Иоанн Шаховской - БЕСЕДЫ С РУССКИМ НАРОДОМ
На Бога ропщешь, человек…
Удивительно для своего времени, первый русский ученый говорит о реальности творения Божиего мира. В одном из лучших своих литературных произведений, в послании к Шувалову — "О пользе стекла", сочетая глубокую научность и высокую поэзию, Ломоносов высказывает даже упрек церковному философу V века, Августину, за то, что он, желая от науки доказать бытие Божие, приводит в пользу этого утверждения только слабые научные данные своего времени.
Ломоносов радостно говорит, что доказательств бытия Божия в его время гораздо больше, чем было во времена Августина:
О коль великим он восторгом бы пленился
Когда б разумну тварь столь тесно не включал,
Под нами жителей, как здесь, не отрицал,
Без математики вселенной бы не мерил!
Что есть Америка, напрасно он не верил…
Во зрительных трубах стекло являет нам,
Колико дал Творец пространство небесам.
Столь много солнцев в них пылающих сияет,
Недвижных сколько звезд нам ясна ночь являет…
Сколь созданных вещей пространно естество,
О сколь велико их создавше Божество!
О сколь велика к нам щедрот Его пучина,
Что на землю послал возлюбленного Сына!
Не погнушался он на малый шар сойти,
Чтобы погибшего страданием спасти.
Своим философски-прорицательным умом Ломоносов видит, что для Творца не существует, конечно, наших маленьких человеческих пределов и масштабов, что Творец выше даже всех наших земных понятий и о "малости", и о "великости" пространственной…
Восхваляя Коперника в очень хороших, для своего времени, стихах, Ломоносов говорит, что мы, люди, одаренные разумом,
В безмерном углубля пространстве разум свой,
Из мысли ходим в мысль, из света в свет иной,
Везде Божественну мы мудрость почитаем.
В благоговении весь дух свой погружаем.
Чудимся быстрине, чудимся тишине,
Что Бог устроил нам в безмерной глубине…
Ломоносов гениально убежден, что, чем далее наука идет вперед, тем она все больше открывает Божие величие в творении… Так думают и лучшие ученые наших дней.
Для надгробия знаменитого писателя и деятеля Русской Церкви, прославленного Димитрия, митрополита Ростовского, Ломоносов составляет надпись:
"Всемогущий и непостижимый Бог чудными искони делами явил святую Свою великолепную славу и в дни наши. Новыми чудотворениями в России просиявшего, здесь почивающего святого мужа, преосвященного митрополита Димитрия Ростовского и Ярославского, отдавшего Божие Богу: верою, кротостью, воздержанием, учением, трудолюбием"…
Оканчивается эта надпись обращением к людям, ложно верующим и неверующим — одинаково не понимающим духа и сущности религии, видящим в мире лишь одну материальную оболочку вещей:
О вы, что Божество в пределах чтите тесных…
Вперите мысль, чему Святитель сей учил,
Что ныне нам гласит от лика горних сил.
На милость Вышнего, на истину склонитесь,
И к Матери своей вы Церкви примиритесь…
И гробницу самого Ломоносова было бы справедливо украсить этими стихами.
Религиозное сознание в русской литературе. Крылов
Есть пророки, которым дано "истину царям с улыбкой говорить". И. А. Крылов не был таким поэтом-пророком. Он скорее подобен восточному мудрецу, загадывающему людям загадки, чтобы людей этих научить и вразумить. Истину своего литературного служения он сам назвал "истиною вполоткрыта". Было бы неверно думать, что истина "вполоткрыта" есть полуистина. Нет, это полная истина, только "засвеченная малым огоньком", чтобы не поранить больных, привыкших к нравственной тьме и к полутьме, душевных глаз человека, не выносящих яркого света. Один крыловский современник так оценил творчество Крылова: "ты, любезный тятенька, пишешь это для всех: для малого, для старого, для ученого и простого, и все тебя прославляют… Басни твои — это не басни, а апостол". Простодушный читатель угадал нечто глубокое. И поэт князь Вяземский выразил эту же мысль в своих стихах, прочтенных им в день пятидесятилетия литературной деятельности Крылова, 2-го февраля 1838 года:
Где нужно, он навесть умеет
Свое волшебное стекло,
И в зеркале его яснеет
Суровой истины чело.
