Иоанн Златоуст - Творения, том 5, книга 2
2. И Павел непрестанно выражает ту же мысль, – напр., когда говорит: "а тогда познаю, подобно как я познан" (1Кор. 13:12). И Сам Христос: "не вы Меня избрали, а Я вас избрал" (Ин.16:16). И еще в другом месте Павел: "но кто любит Бога, тому дано знание от Него" (1Кор.8:3). Потому же он непрестанно называет себя званным, показывая, что не сам он прибег, но наперед был призван. Так и в другом месте он говорить: "говорю так не потому, чтобы я уже достиг, или усовершился; но стремлюсь, не достигну ли я" (Филп3:12). Не сказал: я постиг, но: "говорю так не потому, чтобы я уже достиг". Как же пророк говорит: "что такое человек"? Между тем другой говорит: "многие хвалят человека за милосердие, но правдивого человека кто находит" (Прит.20:6). И еще иной: "по образу Божию сотворил его" (Быт.1: 27). И действительно, он поставлен господином над всеми тварями. Есть и такие люди, которых "те, которых весь мир не был достоин" (Евр.11:38). Но все это сказано о добродетели, когда люди исполняют ее; а в словах: "что такое человек" говорится о человеческой природе. Правда, велика и природа человеческая; велика, но если иметь в виду познание, какого она удостоилась, то в сравнении с ним она весьма несовершенна.
Пусть выслушают это последователи еретиков, которые так безумны, что выходят из своих пределов и страдают крайним невежеством, утверждая, будто они знают то, что выше их. Так, и в незнании может быть знание, и в знании незнание. Если хотите, объясним это предметами чувственными. Скажи мне, если бы кто стал утверждать, что он может измерить море и узнать, сколько заключается в нем мерных сосудов, то не он ли именно и не знает, что такое море? Напротив, кто говорит, что он не знает, что число мер в море неисчислимо, тот особенно и знает, что такое море. Так и в отношении к Богу, кто будет утверждать: я видел Бога и достиг до Него собственным зрением, тот именно и не окажется ли незнающим Бога, называя невидимого видимым, и преувеличением своего знания лишая себя и того, какое для него возможно? Напротив, кто скажет, что Бог невидим и что никто не может видеть Его, не тот ли особенно и знает Его? Также, если один назовет Бога непостижимым, а другой постижимым, то не будет ли последний незнающим Бога, а первый знающим? Посмотри, как Павел, идя тем же путем, говорит: "отчасти знаем, и отчасти пророчествуем" (1Кор.13:9). Представь, сколько создано тварей, чтобы познать Бога, – не то, каков Он по существу, но то, что Он существует. Так и Павел говорит: "надобно, чтобы приходящий к Богу веровал" (Евр.11:6). О Нем возвещают все твари, – "от величия красоты созданий сравнительно познается Виновник бытия их" (Прем.13:5), – самое устройство человека, честь, предоставленная ему Богом, наказания, благодеяния, распоряжения, предвозвещенные пророками, раз-личные чудеса; а после всего этого пришел Сам Единородный и совершил дивное и страшное домостроительство нашего спасения. И между тем есть люди, которые еще не знают такой ясной истины; и ты еще говоришь, что можешь собственным разумом постичь, каков Бог по существу Своему? Итак, скажешь, ты не знаешь Бога? Нет, я знаю, что Он есть, что Он человеколюбив, что Он благ, что Он промышляет, и все прочее, о чем говорится в Писаниях; но каков Он по существу, этого я не знаю. Адам захотел знать больше, послушавшись диавола, и за излишнее желание лишился и того, что имел. Тоже бывает с людьми, которые руководятся человеческим разумом и не слушают, что "Господь дает мудрость; из уст Его – знание и разум" (Притч.2:6). Разве не слышат они Павла, который говорит: "нам Бог открыл это Духом Своим", и отвергает человеческие умствования (1Кор.2:10)? "Всякое превозношение", говорит он, "восстающее против познания Божия, и пленяем всякое помышление в послушание Христу" (2Кор.10:5). И другой премудрый говорит: "вошли в мир по человеческому тщеславию, и потому близкий сужден им конец" (Прем.14:14). "Что такое человек, что Ты открылся ему"? Представь беспредельное Его величие. Впрочем, когда я говорю это, я еще не говорю достойно Бога и не знаю, как сказать. Приписывая Богу величие, мы употребляем не собственное выражение, но так как нет другого выражения, то и употребляем слова, какие можем. Так, называя Бога высочайшим, я не определяю Его места, но выражаю высоту и величие существа Его, которое превышает, и превосходить все. Поэтому и говорить пророк: "что такое человек, что Ты открылся ему"? Бог для того и сотворил человека уничиженным, и вместе даровал ему великие свойства, чтобы он не превозносился, чувствуя величайшую нужду в смирении по немощи своей природы. "Или сын человеческий, что Ты помышляешь о нем?" Видишь ли, каково величие существа Божия? "Человек подобен суете: дни его, как тень, проходят" (ст. 4). Другой переводчик (Симмах), вместо: "суете", говорит: дуновению (ατμω̃). Слово: суета означает не что иное, как тленность, смертность, кратковременность. Здесь пророк говорит о теле. Потому и Авраам говорить: "я, прах и пепел" (Быт.18:27); и Исаия: "Всякая плоть – трава, и вся красота ее – как цвет полевой. Засыхает трава, увядает цвет" (Ис. 40:6,7). Что же значит: "подобен суете"? Т.е. ничтожеству; все человеческое непрочно и непостоянно, все проходит и исчезает. "Дни его, как тень, проходят", т.е. и тогда, когда являются, не имеют никакой силы, и скоро пролетают.
