Ричард Бэттс - Духовник царской семьи. Архиепископ Феофан Полтавский, Новый Затворник (1873–1940)

Студенческие годы

Поминайте наставников ваших (Евр. 13, 7)

Профессор В.В. Болотов. Процессоры А.П. Лопухин и H.H. Глубоковский. Святой праведный Иоанн Кронштадтский

Самый молодой из абитуриентов, совсем еще мальчик, Василий хорошо был подготовлен к экзаменам. Боялся лишь письменного по философии у известного профессора М.И. Каринского, тем более что философия не входила в семинарскую программу. Готовясь к нему, он молился святому мученику Иустину Философу и святым великим вселенским учителям и святителям Василию Великому, Григорию Богослову и Иоанну Златоустому, молился о просвещении ума, о подании верной и легкой мысли.

И вот настал день испытания. Профессор М.И. Каринский вошел, поздоровался и, повернувшись к доске, написал тему сочинения: «Значение личного опыта для выработки мировоззрения». И возблагодарил Бога юный Василий за тему близкую и понятную. По молитвам святых Господь подал мысль действительно легкую. Работа, на которую отводилось четыре часа, была закончена через полчаса и составляла всего одну страницу. Абитуриент Быстров поднялся и спросил разрешения подать работу. Господин профессор был видимо удивлен. Посмотрев на часы, он с некоторым недоумением сказал:

– Ну, хорошо… Подайте.

Похоже, что ему подумалось тогда, что самый молодой из абитуриентов просто не понял темы: он несколько колебался, когда принимал лист с сочинением. Попросив Василия немного подождать, экзаменатор начал читать. Во время чтения несколько раз отрывался, внимательно глядя на автора сочинения. Когда дочитал, сказал:

– Благодарю, благодарю Вас!.. Вы можете быть свободны.

Студент Василий Димитриевич Быстров, пройдя все четыре академических года первым, в возрасте двадцати одного года окончил свое духовное образование. По решению академического совета он был оставлен при академии для научной деятельности в качестве профессорского стипендиата.

Впоследствии он очень тепло отзывался об академии: об условиях, в которых жили и учились студенты, о возможности научной работы.

Профессоры работали добросовестно и даже талантливо. Среди них блистал драгоценный самородок – профессор древней истории Церкви Василий Васильевич Болотов (1854–1900). Василий Васильевич владел очень многими языками, не только новыми, но и древними, и притом изучил их самостоятельно и в кратчайший срок. Он знал греческий, латинский, древнееврейский, сирский и ассиро-вавилонские клинописи, арабский, абиссинский (богослужебный – геез и разговорный – ахмарский), коптский (и древнеегипетские иероглифы), армянский, персидский (клинопись, зенд и новоперсидский), санскрит, немецкий, французский, английский, итальянский, голландский, датско-норвежский, португальский, готский, кельтский, турецкий, финский, мадьярский. Все эти языки Василий Васильевич использовал для своих научных изысканий.

Он всех удивлял и поражал своими знаниями, ничего общего не имевшими с его профессорской специальностью, как, например, в высшей математике или в астрономии. Что касается своей специальности, то масштаб его знаний можно понять из следующего примера. Один путешественник, посетивший с научной целью древнейшую христианскую страну Абиссинию, по возвращении в Россию хотел поделиться своими впечатлениями и научными сведениями с профессором Болотовым. Профессор, как глубоко религиозный и церковный человек, регулярно бывал на богослужениях в храме. Об этом узнал путешественник и поджидал его в воскресный день у храма. Когда профессор вышел, востоковед представился ему и сообщил, что он недавно прибыл из путешествия, и начал ему рассказывать о том, что видел. Но оказалось, что профессор знает обо всем этом несравнимо больше, чем сам путешественник. Он знал, где и какие памятники находятся, памятники археологические на камнях, пергаменте, папирусе и прочие писчие материалы древности. Профессор знал обо всех сведениях, которые они сообщали, даже в дохристианское время. Он знал самые языки, на которых сделаны надписи, языки давно исчезнувшие, и многие из этих надписей он цитировал по памяти.

