И. М. Концевичъ - Оптина пустынь и ее время
«21 октября. Пятокъ. Пополудни въ 8 часовъ вечера неожиданно прибылъ въ монастырь нашъ о. Намѣстникъ Троице–Сергіевой Лавры, архимандритъ и кавалеръ Антоній съ Малоярославецкимъ о. игум. Антоніемъ Не изъ числа обыкновенныхъ смертныхъ были эти оба посетителя: Наместникъ Лавры Архимандритъ Антоній и Малоярославскій Игуменъ Антоній. Первый былъ близокъ къ Преподобному Серафиму и къ великому Митрополиту Московскому, Филарету; второй — родной братъ великаго Оптинскаго игумена (впослѣдствіи архимандрита) Моисея и Саровскаго игумена Исаіи, отличался великимъ подвигомъ личной духовной жизни. Оба были яркими представителями духовной силы истиннаго монашества первой половины XIX вѣка).
«22 октября. Храмовой праздникъ явленныя иконы Богоматери Казанскія. Божественную службу совершалъ о. игуменъ М. соборне. Высокіе гости — о. архимандритъ Антоній съ о. игуменомъ Антоніемъ утромъ посѣтили всѣ монастырскія службы: братскую трапезу, хлѣбопекарню, рухольную и проч.; потомъ слушали позднюю литургію. Трапезовали обще съ братіей. О. архимандритъ Антоній, по смиренію своему, не согласился въ трапезѣ сѣсть на приготовленномъ стулѣ возлѣ настоятеля, но сидѣлъ вмѣстѣ съ братіею, почитая себя странникомъ и ничтоже глаголаше.
«Пополудни, въ 3 часа о. Намѣстникъ съ о. иіуменомъ Антоніемъ отправились въ Скитъ, посѣтили скитоначальника, о. М., церковь и прочія въ Скиту мѣста.
«23 октября. Воскресенье. О. Намѣстникъ съ о. иіуменомъ Антоніемъ паки отправились въ Скитъ къ обѣднѣ въ 7 часовъ утра и до 11 часовъ время проводили въ духовной бесѣдѣ со скитоначальникомъ — старцемъ, о. М. Оттуда всѣ трое прибыли въ обитель къ настоятелю о. иіумену М. и трапезовали четверо. Отецъ Намѣстникъ при трапезѣ, казалось, болѣе насыщалъ — питалъ своею любвеобильною, смиренномудрою бесѣдою души слушающихъ, нежели пища — тѣло: такъ онъ сладкоглаголивъ, что, слушая его, не почувствуешь усталости и въ цѣлыя сутки.
«Пополудни, въ 3 часа, паки о. Намѣстникъ съ о. иг. Антоніемъ отправились въ Скитъ; отправили панихиду въ скитской церкви по Іеросхимонахѣ Іоаннѣ и прочихъ почившихъ старцахъ, записанныхъ о. Намѣстникомъ, и вновь продолжали бесѣду съ о. скитоначальникомъ, о. М. о душевной пользѣ. Вечеромъ же въ настоятельскихъ келліяхъ продолжали духовную бесѣду до 12 ч. ночи.
«24 октября. Понедѣльникъ. Намѣстникъ и старцы были у ранней Литургіи, послѣ которой назначенъ отъѣздъ изъ обители. Бесѣдуя въ послѣдній разъ въ настоятельскихъ келліяхъ, о. Намѣстникъ сказалъ:
— «Время, старцы Божіи, разстаться намъ!» Трогательны были минуты прощанія ихъ. О. Намѣстникъ прочиталъ молитвы съ отпускомъ на путешествіе; всѣ четверо поверглись смиренно другъ другу въ ноги, плакали и просили взаимныхъ молитвъ другъ о другѣ.
До монастырскаго парома шли всѣ пѣши. На берегу, простившись со старцемъ о. М., убѣдили его не входить въ паромъ, опасаясь для него простуды, ибо онъ, забывъ свою недавнюю болѣзнь и старость, провожалъ легко одѣтый. Когда паромъ двинулся отъ берега, о. Намѣстникъ сказалъ съ поклоненіемъ старцу о. М., стоявшему на берегу:
— «Простите, батюшка о. М., перекрестите насъ!» Батюшка, въ свою очередь, поклонился и, смиренно повинуясь, осѣнилъ знаменіемъ крестнымъ плывшихъ на паромѣ и сказалъ:
— «Не пойду, пока не увижу благополучной переправы вашей».
— Когда же паромъ присталъ къ другому берегу, старецъ о. М. сказалъ:
— «Теперь радуюсь, видя благополучно достигшихъ берега. Благословите же и меня, о. Архимандритъ!»
Повинуясь старцу, и о. Намѣстникъ сдѣлалъ на старца знаменіе креста и умиленно сказалъ:
— «Буди съ вами благословеніе Божіе. Простите, батюшка, и помолитесь». И оба они на разныхъ берегахъ низко поклонились другъ другу.
О. игуменъ М. провожалъ о. Намѣстника съ о. игуменомъ Антоніемъ до сельца Кожемякина за 20 верстъ отъ обители, гдѣ посѣтили помѣщика. Николая Ивановича Хлюстина, который нарочито пріѣзжалъ въ нашу обитель и убѣдительно просилъ заѣхать къ нему въ домъ. Тамъ разстались и съ о. игуменомъ М., который возвратился въ монастырь въ 9–мъ часу вечера, а о. Намѣстникъ съ о. игуменомъ Антоніемъ отправились до Перемышля на обительскихъ лошадяхъ; изъ Перемышля того же вечера, въ 8 ч., отправились въ Калугу, поспѣшая изъ опасенія осенней ненастной погоды. Посѣгценіе достоуважаемаго о. архимандрита Антонія, изъявленное имъ архипастырское благословеніе высокопреосвягценнѣйшаго митрополита Филарета Московскаго и доставленные неоцѣненные дары на благословеніе монастырю и скиту пребудутъ неизгладимо въ памяти. Трогательно видѣть обрагценіе между собою такихъ, соединенныхъ духовнымъ союзомъ любви о Христѣ, мужей; еще болѣе назидательно и утѣшительно было слышать духовную ихъ другъ съ другомъ бесѣду.
Вотъ, какъ о семъ посѣщеніи выразился батюшка, старецъ нашъ, о. М. въ письмѣ отъ 25 октября къ знакомымъ.
«Всѣ эти дни были мы въ пріятныхъ хлопотахъ: въ пятницу вечеромъ, т. е. 21–го числа, утЬшили насъ своимъ посѣщеніемъ почтеннолюбезные гости — Лаврскій Намѣстникъ, о. Архимандритъ Антоній съ Малоярославскимъ игуменомъ о. Антоніемъ. Ласковому, пріятному его обращенію съ нами, убогими, а паче сомною, ничтоже стоющимъ, надо было удивляться. Кажется, онъ любовію дышалъ, что все выражалось умиленными его чувствами. Всякое слово его любвеобильной бесѣды запечатлѣвалось въ сердцахъ нашихъ, а описать оныя тупое мое перо съ такимъ же умомъ не имѣетъ способности. Наградилъ Скитъ нашъ святынею и еще обѣщалъ прислать. Съ какимъ благоговѣніемъ принялъ рукодѣліе Скита нашего — ложечки и точенныя штучки — надо было удивляться! И хотѣлъ представить оныя Митрополиту. Ну, словомъ, оставилъ память и примѣръ нелестной любви и смиренія. Что можемъ воздать ему? Токмо въ благодарномъ сердцѣ сохранить сіе чувство и молить Господа простымъ словомъ: спаси его, Господи!»
Въ жизни Оптиной важной страницей въ исторіи ея является работа скита по изданію святоотеческихъ твореній. Участіе въ этомъ дѣлѣ митрополита московскаго имѣло рѣшающее значеніе. Безъ этого участія оно оказалось бы немыслимо. Филаретъ даже лично работалъ надъ переводами и Кирѣевскій къ нему обращался въ случаяхъ недоумѣній. Прот. Ф. А. Голубинскій, профессоръ Академіи былъ цензоромъ и благодаря этому печатаніе совершалось безъ вмѣшательства со стороны Св. Синода и могло безболѣзненно осуществиться. Это издательство въ жизни Церкви имѣло безпримѣрное значеніе.
Мы видимъ изъ всего вышеизложеннаго, что вѣкъ м. Филарета былъ вѣкомъ, когда лучшія церковныя силы пытались, вопреки свѣтскому модернизму и европейизму вернуть сердца русскихъ людей къ прежней Святой Руси, къ «стяжанію Духа Святаго», по выраженію преп. Серафима. Центральнымъ лицомъ въ этомъ дѣлѣ былъ московскій митрополитъ Филаретъ, покровитель Серафимова наслѣдія и Оптиной Пустыни. Въ его время и его вѣкъ возросъ и созрѣлъ другой великій пророкъ и дѣятель на нивѣ Христовой — о. Іоаннъ Кронштадтскій — истинный сосудъ Духа Святаго, преисполненный благодати Божіей, также бывшій послѣдователемъ святоотеческаго ученія о внутреннемъ дѣланіи. «Хотя о. Іоаннъ свягценствовалъ въ міру и не имѣлъ монашескаго постриженія, но внутренняя жизнь его была вся въ монашескомъ подвигѣ, согласно святоотеческой традиціи. Онъ постоянно говоритъ о внутреннемъ духовномъ дѣланіи, о «невидимой брани» — не только противъ страстей, но и противъ «духовъ злобы поднебесныхъ», говоритъ объ «умно сердечной молитвѣ» и силѣ и действенности «Имени Іисусова» А Концевичъ. О. Іоаннъ Кр. и дух. кризисъ Россіи. 50–лѣтіе преставленія приснопам. Іоанна Кронінт. Нью Іоркъ, 1958 г., стр. 95).
