Алексей Осипов - Путь разума в поисках истины. Основное богословие
Вторая прелюдия состоит «в живом воображении местности,.. где живет Святая Дева».
Третья прелюдия — «это мольба о познании мною… тайны воплощения Слова…» [168].
И еще один пример созерцания беседы со Христом. «Эта беседа, — наставляет Лойола, совершается тогда, когда человек вообразит перед собой Иисуса Христа, распятого на кресте…» «Устремивши таким образом взор на Иисуса распятого, я скажу Ему все, что подскажут мне мой ум и мое сердце… Настоящую беседу можно сравнить с беседою двух друзей…» [169].
Авторитетный сборник аскетических писаний древней Церкви «Добротолюбие» решительно запрещает такого рода «духовные упражнения». Вот несколько высказываний оттуда.
Преподобный Нил Синайский († 450 г.) предупреждает: «Не желай видеть чувственно Ангелов или Силы, или Христа, чтоб с ума не сойти, приняв волка за пастыря, и поклонившись врагам-демонам» [170].
Преподобный Симеон Новый Богослов (XI в.), рассуждая о тех, кто на молитве «воображает блага небесные, чины ангелов и обители святых», прямо говорит, что «это есть знак прелести». «На этом пути стоя, прельщаются и те, которые видят свет телесными очами своими, обоняют благовония обонянием своим, слышат гласы ушами своими и подобное» [171].
Преподобный Григорий Синаит (XIV в.) напоминает: «Никогда не принимай, если что увидишь чувственное или духовное, вне или внутри, хотя бы то был образ Христа, или Ангела, или святого какого… Приемлющий то… легко прельщается… Бог не негодует на того, кто тщательно внимает себе, если он из опасения прельщения не примет того, что от Него есть,.. но паче похваляет его, как мудрого» [172].
Как правило, состояние прелести характеризуется фанатизмом, дышащим разгорячением и превозношением [173]. По твердому уверению свв. Игнатия Брянчанинова и Феофана Говорова, а также оптинских старцев, из состояния прелести написана известная книга «О подражании Христу» Фомы Кемпийского († 1471) и масса другой католической и протестантско-сектантской назидательной и аскетической литературы [174].
Таким образом, для того чтобы судить об истинности или ложности индивидуальных откровений, необходимо знать духовное состояние данного христианина, правильность его следования аскетическому учению Православной Церкви, что обычно обнаруживается достаточно ясно из его сочинений, писем и т. д., необходимо учитывать и сам характер бываемых видений и откровений. Общее же и твердое правило Церкви — всячески избегать, устраняться и не принимать никаких видений ввиду присущей всем нам духовной слепоты и скрытой гордости.
§ 4. Оценка естественного богопознания
В оценке естественного богопознания Священное Предание Церкви является единственным достоверным критерием, поскольку оно есть не что иное, как опытно познанное и во всей глубине и точности раскрытое святыми Православной Церкви Благовестие Христово. Оно дает возможность суждения об истинности или ложности, добре или зле различных идей и концепций, возникающих на пути богоискания. Ибо естественное богопознание даже в своих высших точках достигало не более как познания лишь самых общих свойств Бога, лежащих, так сказать, на поверхности, и потому не могло дать человеку ни полноценного понимания Бога, ни познания истинного пути единения с Ним. Все т. н. естественные религии и вся история философии достаточно убедительно свидетельствуют об этом.
К какому высшему пониманию Бога пришла естественная мысль? — Единого, Личного, Мирообразователя, Всемогущего, Справедливого Судьи. Отсюда и главный принцип естественной морали — справедливость (т. н. «золотое правило»: не делай другому того, чего не желаешь себе).
Естественное богопознание не могло в принципе (!) (поскольку это не только не следовало ни из каких естественных посылок, но и противоречило самой логике «здравого смысла») достичь понимания Бога как Триипостасного, как Любовь, — вторая Ипостась Которого реально, неслитно, неизменно, нераздельно и навечно восприняла в Себя человеческую природу; смирилась в ней ради спасения человека до Креста; исцелила в Себе Самой и воскресила человеческую природу (Христос Воскресе!), став «Первенцем из мертвых» и положив начало всеобщему Воскресению, заповедав эту жертвенную любовь (даже к врагам) в качестве непреложного и единственно истинного закона человеческой жизни.