Профессор сам говорил обо всем том, на что путешественник смотрел как бы слепыми глазами и не видел, что эти немые свидетели сообщали из далекой древности, потому что не знал тех языков, на которых эти надписи сделаны. Профессор все говорил и говорил, не умолкая, как бы читая по книге. Сам путешественник признавался позже владыке Феофану: «Я просто онемел от удивления и очарования. Ведь профессор Болотов никогда не бывал в Абиссинии, а знал в таких археологических подробностях все тамошние памятники. Подумайте только о том, что он цитировал мне многие надписи и сопровождал все это такими историческими пояснениями, что далекая, отстоящая от нас на тысячи лет картина событий оживала с поразительною реальностью, как бы в пересказе очевидца… Я быстро превратился только в благодарного и восторженного слушателя. Мне было страшно неудобно, что я такому человеку хотел рассказывать что-то новое, чего он не знал. Профессор Болотов оказался как бы жителем тех мест и тех далеких времен, а я пытался ему сообщить что-то новое об Абиссинии из моих мимолетных скудных впечатлений. Он знал все в таких мельчайших подробностях, о которых я и понятия не имел… Мне пришлось во всем откровенно признаться профессору и просить его извинить меня».

Профессор Василий Васильевич Болотов происходил из простонародья. Он был сыном сельского псаломщика, родился 1 января 1854 года. С детских лет проявил недюжинные способности в учении и этим обратил на себя всеобщее внимание. Так, он окончил с отличием духовное училище и семинарию. Будучи учеником семинарии, он настолько хорошо знал древнегреческий язык, что составил канон на этом языке святому Василию Великому, имя которого носил. Случайно попавшая ему в руки грамматика абиссинского языка, выданная ему по ошибке вместо еврейской грамматики, привела к тому, что он изучил абиссинский язык. По отзывам учителей семинарии, Василий Болотов занимал в классе место «выше первого», и настолько выше первого, что надо было пропустить за ним сорок номеров, чтобы поставить следующего ученика («Светлой памяти профессора В.В. Болотова». В. Преображенский. Рига, 1928, с. 1).

Поступив в Санкт-Петербургскую Духовную академию, он также сразу привлек к себе особое внимание Совета профессоров академии. Когда профессор по кафедре древней истории Церкви скончался, то Совет академии вынес решение не занимать освободившуюся кафедру до окончания курса студентом В.В. Болотовым, – настолько этот студент высоко поставил себя в научном отношении. Решение это было вынесено в 1878 году, а в 1879 году, всего лишь через несколько месяцев после окончания курса, он блестяще защитил магистерскую диссертацию по древней истории Церкви и занял профессорскую кафедру Тема защиты была: «Учение Оригена о Святой Троице». Эта тема требовала многосторонних и глубоких познаний как в богословии, так и в философии. Рецензент, профессор И.Е. Троицкий, отзывался об этом сочинении как о заслуживающем трех докторских степеней («Светлой памяти профессора В.В. Болотова,» с. 2). За многочисленные последующие труды в этой области он был удостоен научной степени доктора церковной истории.

При его знании многих языков, он был членом различных комиссий: по вопросу о старокатоликах, о присоединении халдеев-сирийцев к Православию и проч. Наконец, он был членом государственной Астрономической комиссии. Перед этой Комиссией ставился вопрос о возможностях реформы календаря. Но когда профессор Болотов прочел свой доклад, с привлечением массы научного материала – астрономического, математического, археологического, коснулся и древних календарей, вавилонского и других, – Комиссия вынесла решение, что вопрос о реформе календаря научно необоснован.

Все это и многое другое говорил о Василии Васильевиче Болотове архиепископ Феофан.

Этот одаренный профессор с особым теплом относился к юному студенту Василию Димитриевичу Быстрову. Так, однажды во время экзаменационной сессии профессор Болотов вошел в аудиторию, в которой шел экзамен по одному из важных предметов академического курса. Но в экзаменационной комиссии профессор не участвовал. В то время как студенты томительно ожидали своей очереди, чтобы сдать экзамен, Василий Васильевич неожиданно сел рядом со студентом В.Д. Быстровым. Вполне естественно, студент был смущен этим. Но профессор своим простым и подчеркнуто дружественным отношением к студенту преодолел это смущение и не как профессор, а как товарищ начал расспрашивать Василия Димитриевича: