Никодим Святогорец - Невидимая брань (издательство «ДАРЪ»)
Те, которые не могут так строго жить и такие поднимать труды, как святые, могут иным образом подражать жизни их. А именно: возбуждением и водружением в сердце добрых расположений, навыкновением теплым молитвам, неуступчивым препобеждением страстных помыслов и пожеланий и хранением чистоты сердечной, любовью к молчанию и уединению, смирением и кротостью пред всеми, деланием добра тем, от которых пришлось потерпеть что-нибудь, хранением себя от всего недоброго, хотя оно было незначительно. Такие добротности сердечные более благоугодны Богу, чем непомерные подвиги умерщвления плоти, когда они не требуются нравственным нашим состоянием.
Потом советую тебе в подъятии таких телесных подвигов, когда в них есть нужда, действовать рассудительно. Не берись за высокие меры, а начинай с низких; так как лучше понемногу восходить вверх, нежели взявшись вдруг за высокое, быть потом в необходимости спускаться вниз, к стыду своему. Но советую тебе также избегать и другой крайности, в которую впадают иной раз и такие мужи, которые почитаются духовными. Они, будучи управляемы самоугодием и саможалением, обнаруживают слишком большую заботу о сохранении телесного здоровья и бывают такими усердными о нем попечителями, что при встрече самого малого труда и лишения дрожат, боясь потерять здоровье; и ни о чем они столько не думают, ни о чем с таким удовольствием не говорят, как о сохранении своей жизни. Между тем, однако ж, изобретая себе деликатные яства, более удовлетворяющие сластолюбивый вкус их, чем здоровые, они расслабляют и нередко расстраивают свое здоровье, лишая себя того, что считают для себя великим благом, неумением принять к достижению его должных средств.
Хотя они к такому образу действования выставляют побуждением желание наилучше работать Господу, в самом же деле это есть не что иное, как покушение согласить двух непримиримых врагов – дух и плоть, не только без всякой пользы для них обоих, но напротив, с явным вредом как для того, так и для другой, так как этим у тела отнимается здоровье, а у духа спасительное настроение. Поэтому безопаснее и полезнее для тела и для души мерный образ жизни, управляемый благоразумием, при котором берутся во внимание и потребности душевные, и особое сложение телесное с состоянием здоровья, так как не для всех одна мера в этом отношении, хотя для всех один закон – тело держать в услужении духу. Припомни при этом и сказанное уже прежде, что в стяжании не только добродетелей телесных, но и душевных надлежит соблюдать постепенность, восходя в них мало-помалу.
Глава сорок пятая
Если судим строго ближних, то это от высокого мнения о себе и от вражеского наущения. Как преодолеть эту склонность
От самолюбия и самомнения порождается в нас и другое некое зло, причиняющее нам тяжелый вред, именно строгий суд и осуждение ближнего, по которому мы потом ни во что ставим, презираем и унижаем его при случае. Этот злой навык и порок, происходя от гордости, ею питается и возращается, и наоборот, ее питает и возращает, так как и гордыня наша после всякого действия осуждения подвигается вперед по причине сопутствующего этому действию самочувствия и самоуслаждения.
Давая себе высокую цену и высоко о себе думая, естественно свысока смотрим мы на других, осуждаем их и презираем, так как нам кажется, что мы далеки от тех недостатков, каких, как нам думается, не чужды другие. А тут еще и всезлобный враг наш, видя в нас такое недоброе расположение, бодренно стоит близ и, открывая очи наши, научает зорко смотреть за тем, что делают и говорят другие, делать из этого заключения, какие потому у них мысли и чувства, и по этим предположениям составлять о них свое мнение, чаще всего недоброе, с возведением этой недоброты в закоренелый нрав. Не замечают и не видят эти судьи, что самое начало осуждения – подозрение худобы в других печатлеется в мысли действием врага, и им же оно потом раздувается в уверенность, что они и действительно таковы, хотя на деле ничего такого нет.
Но, брат мой, как враг бодренно следит за тобой, высматривая, как бы посеять в тебе зло, смотри еще усерднее ты сам над собой, чтобы не попасть в расставляемые им тебе сети, и как только он представит тебе какой недостаток в ближнем твоем, спеши поскорее отклонить от себя этот помысл, не давая ему засесть в тебе и разрастись, и вытесни его из себя вон, чтобы и следа его не оставалось, заменив его помышлением о добрых свойствах, какие знаешь в этом ближнем и какие вообще уместны в людях, прилагая к этому, если еще чувствуешь позыв произнесть осуждение, ту истину, что тебе не дано на то власти и что, присвояя себе эту власть, ты сам в этот момент делаешься достойным суда и осуждения не пред немощными людьми, но пред всесильным Судиею всех – Богом.
