Автор неизвестен - Откровенные рассказы странника духовному своему отцу
Итак, днем я шел с молитвою, а вечером, останавливаясь для ночлега, читал мое «Добротолюбие» для подкрепления и возбуждения души моей в борьбе с невидимыми врагами спасения.
Наконец, отошедши от Одессы верст 70-т, я встретил чудное происшествие: ехал большой обоз с товарами — подвод 30-ть, и я их нагнал. Один передовой извозчик, как вожатый, шел при своей лошади, а прочие, собравшись в кучу, шли поодаль. Надо было проходить мимо проточного пруда, в котором взломанный весенний лед крутился и расплывался с водою по окружности с страшным шумом. Вдруг передний молодой извозчик остановил свою лошадь, а за ним должен был и весь обоз остановиться. К нему подбежали все извозчики и видят, что остановившийся стал раздеваться. Его спросили, для чего он раздевается. И получили ответ, что ему очень хочется купаться в пруде. Удивленные извозчики — кто начал над ним смеяться, кто бранить, называя его безумным, а старший, родной брат раздевавшегося извозчика, начал препятствовать ему и толкать, чтобы он ехал. Тот оборонялся и никак не хотел послушаться. Некоторые из молодых извозчиков для шутки начали ведерками, из которых поят лошадей, черпать из пруда воду и плескать на желавшего купаться — кто ему на голову, кто за ворот, говоря: «вот мы тебя выкупаем». Лишь только коснулась его тела вода, он вскрикнул: «ах, как хорошо!» и сел на землю, на него еще плескали; потом вскоре он лег и тут же спокойно умер. Все испугались, не понимая, отчего сие случилось. Старшие хлопотали и говорили о том, что надо о сем объявить суду, а прочие заключали, что ему на роду такая смерть написана.
Постоявши около них с час, я пошел далее. Отошедши верст пять, я увидел село на большой дороге и, вступив в оное, встретил старичка священника, шедшего по улице. Мне вздумалось сказать ему о виденном происшествии и услышать его о сем рассуждение. Священник взял меня к себе, и я, рассказавши ему, что видел, просил его объяснить мне причину, по которой случилось это происшествие…
— Не умею ничего сказать тебе на сие, любезный брат, как разве то, что есть в природе много чудесного и непонятного для нашего ума. Это, как я думаю, устроено Богом для того, чтобы яснее показать человеку правление и промысл Божий о природе в неестественных и непосредственных изменениях ее законов при известных случаях… Мне самому однажды случилось быть свидетелем подобного же происшествия: недалеко от нашего села есть весьма глубокий обрывистый овраг, хотя и не широкий, но глубиною сажен в 10-ть или более; даже страшно посмотреть на темное дно его. Для пешеходов устроен чрез него кое-как мостик. Крестьянин моего прихода, семейный человек и хорошего поведения, вдруг ни с чего почувствовал непреодолимое желание кинуться с того мостика в оный глубокий ров. Целую неделю боролся он с этою мыслию и стремлением; наконец, не могши более выдерживать сего сильного побуждения, он, вставши поутру, поспешно ушел и спрыгнул в ров. Вскоре, услышав стон, с трудом вынесли его из рва с переломанными ногами. Когда спрашивали о причине его падения, от отвечал, что хотя теперь и чувствует сильную боль, но в душе спокоен, что выполнил свое непреодолимое влечение, которое всю неделю так его возбуждало, что он готов был жизнь свою отдать, только чтобы исполнить свое желание. Больше года он лечился в городской больнице; я посещал его и нередко, видя около него врачей, хотел бы так же, как и ты, услышать от них о причине сего случая. Врачи единогласно ответили мне, что то был «раж»… Когда я просил по науке объяснить мне, что это такое и вследствие чего он постигает человека, я более ничего от них не услышал, как то, что это тайна природы, еще не открытая наукою… А я им с своей стороны заметил, что если бы при сей тайне природы человек обращался к Богу с молитвой, да открыл бы добрым людям, то и непреодолимый по вашему «раж» не достиг бы своей цели. Подлинно в жизни нашей человеческой много встреч, не подлежащих ясному уразумению…
Покуда мы так беседовали, сделалось темно, и я остался здесь ночевать. Поутру прислал становой своего писаря, чтобы позволено было похоронить умершего на кладбище, и что лекарь при анатомировании тела никаких признаков умопомешательства не нашел, а относит смерть его к внезапному удару.
— Вот смотри, сказал мне священник, — и медицина не могла определить причины неудержимого влечения его к воде.
Итак, простясь со священником, я пошел дальше.