3. И на самом опыте ты можешь видеть это, представив людей, которые украшены почестями, ездят на колесницах, облечены властью, заключают других в темницы и наказывают. Чем отличаются они от тени не только во время смерти, но еще прежде смерти? Как скоро они лишаются власти, то все это проходит и исчезает; а предметы истинные – за здешнею жизнью; там и воздаяния, и наказания истинные, и блага, и неподкупный Судия. Между тем все здешнее подобно детским играм: сегодня – судия, завтра – подсудимый. Так часты перемены и неожиданны превращения! "Господи! Приклони небеса и сойди, коснись гор, и они воздымятся" (ст. 5). Другой (неизвестный переводчик, см. Ориг. Экз.): когда ты преклонил небеса и снисшел и коснулся гор, они воздымились (κλίναντός σου … εκαπνίσθησαν). Какая здесь связь речи? Великая и неразрывная с предыдущим. Начав говорить о человеческой слабости и показав ничтожество человеческой природы, пророк и здесь опять низлагает гордость людей надменных и, продолжая речь, выражает как бы следующее: надлежало бы им самим видеть слабость своей природы и не высокомудрствовать; но так как они не хотят этого, то Ты покажи Своими делами, до какой они дошли низости.
"Господи! Приклони небеса и сойди". Говорит так не потому, будто Бог действительно нисходит, – возможно ли сказать это о Вездесущем? – но выражается о Боге человекообразно для того, чтобы посредством человекообразных выражений тронуть грубых слушателей. И прикосновение, хотя представляется величественным, гораздо ниже достоинства Божия. Богу не нужно прикасаться к горам, чтобы они воздымились, даже не нужно и мановения; но довольно одной воли и хотения. Таким образом, сказав о слабости человеческой, он говорит и о могуществе Божием, сколько человек может сказать, – потому что и это гораздо ниже величия Его. "Блесни молниею, и рассеешь их, пусти стрелы Твои, и смятешь их" (ст. 6). Под именем молнии и стрел он разумеет не действительные молнии и стрелы, а называет так наказания, чтобы известными предметами привести гордого и беспечного в страх, трепет и сокрушение. Если иной не может выносить молнии, посылаемой не для наказания, то кто устоит, когда Бог захочет привесть в движете карающую силу Свою? "Стрелы" же Божии суть язвы, голод, разрушения и другие различные наказания. "Простри руку Твою с высоты, изми меня и избавь меня от вод глубоких: из руки сынов чужих" (ст. 7). Сила Божия готова не только наказывать, но и спасать. "Рукою" пророк называет здесь помощь, содействие; поэтому он не сказал: простри, но: посли[1]; а если в иных местах говорит и: "простри" то выражает тоже самое. Под "водами" он разумеет беспорядочное, нестройное и стремительное нападение врагов. А что здесь говорится не о водах, видно из прибавленных слов: "из руки сынов чужих". Чуждыми сынами, мне кажется, он называет людей, отчуждившихся от истины; как верных мы считаем своими ближними и братьями, так неверных – чуждыми; поэтому особенно мы отличаем своего от чужого. Мой ближний – не столько тот, кто близок ко мне по родству, сколько тот, кто признает со мною того же отца и имеет общение в той же трапезе; эта связь крепче родства, равно как и несходство нравов ведет к отчуждению гораздо более, нежели различие по происхождению. Не на то смотри, что мы живем под одним небом и в одной вселенной; а ищу другого общения, которое выше неба; там наше отечество и жизнь. "Жизнь ваша", говорит апостол, "сокрыта со Христом в Боге" (Кол.3:3). Не на земле мы живем, но переселились в высшее жилище. У нас другой свет истинный, другое отечество, другие сограждане и сродники. Потому и Павел говорит: "не чужие и не пришельцы, но сограждане святым" (Еф.2:19). Как же, скажешь, Христос назвал ближним самарянина, хотя великое различие (между ним и истинно верующим)? Но и не по естественному родству. Так, когда нужно оказать благодеяние, то пусть всякий человек будет ближним твоим; а когда дело касается истины, то различай своего от чужого. Если бы даже твой брат, родной по отцу и матери, не имел с тобою общения в законе истины, то он должен быть для тебя более чужим, чем скиф; и напротив, если скиф или савромат содержит правые догматы и верует в то же, во что веруешь и ты, то он дол-жен быть к тебе ближе и роднее единоутробного брата; и варвара от не-варвара мы отличаем не по языку, не по происхождению, но по мыслям и душе. Тот преимущественно и есть человек, кто содержит правое учение веры, и ведет любомудрую жизнь.
