Архимандрит Августин (Никитин) - Храмы Невского проспекта. Из истории инославных и православной общин Петербурга
Разгром заговорщиков, среди которых были и духовные лица, осуществлялся быстро и решительно: «Киевский архиепископ и еще три высокопоставленные лица должны быть привезены сюда; но этим, как кажется, не кончатся аресты»[35], – писал де Би. Суд, составленный «из духовенства, сенаторов, губернаторов, генералитета и чинов Преображенского полка, что доходит до 100 человек, собирается ежедневно»[36].
На стороне царевича Алексея оказались приверженцы старинного уклада жизни, противившиеся крутым преобразованиям Петра I во многих сферах, в том числе и церковной. Это отразилось в записях голландского посланника, тот отметил, что на суде царевич «объявил себя поборником старинных нравов и обычаев, так же как и русской веры, и этим самым привлек к себе сочувствие и любовь народа»[37].
Петр I отчетливо видел сильные стороны позиции противников реформ и те симпатии, которые могли проявить к царевичу Алексею служители Церкви. Поэтому он ни на секунду не упускал из своих рук инициативу, и снова он обращается к духовенству с обращением, которое, в изложении голландского резидента, звучит следующим образом: «Смотрите, как зачерствело это сердце, и обратите внимание на то, что он говорит. Соберитесь после моего ухода, вопросите свою совесть, право и справедливость и представьте мне письменно ваше мнение о наказании, которое он заслужил, злоумышляя против отца своего. Но мнение это не будет конечным судом; вам, судьям земным, поручено исполнять правосудие на земле. Во всяком случае, я прошу вас не обращать внимание ни на личность, ни на общественное положение виновного, но видеть в нем лишь частное лицо и произнести ваш приговор над ним по совести и законам. Но вместе с тем я прошу также, чтобы приговор ваш был умерен и милосерд, насколько вы найдете возможным это сделать»[38].
Нет необходимости говорить о том, что при активном участии Петра I суд закончился вынесением приговора о смертной казни царевича Алексея, и в 1718 г. он умер под пытками. В том же 1718 г. Якоб де Би уехал из С.-Петербурга.
Драматично складывалась и дальнейшая судьба Крюйса. В 1713 г. в морском бою, преследуя шведскую эскадру, Крюйс посадил на мель свой корабль – 50-пушечный «Выборг». Состоявшийся вскоре суд (а судьи, по-видимому, являлись недругами Корнелия Крюйса) приговорил вице-адмирала к смертной казни. Суровую кару заменили ссылкой в Олонец (по другим данным – в Казань). Но царь Петр помнил заслуги Крюйса, и в 1715 г. Крюйс возвращен в Санкт-Петербург, назначен на руководящий пост в Адмиралтействе, стал вице-президентом Адмиралтейств-коллегии, а в 1721 г. получил чин адмирала. Скончался Крюйс в 1727 г.
…Несмотря на события, потрясавшие Петербург, жизнь голландской общины шла своим чередом. Болес ван Хартман (1683–1764), приехавший в город по контракту в 1713 г., строил шпили Адмиралтейства, Петропавловского собора, Симеоновской церкви[39]. Голландский купец Иоганнес Броувер (Johannes Brouwer) в 1713 г. подписал прошение парламенту Нидерландов об основании реформатской общины в С.-Петербурге[40].
Голландский «каменных дел мастер» Конрад Христофор в 1715–1722 гг. строил дома в Кронштадте и Александро-Невском монастыре[41]. В «Истории Петра» А.С. Пушкин сообщает об одном из деяний царя: «Февраль 1717 г. Заключил договор с типографщиком Даниилом Леейвеном о напечатании Ветхого и Нового Завета на голландском языке, на половине листа, дабы припечатать потом и славенский текст, что и исполнено в 1721 году»[42].
Из-за постоянного притока иностранцев первая протестантская община быстро разрасталась и вскоре оказалась перед необходимостью разделения конфессий. В 1717 г. учреждена голландская община, в 1719 г. открыли свою церковь англичане, за ними в 1723 г. – французы с частью немецкоязычных швейцарцев.
Голландцы были первыми, кто пожелал, чтобы службы в церкви велись на их родном языке. Якоб де Би, посол Генеральных штатов[43] при царском дворе, а также некоторые купцы в Санкт-Петербурге, готовые гарантировать жилье и содержание, обратились с ходатайством в классис[44] Амстердама, ответственный за церковь в Санкт-Петербурге, послать на службу в Санкт-Петербург голландского пастора. Такой кандидат был найден; 6 сентября 1717 г. рекомендательное письмо пришло пастору Херманусу Герардусу Грубе[45]. (Что касается пастора Нациуса, то он возглавил немецкую общину, и в 1730 г. немецкие лютеране открыли свою церковь Петрикирхе.) 20 ноября 1717 г. новый пастор голландской общины приступил к исполнению своих обязанностей. Эта дата считается началом голландской церкви в С.-Петербурге[46].
