Иоанн Св. -Полное собрание сочинений Св. Иоанна Златоуста в двенадцати томах. Том первый, книга первая.С предисловием А. П. Лопухина.
12. Многие безразсудные желали бы только избавиться от геенны, но я считаю гораздо тягчайшим геенны наказанием - не быть в той славе; и тому, кто лишился ея, думаю, должно скорбеть не столько от гееннских мучений, сколько о лишении небесных благ: ибо это одно есть тягчайшее из всех наказаний. Ныне мы часто, видя царя со множеством копьеносцев входящим в царские чертоги, почитаем счастливыми приближенным к нему и участвующих с ним в разговоре, совете и прочей чести; даже обладая множеством благ, называем себя несчастными и нисколько не ценим этих благ, взирая на славу окружающих царя, хотя и знаем, что этот блеск обманчив и ненадежен по причине войн, по причине козней и по причине зависти, и помимо всего этого сам по себе не стоит никакого внимания. А в отношении к Царю всего, который обладает не частью земли, но всем кругом земли, или, лучше сказать, всю ее обемлет дланию и небеса измеряет пядию, носит все глаголом силы Своей, пред Которым все народы, как ничто, и как плюновение (Иса. XI, 15), - в отношении к этому Царю ужели мы не почтем крайним наказанием не быть включенными в тот лик, который около Него, и рады будем, если только избавимся от геенны? Что может быть жалче такой души? Этот Царь, не в запряжке белых мулов, не на золотой колеснице, не в порфире и диадиме, - не так грядет судить землю, но как? Послушай пророков, взывающих и говорящих об этом, как людям возможно сказать. Один говорит: Бог яве приидет, Бог наш, и не премолчит: огнь пред Ним возгорится, и окрест Его буря зельна: призовеи небо свыше, и землю, разсудити люди своя (Пс. XLIX, 3, 4). А Исаия присовокупляет и самое наказание нам в следующих словах: се день Господень грядет неисцелный ярости и гнева, положити вселенную всю пусту, и грешники погубити от нея. Звезды бо небесныя, и орион, и все украшение небесное, света своего не дадят, и помрачится солнце возсиявающее, и луна не даст света своего. И заповем всей вселенней злая, и нечестивым грехи их: и погублю укоризну беззаконных, и укоризну гордых смирю. И будут оставшии честнии паче, нежели злато нежженное: и человек честен будет паче, нежели камень, иже от Суфира. Разярится бо небо, и земля потрясется от оснований своих, за ярость гнева Господа Саваофа, в день в оньже приидет ярость Его (Иса. XIII, 9-13). И еще, окна, говорит, с небесе отверзутся, и потрясутся основания земная. Мятежем возмятется земля, преклоняясь преклонится земля, скудостию оскудеет, колебанием поколеблется земля, аки пиян и шумен: потрясется земля, аки овощное хранилище, падет, и не возможет востати, преодоле бо на ней беззакогие. И наведет Господь на утварь небесную на высоте руку Свою в день той, и на цари земныя. И соберут собрание ея, и затворят в тверди (Иса. XXIV, 18-22). И Малахия согласно с этим говорит: се грядет Господь Вседержитель. И кто стерпит день пришествия Его? и кто постоит в видении Его? зане той входит, яко огнь горнила, и яко мыло перущих. И сядет разваряя и очищая, яко сребро, и яко злато (Мал. III, 2, 3). И еще: се, говорит, день грядет Господень, горящ, яко пещь, и попалит я, и будут вси иноплеменницы, и вси творящии беззаконная, яко стеблие: и возжжет я день грядый, глаголет Господь Вседержитель, и не останется от них корень, ниже ветвь (гл. IV, ст. 1). А муж желаний говорит: зрях, дондеже престоли поставишася, и Ветхий денми седе, и одежда Его бела, аки снег, и власы главы Его, аки волна чиста, престол Его пламень огненный, колеса Его огнь палящ. Река огненная течаше исходящи пред Ним: тысяща тысящ служаху Ему, н тмы тем предстояху Ему: судище седе и книги отверзошася (Дан, VII, 9. 10). Потом немного ниже, видех, говорит, во сне нощию, и се на облацех небесных, яко сын человечь идый бяше, и даже до Ветхаго денми дойде, и пред Него приведеся: и тому дадеся власть, и честь, и царство, и вси людие, племена и языцы тому поработают: власть Его власть вечная, яже не прейдет, и царство Его не разсыплется. Вострепета дух мой в состоянии моем, аз Даниил, и видения главы моея смущаху мя (ст. 13. 15). Тогда разверзутся все врата сводов небесных, а лучше сказать, и самое небо истребится. Ибо свиется, говорит (пророк), небо аки свиток (Иса, XXXIV, 4), свертываясь как бы кожа и покров какой-либо палатки, чтобы измениться в лучшее. Тогда все исполнится изумления, ужаса и трепета; тогда и самих ангелов обимет великий страх, и не только ангелов, но и архангелов, и престолы и господства, и начала, и власти: ибо подвигнутся, говорит (Господь), Силы небесныя (Матф. XXIV, 29), потому что от сослужителей их потребуется отчет в здешней жизни. Если тогда, когда один какой город бывает судим земными правителями, трепещут все, даже и находящиеся вне опасности: то, когда вся вселенная будет судима таким Судиею, который не нуждается ни в свидетелях, ни в обличителях, но и без них всех обнаружит и дела, и слова, и мысли, и все как на картине покажет и самим грешникам, и не знающим, - возможно ли, чтобы тогда не потряслась и не поколебалась всякая сила? Поистине, если бы и река огненная не текла и страшные ангелы не предстояли, а только бы из собранных людей одни получали похвалу и прославление, а другие были отгоняемы с безчестием, чтобы не зреть славы Божией - ибо да возмется нечестивый, говорит (пророк), да не видит славы Господни (Исаия XXVI, 10), - и это было бы единственным наказанием, то лишение таких благ не мучительнее ли всякой геенны терзало бы души отверженныя? Как велико это бедствие, ныне невозможно изобразить словом, а тогда мы ясно узнаем на деле. Но присоедини теперь и то еще наказание, - как люди не только терзаются стыдом, без прикрытия и с поникшим долу лицом, но и влекутся по пути, ведущему в огонь, как они приближаются к самым местам мучений и предаются свирепым силам, и терпят это в то время, когда все, делавшие доброе и достойное вечной жизни, увенчиваются, прославляются и поставляются пред престолом Царя.
13. Так будет в тот день, а что последует затем, какое слово изобразит нам это, т.е. происходящую от общения со Христом усладу, пользу и радость? Ибо душа, возвратив себе собственное благородство и придя, наконец, в состояние возможности с дерзновением созерцать своего Господа, нельзя и сказать, какое получает наслаждение, какую пользу в том, что утешается не только обладаемыми благами, но и уверенностию, что эти блага никогда не окончатся. Всю эту радость невозможно ни словом изобразить, не умом постигнуть. Впрочем, попытаюсь представить хотя неясно и так, как показывают великое посредством малага. Посмотрим на тех, которые в настоящей жизни пользуются мирскими благами, то есть богатством, властию и славою, - как они, надмеваясь благосостоянием, думают, что они уже не на земле, хотя пользуются такими благами, которые и не признаются за блага и не остаются с ними, но улетают быстрее сновидения; если же иногда и остаются на малое время, то приносят удовольствие только в настоящей жизни, а далее не могут им сопутствовать. Если же даже эти блага приводят владеющих ими в такую радость, то что, думаешь ты, будет с душами, призванными к безчисленным небесным благам, которыя непреходящи и всегда пребывают благонадежными? И не этим одним, но и количеством и качеством они настолько превосходнее настоящих благ, что и на сердце человеку никогда не всходило. Ныне живем мы в этом мире, как дитя в утробе, терпя стеснение и не будучи в состоянии видеть блеск и свободу грядущаго века; когда же наступит время рождения, и настоящая жизнь всех воспринятых ею людей изведет на день суда, тогда недоношенныя существа из мрака перейдут в мрак и из скорби в тягчайшую скорбь, а совершенные и сохранившие черты царскаго образа предстанут Царю и вступят в то служение, которым служат Богу всех ангелы и архангелы. Не истреби же, друг мой, до конца этих черт наших но поскорее возстановив их, приведи в лучшее состояние. Телесную красоту Бог заключил в пределах природы, но красота души, как несравненно лучшая телеснаго благообразия, свободна от такой необходимости и подчиненности, и вполне зависит от нас и от воли Божией. Человеколюбивый Владыка наш и тем особенно почтил род наш, что менее важное и мало полезное для нас, потеря чего безразлична, подчинил естественной необходимости, а