они иметь ребенка. Это невыносимо, слушать такие откровения, особенно когда человек может в любую минуту предать душу Господу. И в этом горячем шепоте все соединилось воедино: и воля его необыкновенная, и правда жизненная, и жизненная сила, и вера, и любовь…
– У этих людей встреча со спасителем состоялась, благодаря таким вот страшным дням…
– Да, пожалуй. Промыслительно, когда в самые трудные моменты жизни вместе с врачом у изголовья человека появляется священник. Конечно, хорошо, когда люди сами приходят в храм и воцерковляются. Но случается, что встреча человека с Богом происходит в минуты страданий. Тогда появление священника рядом с ним может раз и навсегда определить его духовную судьбу Такой поворот в жизни произошел у парня по имени Юрий. Он лежал не в реанимации, а в отделении для выздоравливающих. Через всю грудь у него пролегал шов. Когда повреждена грудная клетка, обычно ставят специальное оборудование. Смотрю, а у Юры его нет. Подошел к хирургу, спрашиваю: «Почему вы не сделали раненному дренаж?» Врач отвечает: «Знаете, отец Алексий, он в этом не нуждается. Счастливчиком оказался: у него грудная полость не повреждена. Пуля вошла около печени, пролетела под кожей и вышла под ключицей. Это просто поразительно». Батюшка, – говорит мне этот мальчик, – я спасся потому, что нам прислали крестики.
Тогда к Белому дому приезжало духовенство, и священники раздавали кресты. И Юра надел его на себя.
– Я этот крест, – продолжал паренек, – теперь никогда снимать не буду. Всей своей душой чувствую, что только благодаря ему мне удалось избежать гибели. Сам Господь защитил меня от смерти…
– Сейчас пытаются бросить тень на Церковь, будто она в этом конфликте властей пыталась соблюсти какой-то свой интерес. об этом, в частности, не утруждая себя фактами, писал «московский комсомолец», ему вторили и другие газеты.
– На самом деле (пусть это будет мое мнение не только как священника, но и как просто гражданина) Церковь показала себя очень высоко. Тот факт, что она стремилась примирить обе стороны, взывала и к тем, кто находился в Белом доме, и к тем, кто был в Кремле, показывает, что Русская Православная Церковь до конца стремилась выполнить свою миротворческую задачу. Это очевидно. Я слышал об этом также и от тех раненых людей, которых пришлось окормлять…
К страданию и боли привыкнуть невозможно. Мне кажется, мы так должны жить, чтобы всякий раз боль за людей испытывать, будто впервые. Я предполагал, что за то время, когда работал врачом (а я много повидал тогда человеческой боли), приобрел некий иммунитет и что меня уже ничем не удивить. Но все оказалось иначе. Рядом со смотрящими в лицо смерти людьми пришло ко мне чувство, будто в тот день я родился заново. И как человек, и как священник, и как врач. И эти три ипостаси, соединившиеся во мне одном, заставили меня по-особому, как бы с трех разных позиций взглянуть на скорбь другого человека. Боль чужих ран прошла через мою душу. Я не мог избавиться от ощущения, что это меня, а не только их, прошили автоматные пули. Ничего подобного я не испытывал никогда. Глядя на этих страдающих людей, едва сдерживал слезы. («Православная Москва», № 5 за ноябрь 1993 г.)«Надо понять, почему это все случилось…» Выступление в дискуссии
М. Давидоу,
журналист, драматург (США)
Простите, что я плохо говорю по-русски. Я был в Белом Доме 3 и 4 октября. Мне было в это время 80 лет. Сейчас 82. Я воевал на Окинаве – американский солдат Второй мировой войны, был пехотинцем. Но что мне будет 80 лет, и в Москве будет такая страшная война… я до сих пор не могу представить, что это случилось! Я, как и многие американцы, приезжал в Советский Союз на 1 мая, 7 ноября, на Красную площадь. Но что около Красной площади случится такая страшная БОЙНЯ – это трудно даже представить!
Когда я был в Белом доме, ко мне пришли несколько депутатов. Они слышали, что американский Конгресс поддерживает Верховный Совет. Но я, как американец, лучше знаю наш Конгресс. Я знал, что это невозможно. Но мне, как американцу, было стыдно, что наш Конгресс не поддержал вас, потому, что ваш Верховный Совет защищал парламентаризм, демократию и весь мир. Я не знаю случаев в истории, когда бы защищали свой парламент так, как это делали ваши депутаты и весь ваш народ.
Вопрос такой: почему США поддержали тех, кто это сделал? Если бы подобное случилось в Париже или Берлине – вы не представляете, какой был бы протест. Но поскольку это случилось в Москве после вашей контрреволюции, они и поддержали эту контрреволюцию, Вам надо это понять, товарищи!
У нас, в Америке, с детства антикоммунизм был самым главным, а самым главным врагом был Советский Союз. Почему? Потому, что у вас в октябре 1917 года была революция, вы строили новое общество, социализм, а для американских капиталистов это был самый опасный враг. Они поддержали эту страшную бойню, потому, что для них самое страшное, что у вас был социализм. И ОНИ БУДУТ ПОДДЕРЖИВАТЬ ЭТОТ РЕЖИМ ДО КОНЦА, потому, что вы впервые показали всему миру пример другой жизни, чем при капитализме. И для них это было очень опасно.
Можно говорить, что это было страшно, что было много страданий. Но самое главное – надо понять, почему это все случилось, почему у вас сейчас такая тяжелая жизнь.
Я должен вам рассказать, что когда мы с женой уходили из Белого Дома, там был один молодой человек. У него была белая тряпка, но на улице по нему стреляли. Это была НАСТОЯЩАЯ ВОЙНА. Я, как солдат, знаю, что это значит. Я сказал офицеру там, на улице: как мы можем прекратить огонь? Он ответил: нет, это ваше дело. Мы бегали как зайцы.