Такой переворот помысла – самое сильное средство не к отогнанию только случайно находящих помыслов осуждения, но и к тому, чтобы совсем отучить себя от этого порока. Второе же, тоже очень сильное к тому средство, – не выпускать из ума памятования о своей худости, своих нечистых и злых страстях и делах, и соответственно тому непрестанно держать чувство своего непотребства. Того и другого, страстей и дел страстных, конечно, найдется в тебе не мало. Если ты не бросил себя и не махнул рукой, говоря: будь что будет, – то не можешь не заботиться об уврачевании этих своих нравственных немощей, губящих тебя. Но если ты делаешь это искренно, то у тебя не должно доставать времени заниматься делами других и составлять о них судебные приговоры; ибо тогда, если позволишь себе это, в ушах твоих непрестанно будет звучать: врач! исцели Самого Себя… вынь прежде бревно из твоего глаза (Лк. 4,23; Мф. 7,5).
К тому же, когда ты строго судишь о каком-то недобром поступке ближнего, знай, что какой-нибудь корешок этой же самой недоброты есть и в твоем сердце, которое по своей страстности научает тебя строить догадки о других и осуждать их. Злой человек из злого сокровища сердца своего выносит злое (Мф. 12, 35). Напротив, око чистое и бесстрастное бесстрастно взирает и на дела других, а не лукаво. Чистым очам… не свойственно глядеть на злодеяния (Авв. 1,13). Потому, когда придет тебе помысл осудить другого за какую-либо погрешность, вознегодуй на самого себя как на делателя таких дел и в том же повинного; и скажи в сердце своем: «Как я, окаянный, находясь в том же самом грехе и делая еще более тяжкие прегрешения, дерзну поднять голову, чтобы видеть погрешности других и осуждать их?» Действуя так, ты будешь оружие, которым злой помысл внушает тебе поразить другого, обращать на самого себя и вместо уранения брата пластырь будешь налагать на раны собственные.
И тогда как грех брата будет не тайный, а явный, всем видный, ты старайся причину тому видеть не в том, что внушает недобрая страсть осуждения, а в том, на что может указать братолюбное расположение к нему, и скажи в себе: так как брат этот имеет много сокровенных добродетелей, то Бог для сохранения их от повреждения тщеславием попустил ему впасть в теперешний грех или малое время побыть под этим невзрачным покровом, чтобы он и самому себе, перед своими глазами казался непотребным и, будучи за то презираем другими, пожал плод смиренномудрия и еще более благоугодным сделался Богу, так что в настоящем случае он получит больше пользы, чем сколько потерпел вреда. Пусть даже чей-нибудь грех будет не только явный, но и очень тяжкий и исходит из ожесточенного и нераскаянного сердца, ты и при этом не осуждай его, но возведи очи ума твоего к непостижимым и дивным судам Божиим и увидишь, как многие люди, бывшие прежде пребеззаконными, потом каялись и достигали высокой степени святости, и как, с другой стороны, иные, стоявшие на высокой степени совершенства, падали в глубокую пропасть. Смотри, не подвергнуться бы и тебе такому бедствию за осуждение.
Потому стой всегда со страхом и трепетом, боясь более за себя самого, чем за кого-то другого. И будь уверен, что всякое доброе слово о ближнем и радость о нем – плод и действие Святого Духа в тебе, как, напротив, всякое худое слово о нем и презрительное его осуждение происходят от твоего злонравия и диавольского тебе внушения. Почему, когда соблазнишься каким-либо недобрым поступком брата, не давай очам своим сна, пока не изгонишь из сердца своего этого соблазна и совершенно не умиришься с братом.
Глава сорок шестая
О молитве
Хотя и на себя ненадеяние, и упование на Бога, и пребывание в подвигах крайне необходимы в духовной нашей брани, как показано доселе, но необходимее всех их молитва, это четвертое оружие в этой брани, как сказали мы в начале (гл. 1), потому что ею стяжеваются и полную силу восприемлют и те первые три орудия, как и всякое другое благо. Молитва – средство для привлечения и длань для приятия всех благодатей, столь обильно изливаемых на нас из неистощимого источника беспредельной любви к нам и благости Божией; в брани же духовной ею ты влагаешь бранный меч свой в десницу Божию, чтобы поборал Он за тебя врагов твоих и побеждал их. Но чтобы молитва в этом деле проявляла в тебе всю свою силу, надобно, чтобы она оставалась в тебе непрестанно, как естественное какое отправление твоего духа, и была ограждаема и воодушевляема следующими расположениями.
