Василий (Кривошеин) - Преподобный Симеон Новый Богослов (949-1022)
В другом Слове он допускает, что можно служить Богу, даже если кто не получил сознательного одеяния во Христа в этой жизни. Так, сказав, что «если мы сознательно не облеклись в Него (Христа), как в плащ, да не считаем, что мы освободились вообще от наших болезней или от стужающих нам страстей»[482]. Пр. Симеон прибавляет, что если даже Христос не стал для нас всем, то «по крайней мере ты находишься в исходе (из жизни) взыскующим Христа, по крайней мере ты подчиняешься Его друзьям… и посредством их служишь Ему, по крайней мере ты исполняешь волю рабов Божиих, а не твою, а волею Божией является воля Его рабов»[483]. Пр. Симеон, очевидно, защищает здесь общежительный путь послушания и отречения от своей воли, которое, хотя и уступает созерцанию, все же дает возможность служить Богу. Однако те, кто не ищет через подвиг, смирение и терпение увидеть Божественный свет, не имеют оправдания[484]. Пр. Симеон замечает по этому поводу, что если кто-нибудь говорит, даже «для пользы слушающих», что «он был удостоен видеть свет Бога и Бога во свете славы, как он познавательно познал в себе наитие и действие Святого Духа и стал святым во Святом Духе, немедленно, как бешеные собаки, они (противники Симеона) лают на него и спешат, если возможно, пожрать говорящего это. "Перестань, — говоря, — прельщенный и гордец ты! Кто сейчас стал таковым, какими стали святые отцы? Кто же видел Бога или может, хотя бы отчасти, видеть? Кто настолько принял Духа Святого, чтобы через Него удостоиться увидеть Отца и Сына? Перестань, чтобы мы тебя не побили камнями!"»[485] Это автобиографическое место хорошо показывает, до какой степени мистическая исповедь пр. Симеона вызывала враждебность его современников и как понималось его учение о сознательном мистическом опыте, хотя пр. Симеон даже несколько ограничивал его универсальный характер.
Пр. Симеон, однако, отвечал своим противникам, что здесь, то есть при жизни, нужно познать Слово, «не на словах только, но на деле благодати и истины»[486]. Если обладание Духом бессознательно, оно будет таким и в вечной жизни. «Если же кто говорит, — утверждает пр. Симеон, — что каждый из нас, верных, принял Его (Духа Святого) без познания и без чувства (άγνώστως και άναισθήτως), он кощунствует… Если же это… совершается в нас без нашего ведома, причем мы не чувствуем ничего из всего этого, то совершенно ясно, что мы совсем не получим ощущения и вечной жизни, которая следует за этим и пребывает в нас, не увидим также и света Святого Духа, но останемся мертвыми и слепыми и бесчувственными, как сейчас, так и тогда»[487]. Пр. Симеон много раз повторяет свое убеждение, что возможно приобщиться тайнам Божиим «в созерцании и познании и опыте»[488]. Он говорит, что если кто не получил этого сознательного видения уже здесь, то это его собственная вина. «Пусть он знает, удостоверяемый от Божественных Писаний, что вещь возможна и истинна, бываемая на деле и познавательно совершаемая, но праздностью и недостатком (в исполнении) заповедей каждый соответственно лишил самого себя таковых благ»[489].
Однако, те, кто сознательно обладает Святым Духом, редки в нашу эпоху, а другие, не имеющие такого опыта, отрицают его возможность: «Они не верят… что кто-нибудь в этом поколении… действуется или движется Божественным Духом или находится в его видении познавательно и совсем ясно»[490]. Пр. Симеон добавляет: «Каждый судит по своему собственному состоянию то, что касается ближнего — каков тот в смысле добродетели или порока»[491].
2. Личный опыт и церковное предание
Как мы видели, пр. Симеон постоянно говорит о сознательном характере своего мистического опыта, который поэтому приобретал нечто очень личное и отделял его тем самым от современников и даже от древних отцов. Возникает, следовательно, вопрос, каково отношение между церковным преданием и духовностью пр. Симеона. Нужно сразу сказать, что сам пр. Симеон отрицал здесь всякое противоречие и утверждал, что не проповедует ничего нового, что было бы свойственно только ему, но исключительно то, что находится в Священном Писании и у святых отцов. Для него такая сообразность с их учением, также, как и святость жизни учащего, является критерием истины. Христос, говорит пр. Симеон, «хочет нас научить не обманываться одними словами и не верить всякому человеку, называющему самого себя духовным, но удостоверившись сначала его жизнью и действиями, а особенно — согласны ли слова его и дела с учением Господа и апостолов и святых отцов, тогда принимать и слушать его слова, как слова Христовы. А если нет, то если он и мертвых воскрешает, если он и тьму других чудес покажет, отвращаться от него, как от беса, и ненавидеть»[492].