Какъ уже было ранѣе сказано, внутренняя духовная жизнь м. Филарета была глубоко сокрыта отъ его современниковъ; дверь его спальни запиралась на замокъ, такъ что никто не зналъ, когда онъ ложился, или вставалъ, какъ провелъ ночь. Тѣмъ не менѣе, «не можетъ укрыться городъ, стоящій на верху горы» (Мѳ. 5,14), такъ и святость м. Филарета открылась въ его исцѣлѣніяхъ, пророчествованіяхъ, откровеніяхъ, ему бывшихъ и также изъ бывшихъ ему явленій изъ потустороння го міра. Въ письмахъ къ Намѣстнику онъ неоднократно упоминаетъ объ откровеніяхъ «въ сонномъ бдѣніи». Въ письмѣ отъ апр. 1–го 1838 онъ пишетъ: «Молитва безъ любви не бываетъ услышана, сказалъ нѣкто во снѣ наяву». Въ письмѣ отъ дек. 30–аго 1836 г. онъ пишетъ: «Въ прошедшемъ ноябрѣ около дня Михаила Архангела сказано кѣмъ–то кому–то во снѣ: земля празднуетъ ихъ дни и они горькую обязанность имѣютъ быть на земли. Потому надобно съ ними соединяться. Они просятъ нашихъ молитвъ и говорятъ: мы принесемъ ваши молитвы уже очигценныя въ нашемъ предстательствѣ передъ Престоломъ Всевышняго. Предстательство Святыхъ есть звено, соединяющее слабое существо земныхъ съ небомъ … О, если и всѣ со вниманіемъ, а не по памяти только именовали дневного Святого. (Прим. Въ сохранившейся послѣ м. Филарета памятной книжкѣ подъ 11 ноября 1836 г. записано: «1836. По случаю недовольнаго вниманія къ празднику Михаила Архангела сказано во снѣ». Далѣе слѣдуютъ, переписанныя въ семъ письмѣ, слова). Въ письмѣ отъ 25–го февр. 1843 г. на вопросъ своего духовника–Намѣстника, знавшаго о томъ, что многія тайны духовнаго міра ему открыты, м. Филаретъ отвѣчаетъ: «Не умѣю говорить не только о свѣтломъ небесномъ, но и о темномъ, о чемъ спрашиваете. Что нибудь скажу, а вы разсуждайте. Что степени духовъ тьмы различны въ томъ нѣтъ сомнѣнія. Примѣтно, что между ними есть низшіе роды, подобные тому, что между людьми малосмысленные и дикіе, или какъ будто скотъ духовнаго міра. Входя въ соприкосновеніе съ здѣшнимъ міромъ они дѣлаютъ ребячества и глупости, но едва ли можно сказать, что вреда не сдѣлаютъ… но какой вредъ могло бы сдѣлать другому подобное привидѣніе трудно определить. Посему искушаемому не то должно говорить, что совсѣмъ не могутъ сдѣлать вреда, но что Богъ не попустилъ повредить вѣруюгцему, призывающему Имя Божіе и крестомъ ограждающемся. Для ободрѣнія можно присовокупить, что по признакамъ дѣйствій видно уже храненіе Божіе въ томъ, что попущено не сильнымъ врагамъ нападать, а незначущимъ». Далѣе говорится о томъ, что человѣкъ долженъ испытывать себя не удерживаетъ ли онъ въ совѣсти «страстнаго помысла, или чего темнаго въ совѣсти, что открываетъ дорогу и доступъ обитателямъ тьмы, а также «волненіе и раздраженіе нервовъ усиливаетъ способность принимать впечатлѣніе темнаго невидимаго». Въ письмѣ отъ 28–го окт. 1846 г. сказано: «Апостолъ говоритъ о духахъ злобы поднебесныхъ и что духамъ свойственно быть въ адѣ, то не придется ли заключить, что нашъ бѣдный міръ съ одной стороны по дару творенія и благодати искупленія проницаемый благодатною свѣтлою атмосферою, а съ другой — по бѣдственному грѣховному поврежденію не совсѣмъ запертъ для расширившейся въ немъ темной атмосферы ада? Души, облагодатствованныя и совершившіяся, отражаютъ сію атмосферу вселившимся въ нихъ благодатнымъ свѣтомъ и, не ощущая ея, идутъ на небо; къ душамъ менѣе очистившимся, менѣе сильнымъ въ свѣтѣ она приражается — вотъ мытарства. Слава же Божіей Матери есть боголѣпная и безпримѣрная. Съ симъ сообразно будетъ представить, что когда слава Ея открылась въ духовномъ мірѣ, преизобильный свѣтъ Ея не только прошелъ до предѣловъ чистаго духовнаго міра, но можетъ быть молніей проторгся и въ нѣкую часть атмосферы темной».