Хотя в 1718 г. община насчитывала всего 84 семьи, число их возрастало. В списке членов общины за 1724–1728 гг. упоминалось 125 прихожан, делавших пожертвования в пользу церкви; среди последних было много купцов (известные купцы – Херман Мейер и Ян Лупс). Историк XVIII в. Якобус Схелтема (1767–1835) с присущим ему увлечением красочными подробностями сообщает о том, что остальные купцы с завистью во взоре наблюдали за процветанием торговых домов Мейера и Лупса. «Обладая монополией на торговлю смолой, господин Мейер, кроме того, поставлял риксдалеры и другое серебро для нужд императорского монетного двора, а также получал прибыль как банкир от сделок по переводу выплат за границу. Никто из голландских купцов никогда больше не пользовался таким исключительным расположением императора. Каждый раз, когда его призывали в Совет, император приказывал поставить для него стул прямо позади себя, чтобы иметь возможность непосредственно говорить с ним. Все называли его „богач Мейер“».
В социальном плане состав общины Голландской церкви в начале ее существования отражал разнообразие занятий жителей С.-Петербурга в годы правления Петра: здесь были купцы, морские офицеры, офицеры и матросы торговых судов, а также ремесленный люд, привлеченный для строительства нового города на Неве[47].
Петр I испытывал теплые чувства к реформатам, работавшим на благо России. Один из них – голландский плотник Ария Гоутер. В 1718 г. он строил каналы внутри и вокруг Адмиралтейства, а с 1718 по 1728 г. строил Ладожский канал[48].
Петр I иногда присутствовал при совершении реформатских церковных обрядов. Так было, когда в январе 1719 г. состоялись похороны бывшего царского лейб-медика и советника Арескина, умершего в Олонце. Его тело доставили по зимнему тракту в С.-Петербург, и здесь в доме покойного Петр I присутствовал при отпевании, которое совершил на голландском языке реформатский пастор, после чего он же произнес проповедь. О широкой веротерпимости Петра I свидетельствует тот факт, что тело Арескина, реформата по вероисповеданию, похоронили на территории православного Александро-Невского монастыря (ныне – Александро-Невская лавра).
Один из немецких дипломатов, живших в то время в Петербурге, подробно описал похоронную процессию, в которой участвовал и Петр I. «4 января 1719 г. совершены были великолепные похороны, – пишет немецкий автор. – Похоронная процессия направлялась в новый Александро-Невский монастырь, лежащий в 7-ми верстах от Петербурга. Его царское величество следовал за телом… Тело несли придворные медики и знатнейшие хирурги, одетые в черных мантиях, до самого моста в Немецкой слободе, в сопровождении бесчисленного множества народа, освещаемые 200 факелами, а от этого моста тело поставлено на сани, на которых и везено было уже до помянутого монастыря. Здесь, в монастыре уже, от самых ворот до часовни стояли по обеим сторонам солдаты, тоже с факелами, неугасаемыми на ветру, и его царское величество сопровождал гроб, держа в руке, по русскому обычаю, восковую горящую свечу, до самого могильного склепа, сделанного между склепами царевны Наталии и голландского контр-адмирала»[49].
Что касается участвовавших в похоронной процессии реформатского и лютеранского пасторов, то, по сообщению того же автора, они «получили подарки флером и золотыми кольцами, на которых вырезаны были имя и день смерти покойного»[50]. Будучи реформатом, Арескин часть своих средств завещал Эдинбургскому госпиталю, а именно: «Деньги, вырученные от принадлежавшей ему мебели»[51]. Так причудливо переплелась в лице Арескина история пресвитерианской Шотландии, реформатской Голландии и православного Олонецкого края, где служил покойный лейб-медик. К этому надо добавить, что с 1719 по 1723 г. садовником Александро-Невского монастыря служил голландец Гарцын (Герсен) «Юрий Антонов»[52].
В 1719 г. в Петербурге обосновался купец Варфоломей Борст. В числе других именитых голландцев он занимал пост старшины голландской реформатской церкви и был жертвователем в ее пользу. От голландской реформатской общины Борст просил Генеральные Штаты прислать в Петербург собственного пастора[53]. С 1720 по 1729 г. резидентом Генеральных Штатов в России был Вилде де Виллим (Willem; 1683–1729). В течение ряда лет он являлся жертвователем на реформатскую церковь в городе. В 1724 г. на крещении его сына Карела Фредерика крестным отцом стал сам царь Петр I[54].