С удивительной простотой и силой в басне "Василек" раскрыта притча о Господе Боге и о человеке, которого из-за его слабости и незначительности окружающие унижают, считают недостойным благ мира. Но солнце Божие одинаково светит на всех людей, на все цветы творения, взращивая их и животворя.
В басне "Лань и дервиш" Крылов раскрывает существо истинной любви. Это — бескорыстие:
Младая лань, своих лишась любезных чад,
Еще сосцы имея отягченны,
Нашла в лесу двух малых волченят
И стала выполнять долг матери священный
Своим питая их млеком…
Дервиш изумлен поступком лани. Как она может помогать и даже спасать жизнь существам другого происхождения? Но лань, не считаясь с утилитаристическими доводами дервиша, продолжает источать свое материнское молоко и этим открывает фанатику дервишу совсем непонятную для него истину, что для существа доброго творить добро всем — есть радость, а не творить добра — мучение; что смысл всей жизни в этой бескорыстной, переливающейся чрез край любви… В противоположность этой христианской идее, Крылов показал истину непрочности дружбы, основанной лишь на материалистическом принципе "борьбы за существование". Полкан и Барбос выказывают друг другу чувства товарищества и дружбы. Но вот повар — как образ человеческой истории — бросает кость. И принцип материализма (бытие определяет сознание) торжествует: собаки-друзья бросаются друг на друга. Басня "Собачья дружба" ясно показывает бессмысленность дружбы, основанной на материализме, а не на самоотречении и других высших человеческих чувствах, открываемых религией.
О необходимости искоренять в себе всякий признак и "запах" зла говорит басня "Бочка":
Старайтесь не забыть, отцы, вы басни сей.
Усердьем вредным с юных дней
Нам стоит раз лишь напитаться,
А там, во всех поступках и делах,
Каким ни будь ты на словах,
А всё им будешь отзываться.
Отвратительность клеветы и доносов показана в образах "Клеветника и змеи". Клеветник получает в аду первенство и почет больший, чем змея…
Басня "Дуб и трость" — тоже обличение гордыни, силы, надеющейся только на себя. Буря исторических событий то и дело вырывает "с корнем вон" в истории всякие "дубы". А тростиночка, живая душа человеческая, переживает все. Кажущаяся такой ничтожной пред всякими государственными башнями и партийными коллективами человечества живая душа человека, как тростиночка, легко сгибающаяся во время бурь, не ломится, но все время выживает в истории, а силы, ее попирающие и порабощающие, сокрушаются и исчезают одна за другой. Слова тростиночки, обращенные к гордому дубу: "но подождем конца", — могут быть обращены и в наше время ко всякому человеческому превозношению.
Басня "Бедняк и богач" подходит к проблеме имущества во внутреннем мире человека. Жизнь и счастье души зависят не от самих материальных ценностей, а от правильного отношения к ним. Скупой богач и завистливый бедняк — одинаково и несчастны и братоубийственны.
Одной из самых философических басен можно назвать "Водолазы". Тут Крылов разрешает одну из труднейших проблем философии: проблему гносеологии — теории познания.
Чтобы понять религиозную мудрость Крылова, вспомним еще одну его басню — "Безбожники". В ней рассказывается об одном народе, который "к стыду земных племен" до того "в сердцах ожесточился", что противу самого неба вооружился. Буйствуя и кощунствуя, толпы этого народа стали кричать, что "суд небес и строг, и бестолков", что власть небесная "спит, иль правит безрассудно". Безбожники разыгрались и решают заметать небо своими камнями и стрелами, иначе говоря, своей литературой, пропагандой. Видя такой наскок воинствующего безбожия на высшую жизнь, небожители приступают к Хозяину мира, прося его чем-либо вразумить безбожников, остеречь их, явить им какое-нибудь знамение — землетрясение или наводнение, или "каменным ударить в них дождем".
Но Хозяин земли и неба говорит: "Подождем". Если эти люди не угомонятся в своем воинственном неверии "и в буйстве прекоснят, бессмертных не боясь", — то они, сами собою, "от дел своих казнятся".
Но мысль о долготерпении Божием и о любви Божией (даже и к ним) не проникла в умы этих людей. Они не отступили от своего вызова небу:
Тут с шумом в воздухе взвилась
Тьма камней, туча стрел от войск богомятежных,