Все эти христианские догматы выходят за границы тех естественных представлений и философских выводов, к которым пришла человеческая мысль о Боге до Христа. Тем самым эти догматы свидетельствуют о их внеестественном, богооткровенном характере, подчеркивая в то же время глубокую недостаточность человеческого разума и необходимость самооткровения Бога [175].
К сожалению, в большинстве случаев эта истина о ненормальности и несовершенстве разума не принимается, и потому ищут истину не как Бога, дарующего спасение от абсурда греха и духовной смерти, но как некую интеллектуальную, логически оправданную абстракцию, которую можно положить в запасники памяти, не меняя своего внутреннего человека.
Это особенно ярко проявляется у тех религиозных искателей, философов и мыслителей, которые, даже найдя, по их уверению, Истину во Христе, уходят, тем не менее, в дебри философии (называемой нередко и богословием) (В этом плане показательны многие сочинения В. Соловьева, Н. Бердяева, прот. С. Булгакова и др.). Внутренняя причина такого уклонения состоит в том, что Божественная Истина требует отречения от своего «ветхого человека», истина же абстрактная предоставляет ему полную «свободу» «открытия» тайн духовного мира, оставляя все страсти (особенно тщеславие и гордость) в покое.
Подобное увлечение
«философией и пустым обольщением по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу»
(Кол. 2, 8) особенно распространенная болезнь достаточно образованной, но духовно обессиленной части духовенства, богословов, интеллигенции. Очень немногие из богоискателей серьезно интересуются опытом истинных философов, величайших любителей Мудрости — святых отцов, и становятся на путь их жизни. Большинство идет пространным, легким путем (Мф. 7, 13) религиозно-философских игр, проигрывая таким образом свою жизнь, прельщаясь и прельщая других.
Неоценимую помощь в оценке многоразличных идей, рождающихся на пути естественного богоискания, могут оказать творения православных отцов Церкви, существо учения и опыт которых особенно доступно, глубоко и точно изложил для современного человека в своих творениях и письмах святитель Игнатий Брянчанинов.
Глава VII.
ДУХОВНАЯ ЖИЗНЬ
Вопрос о духовной жизни является основным не только для религии, но и для каждого человека, поскольку именно состоянием духа определяется в конечном счете характер, направление и сама разумность всей человеческой деятельности. Духовная атмосфера — это своего рода маточный раствор, порождающий соответствующие кристаллы: философские, политические и другие системы и модели, идеи, настроения, отношение к людям, к окружающему миру, чувства, желания, переживания и т. д. Действительно, правильная духовная жизнь несет в себе здоровую во всех отношениях жизнь, здравую деятельность, то есть является источником того благоденствия, к которому естественно стремится каждый человек и каждое общество. Напротив, искажение духа приводит столь же неотвратимо к разрушению всего строя жизни на всех ее уровнях — личном, семейном, общественном. Не случайно известная мысль: «дух творит себе формы», стала классическим выражением соотношения между духовным состоянием человека и его деятельностью.
Понятие духовности, как правило, неразрывно связано с другим не менее емким понятием — святостью. Оба они в настоящее время порождают немало дискуссий. Однако при достаточно большом разнообразии в их оценке, наибольший и вполне закономерный интерес вызывает то их понимание, которое было всегда присуще нашему народу, всю тысячелетнюю историю его государственного существования. А оно, как известно, было православным.
Итак, каково же православное их понимание?
§ 1. Основы духовной жизни
(по творениям святителя Игнатия Брянчанинова)
Существо любой религии наиболее полно и точно раскрывается в духовной жизни, которая осуществляется в ее недрах. Но сама эта жизнь является наиболее сокровенной стороной религии, поскольку познание ее требует как понимания ее законов, так и твердой решимости человека жить по этим законам. И если успех в последнем определяется степенью внутренней активности каждого отдельного человека, то изучение законов духовной жизни, безусловно, является совершенно необходимой предпосылкой самой жизни. Это в первую очередь относится к духовной жизни в Православии, незнание основ которой приводит, как правило, к самым тяжелым последствиям. Однако эти основы теперь почти неизвестны.