В качестве примера традиционного и происходящего от апостолов учения пр. Симеон излагает следующее исповедание веры: «Так, тайно научившись свыше апостолами Христовыми и нашими божественными отцами богодухновенному учению, мы отвращаемся от совершенно пустых пустоглаголаний (лиц), ни на что другое не тратящих времени, как на то, чтобы любопытствовать и много исследовать недостижимые и ангелам (вещи). Держим же неповрежденным и непоколебимым наше исповедание веры, которое мы свыше от них приняли, во Отце и Сыне и Святом Духе, единого Божества неслиянной и нераздельной Троицы, в Которой мы крестились, посредством Которой мы существуем и будем существовать во веки веков»[493]. Как можно видеть, это вера в Пресвятую Троицу, боговдохновенная и крещальная, противополагаемая человеческому разуму и охватывающая всю личность пр. Симеона и свободно определяющая все его существо. Ее источником является Писание. «Итак, оставим суетные и бесполезные состязания, — пишет пр. Симеон, — и не будем стремиться научиться до времени тому, что относится ко времени, послушаемся скорее так говорящего Владыку: "Исследуйте Писания". Исследуйте и не слишком любопытствуйте. Исследуйте Писания и не делайте споров вне Святых Писаний. Исследуйте Писания, чтобы научиться о вере и надежде и любви. О вере, чтобы не носились вы всяким ветром по игре неутвержденных людей, но утверждайтесь правыми догматами апостольской и кафолической Церкви и право правьте ее слово»[494]. Здесь можно заметить новый элемент: церковные догматы, вытекающие из Писания и делающие Писание понятным.
О духовной пользе изучения Писания пр. Симеон выражается так: «Ничто другое из всего остального более не полезно для души, избирающей поучаться ночь и день в Законе Божием, как исследование Божественных Писаний, потому что скрытый в них смысл благодати Духа наполняет всяким наслаждением ее умное чувство и, возвысив ее всю от низости земных и видимых (вещей), делает ее ангеловидной и одного образа жизни с самими ангелами»[495]. Хотя одно чтение Писания недостаточно для познания Пресвятой Троицы, необходимо, однако, строго держаться учения Писания в Ее познании. «Никто, — говорит он, — не может хорошо понять и высказаться относительно Святой Троицы от одного чтения Писаний, но, принимая это одной верой, держится написанного и ни о чем сверх этого не любопытствует, а любопытным и дерзко осмеливающимся любопытствовать о Божественных (предметах) не может совсем ничего сказать вне того, что написано и чему научился»[496]. Другой критерий истинности тех, кто в настоящее время говорит о Божественных вещах, это их согласие с древними отцами: «Должно знать, что, если они высказываются согласно с предшествовавшими богоносными отцами, ясно, что и они высказываются в Том же Духе, и не верящие им или клевещущие на них грешат против высказывающегося через них»[497].
Как можно видеть, ударение здесь сделано скорее на божественное вдохновение, чем на согласие с отцами как таковое. Это ставит вопрос о необходимом для понимания Писания духовном опыте. Пр. Симеон ясно различает между тем и другим (опытом и Писанием) как источниками богопознания, когда говорит, что черпает «одно из Божественных Писаний, другое из самого опыта»[498]. По его убеждению, человек, лишенный Духа, не может понимать Писание. «Не видев (Христа) и не удостоившись услышать Его голоса, откуда ты научишься Его святой и благоугодной и совершенной воле?
А если ты скажешь, что научишься ей из Святых Писаний, я спрошу, как ты, весь мертвый и во тьме лежащий, сможешь услышать ее или исполнить, чтобы удостоиться жить и видеть Бога? Никоим образом»[499]. Однако, Св. Писание есть зеркало, отражающее, есть ли Христос в нас: «Откуда мы узнаем, в нас ли Христос? Собирая из Божественных Писаний изречения и ставя их пред нашими душами, как зеркала, мы научимся понимать себя в них в целости»[500]. Внутреннее присутствие Христа является, таким образом, последней действительностью. Все 24-ое Огласительное Слово почти всецело посвящено теме Священного Писания, запертого, как сокровище, в сундуке, который может быть открыт только ключом Святого Духа. «Духовное познание, — говорит пр. Симеон, обращаясь к своим монахам, — подобно некоему дому, построенному посреди светского и языческого знания, в котором хранится, как твердый и отовсюду запертый сундук, знание боговдохновенных Писаний, и в нем, в качестве сокровища, неизреченное богатство. Никто из входящих в дом не сможет никогда его увидеть, если, конечно, сундук не будет им открыт. Но он не может быть открыт никогда человеческой мудростью»[501]. Здесь, таким образом, утверждается коренная противоположность между духовным познанием и светской наукой. Более того, чисто внешнее знание Писания не открывает его скрытого сокровища: «Но даже как если человек, взяв весь этот сундук на свои плечи, будет его носить, он не знает положенного в нем сокровища, так если человек прочтет и будет говорить наизусть, как будто один псалом, все Писания, он не знает скрытого в них дара Святого Духа. Потому что ни то, что в сундуке, посредством сундука, ни то, что в Писании, посредством Писания, делается явным»[502]. Одно Писание, без духовного опыта, следовательно, недостаточно. Затем пр. Симеон объясняет символизм сундука: «Подразумевай под сундуком Христово Евангелие и остальные Божественные Писания, имеющие в себе запертою и запечатанною вечную жизнь и вместе с нею неизреченные и чувственными глазами невидимые вечные блага… Под человеком же, взявшим сундук, предполагай того, кто выучил наизусть и всегда имеет на устах все Писания. Он носит их, как в сундуке, имеющем заповеди Божий, в памяти души, как драгоценные камни, в коих находится вечная жизнь»[503].