распорядителями истинно добраго сделал нас самих. Если бы Он сделал нас властными и в телесной красоте, то мы и лишнюю заботу получили бы, и все время тратили бы на безполезное, и весьма вознерадели бы о душе. Если и теперь, когда не дано нам такой власти, мы делаем все и употребляем все усилия к тому, и, не имея силы на самом деле, позволяем украшать себя цветами, красками, складкою волос, убранством одежд, расписыванием глаз и множеством других хитростей, придумываем себе, такую красоту: то стали ли бы мы прилагать какое-нибудь попечение о душе и о высоких предметах, когда бы имели возможность придавать телу действительно прекрасный вид? Может быть, если бы это было нашим делом, у нас и не было бы никакого другого дела, но все время мы проводили бы в том, чтобы рабу украшать безчисленными прикрасами, а госпожу ея, хуже всякаго невольника, оставлять в безобразии и пренебрежении. Посему Бог, освободив нас от этой пагубной заботы, вложил в нас способность к лучшему делу, так что не имеющий возможности сделать тело из безобразнаго красивым может душу свою, хотя бы она низошла до крайняго безобразия, возвести на самый верх красоты, и таким образом сделать ее достолюбезною и привлекательною, вожделенною не только для добрых людей, но и для самого Царя и Бога всех, как и псалмопевец, разсуждая об этой красоте, сказал: и возжелает Царь доброты твоея (Пс. XLIV, 12). Не видишь ли, что и в зазорных домах к женщинам безобразным и безстыдным едва ли приблизятся даже единоборцы, беглые и борцы со зверями; если же какая женщина благообразная, благородная и стыдливая, по какому-нибудь обстоятельству, впадет в такую крайность, то и иной и из весьма знатных и важных людей не постыдится вступить в брак с нею? Если же у людей бывает такая жалость и такое презрение к славе, что они часто и обезчещенных под этою кровлею женщин избавляют от неволи и берут себе в супруги, то не гораздо ли более возможно это у Бога по отношению к душам, которыя по насилию диавола ниспали из первобытнаго благородства в блудилище настоящей жизни? Множество таких примеров ты найдешь у пророков, когда они обращают речь к Иерусалиму, который также впадал в блудодеяние, и притом в некоторое новое блудодеяние, как говорит Иезекииль: всем блудницам дается наем, ты же дала еси наем, и бысть в тебе сопротивно прочим (Иез. XVI, 33, 34); и еще другой: сидела еси, ожидая их, аки врана особящаяся (Иер. III, 2). И такой город, столь блудодейный, Бог опять призывает к себе. Самый плен (иудеев) был не столько для наказания, сколько для обращения и исправления их; потому что, если бы Бог хотел решительно наказать их, то не возвратил бы в отечество, не воздвиг бы еще более великого и блистательнаго и города, и храма. Зане будет, говорит (пророк), слава храма сего последняя паче первыя (Агг. II.10). Если же Бог не лишил покаяния города, многократно блудодействовавшаго, то гораздо более примет твою душу, подвергшуюся первому падению. По-истине, никакой плотолюбец, хотя бы крайне распаленный, не пламенеет так к любимой им, как Бог желает спасения наших душ. В этом можно убедиться как из повседневных событий, так и из божественных Писаний. Смотри у Иеремии в самом начале, и во многих местах у пророков, как Бог бывал пренебрегаем и презираем, и как Он опять приближался и искал любви отвращавшихся от Него, - что и сам Он в Евангелии выразил словами: Иерусалиме, Иерусалиме, избивый пророки, и камением побиваяй посланные к тебе, коль краты восхотех собрати чада твоя, якоже собирает кокош птенцы своя под криле своя, и не восхотесте (Матф. XXIII, 37). И ап. Павел в послании к Коринфянам сказал: зане Бог бе во Христе мир примиряя себе, не вменяя им согрешений их, и положив в нас слово примирения. По Христе убо молим, яко Богу молящу нами: молим по Христе, примиритеся с Богом (2 Кор. V, 19. 20) Прими это теперь за сказанное и к нам. Ибо не только неверие, но и нечистая жизнь может произвести эту прискорбную вражду. Зане мудрование плотское, говорит (Писание), вражда на Бога (Римл. VIII, 7). Разрушим же эту преграду, ниспровергнем и умертвим, дабы достигнуть блаженнаго примирения, дабы опять сделаться вожделенными и любезными Богу.