Путешествуя несколько дней и довольно утомясь, пришел я в большое торговое местечко, называемое «Белая Церковь». Как уже было к вечеру, то я и стал искать себе ночлега. На самом базаре встретился мне человек, похожий тоже на путешественника, спрашивающего по лавкам, где находится дом какого-то обывателя. Увидев меня, он подошел, да и говорит: «видно, что и ты странник, так пойдем же вместе, найдем здешнего мещанина по фамилии Евреинова; он добрый христианин, держит богатый постоялый двор и любит принимать странников; вот у меня о нем и записка»… Я с радостью согласился, и мы скоро отыскали его квартиру. Хотя не застали самого хозяина дома, но жена его, добрая старушка, приняла нас ласково и отвела нам для успокоения на чердаке уединенную особую светелку. Мы, расположившись, немного отдохнули; пришел хозяин и пригласил нас к себе ужинать. За ужином мы разговорились, кто, откуда и как-то дошло слово до того, почему он называется Евреиновым. — «Я расскажу вам замечательный о сем случай», ответил он и начал свое повествование. «Вот, видите, отец мой был еврей, уроженец города Шклова и был ненавистник христиан. С самых молодых лет он готовился быть раввином и прилежно изучал все еврейские сплетни для опровержения христианства. Однажды случилось ему проходить чрез христианское кладбище; там он увидел человеческий череп с обеими челюстями (в коих находились обезображенные зубы), извлеченный должно быть из недавно выкопанной могилы. Он, по ожесточению своему, начал насмехаться над сим черепом: плевал на него, ругал и попирал ногами; не удовлетворившись этим, взял его и вонзил на кол, подобно как надевают кости животных для прогнания хищных птиц. Натешившись таким образом, он пошел в свое место. В следующую же ночь, лишь только он заснул, вдруг предстал пред ним неизвестный ему человек и наступательно укорял его, говоря: „как ты смел надругаться над бренными останками костей моих? Я христианин, а ты враг Христов!“ По несколько раз в ночь повторялось сие видение и лишало его сна и покоя. Потом уже и днем начало мелькать перед ним оное видение и слышаться эхо укорительного голоса. Чем время шло дальше, тем видение повторялось чаще; наконец, начавши чувствовать уныние, страх и изнеможение сил, он прибег к своим раввинам, которые и читали над ним молитвы и заклинания, но видение не только его не оставляло, но повторялось еще чаше и наступательнее. И как таковое его положение сделалось гласным, то, узнав о сем, знакомый ему по торговым делам христианин, начал ему советовать, чтобы он принял христианскую веру и убеждал его тем, что кроме сего ничем иным избавиться не может от беспокоящего его видения. Еврею хотя и очень сего не хотелось, однако он сделал такой отзыв: „я бы рад что хочешь сделать, только бы избавиться от мучительного и невыносимого видения“. Христианин обрадовался сим словам, уговорил его подать прошение местному Епископу о крещении его и присоединении к христианской Церкви. Написали прошение и еврей, хотя и неохотно, но подписал оное. И вот, с этой минуты, как было подписано прошение, видение прекратилось и никогда уже не беспокоило. Он чрезвычайно сему обрадовался и, совершенно успокоившись, ощутил такую пламенную веру в Иисуса Христа, что, немедленно отправясь к Епископу, рассказал ему происшествие и объявил сердечное желание креститься. С усердием и быстрым успехом изучив догматы христианской веры и окрестясь, он выехал на житье в сие место, женился здесь на моей матери, доброй христианке, и проводил благочестивую жизнь в довольстве; был щедроподателен бедным, чему подучил и меня, и пред кончиною оставил мне о сем заповедь и благословение. Вот почему я прозываюсь Евреиновым!»
С благоговением и умилением выслушал я рассказ сей, да и подумал сам в себе: Боже мой! Сколь милосерд Господь наш Иисус Христос и как велика любовь Его! Какими различными путями привлекает Он к Себе грешников и как премудро обращает маловажные случаи в руководство к великим делам! Кто бы мог предвидеть, что баловство еврея над мертвою костью послужит ему к истинному познанию Иисуса Христа и будет руководством к благочестивой жизни.
По окончании ужина, поблагодарив Бога и хозяина, пошли мы в свою светелку на покой. Спать еще не хотелось и мы с товарищем разговорились. Он объявил мне, что он Могилевский купец, жил два года в Бессарабии послушником в одном из тамошних монастырей, но токмо по срочному паспорту, и теперь идет на родину за тем, чтобы получить от купеческого общества вечное увольнение к монашеству. Хвалил мне тамошние монастыри, их устав и порядки, и строгую жизнь многих благочестивых старцев, там обитающих, и уверял, что Бессарабские монастыри против русских, как небо от земли. Подбивал и меня туда же. В это время, как мы занимались сими разговорами, привели к нам и еще третьего ночлежника, это был унтер-офицер, уволенный из армии на время, и шел в домовой отпуск. Мы видели, что он очень утомился от дороги. Помолившись вместе Богу, да и легли спать. Вставши рано поутру, мы начали собираться в путь. И лишь только хотели идти поблагодарить хозяина, вдруг услышали благовест к утрени. Мы с купцом стали рассуждать: как же мы пойдем, слышавши благовест и не побывавши в церкви Божией? Лучше отстоим заутреню, помолившись в св. храме, и тогда идти нам будет отраднее. Так и решились, да и унтера позвали с собой. А он нам и говорит: «какое в дороге богомолье, да и что за прибыль Богу, что мы побываем в церкви? Вот придем домой, так там помолимся! Ступайте коли хотите вы, а я не пойду. В это время, покуда вы у заутрени простоите, я уйду верст на пять вперед, а домой поскорей хочется»… На сие купец сказал ему: «смотри, брат, не загадывай вперед, как Бог приведет!»
