Александр Щипков - Бронзовый век России. Взгляд из Тарусы
– Всё же не все молчат, кое-кто из людей серьёзных говорит. Например, Максим Кантор.
– «Красный свет» – отличный антифашистский роман. Но в публицистике Максим Кантор, на мой взгляд, пошёл по пути искусственного усложнения проблемы и только запутывает её, формулируя шесть (!) признаков фашизма. Правда, Умберто Эко выделял аж четырнадцать. Но и шесть, на мой вкус, это многовато. По ним ничего определить невозможно, даже запомнить их сложно. Об этом идёт речь в главе «Неофашизм как понятие: идейные дискуссии и границы смыслов». Я считаю, что у фашизма может быть только одно определение – неравенство. Неравенство, разумеется, не имущественное (это нормально), а биологическое, культурное, цивилизационное, правовое. И применение силы для его сохранения. Это идея неполноценности той или иной группы, в отношении которой «закон не писан».
– «Совков», «ватников»?
– Например. Или превосходства какой-то группы, что логически одно и то же. «Неполноценность» может иметь разные маркеры: национальный, культурный (для оправдания колониальной экспансии), цивилизационный. Этот комплекс превосходства выступает обоснованием биологического и социального неравенства людей. Сегодня он возрождён. Скоро осуждать фашизм станет дурным тоном, а потом последуют прямые запреты.
– В Германии вслед за профессором Нольте стало модно говорить о фашизме как «реакции на большевизм», как о чём-то вторичном.
– Это попытка вывести фашизм за рамки обсуждения. Конечно, фашизм не вторичен. Корни фашизма куда древнее и марксистских, и большевистских. Фашизм возник вместе с колониальной экспансией – как её оправдание. Вначале римские папы издавали буллы, позволяющие отнимать земли у «нехристианских народов», что сопровождалось зачисткой этих земель от аборигенов. Это называлось «terra nullius» – «ничейная земля». Данный принцип закрепился в европейском и американском праве. Что нового придумал Гитлер? Всего две вещи.
– Какие?
– Во-первых, он сделал уничтожение людей быстрым и технически совершенным. Во-вторых, что и есть главное: он просто перенёс в центр Европы те методы, которые раньше применялись лишь на окраинах мира. Возник знаменитый план «Ост» по преобразованию восточных территорий и колонизации славян, особенно русских. Появилась брошюра «Унтерменш» – о «неполноценных» народах. Принимались Нюрнбергские законы, направленные на сохранение чистоты крови. Но не только крови. Был в Германии и «культуркампф» (борьба за культуру) и даже «кирхенкампф» – борьба за «немецкую церковь» и новый, героический образ Христа.
– Так. А что на Украине?
– Всё очень похоже. Страна спокойно выходит из советской юрисдикции, ей никто не препятствует. Но вернуть территории, полученные в рамках этой юрисдикции, Украина не желает. То есть право на самоопределение распространяется не на всех, а только на украинцев. Русских Юго-Востока обязывают изменить идентичность, украинизироваться. Наконец, происходит переворот. После этого украинизацию начинают проводить силой. А условия евроинтеграции, которые принимает Украина, означают, что под нож пойдёт вся промышленность Востока и Юго-Востока, потому что продукция этих предприятий на европейских рынках не нужна. А это сулит люмпенизацию населения. Люди протестуют. Начинаются репрессии. Становится ясно, что из такой страны надо срочно выходить. Но если захват административных зданий в Киеве и Львове считается революцией, то аналогичные действия в Донецке – терроризмом. Выход Украины из СССР – освобождением, уход ДНР и ЛНР – сепаратизмом.
– В общем, деление на «чистых» и «нечистых».
– Ну, а дальше – «ватники», «генетический мусор», «Грады», самолеты, кассетные бомбы, блокада, разрушение подстанций, химических заводов… Такого зверства не было даже в немецком плане «Ост». По тому, как ведут войну ВСУ, понятно, что их цель сейчас – не победить ополчение, а сделать территорию непригодной для жизни, заставить мирных жителей уйти. Утилитарность этого террора свидетельствует о том, что корни фашизма не только идеологические, но и экономические.
Здесь не только комплекс культурного превосходства, но и желание устроить судьбу одних областей Украины за счёт других. В том числе надо учитывать и залежи сланцевого газа в Донбассе, на которые положили глаз американцы, плюс продажу газораспределительной системы и других активов иностранному бизнесу. Чтобы поделить людей на группы и убедить их поддерживать это разделение, фашизм необходим.
– Получается, что фашизм есть радикальная форма либеральной идеологии?
– Да, если видеть либеральный дискурс в целом, а не выделять из него правозащитную тематику. Как раз об этом я пишу в главе «Смысловая эволюция современного неолиберализма». Потребность в легитимации экспансионистских целей с неизбежностью ведёт к конструированию вспомогательной доктрины абсолютного зла, которая избавляет её носителя от лишних моральных рефлексий. Эта апелляция к «абсолютному злу», «оси зла». Но если нет готового противника (например, советского режима или исламского радикализма), его приходится конструировать. И здесь уже требуется культур-расизм, национал-расизм, теории биологического и культурного неравенства.
– Однако в России либерализм является негласным идеологическим стандартом.
– Важный итог 2014 года состоит в том, что либерализм в России полностью утратил моральный ресурс, легитимность и чистоплотность. Это произошло у нас на глазах. Люди, говорящие от имени либерализма, измазались в крови.
– Они бы с вами не согласились.
– Разумеется. Но делегитимация либеральной идеи в общественном мнении произошла. Наглядно, откровенно. Об этом пока недостаточно говорят. Говорят отдельно о фашизме, отдельно – о чьей-то соглашательской позиции и денежных интересах. А сложить 2 и 2 отказываются. Но это временно. Отсчёт в истории идей начался с новой точки.
– В каком смысле?
– Историческая сцепка, соединившая два явления в одно – либерал-фашизм, – уже произошла. Это уже не отмотать назад, не вычеркнуть из истории. Через полвека люди будут точно знать, кто заказал и кто осуществил геноцид русских на Украине.
– В чём причина такой линии поведения?
– В природе так называемых властных элит. Для финансовых и сырьевых баронов нет моральных границ: подумаешь, фашизм. Главное – норма прибыли. И они диктуют политику. Господин Байден, американский вице-премьер заинтересован в украинских газопроводах и сланцевом газе. И вот он едет на Украину собирать кабинет министров, даёт кадровые рекомендации и требует усилить военный нажим на Новороссию. Демократия!
– Вот это вертикаль. Не чета российской…
– Это и есть экономическая сцепка фашизма и капитала. В общем, как я уже сказал раньше, это две части одного целого – либерал-фашизма.
– Ещё год назад такая мысль казалась непривычной.
– А в этом году она стала очевидной. Теперь все политики как на ладони. Вопрос только в том, куда эта ситуация толкнёт обывателя – влево или вправо. К отказу от либеральной системы ценностей или к принятию вместе с ней и фашистской. Трансгуманизм, «ювеналку» уже легализовали, теперь осталось взять фашизм под зонтик политкорректности – какие проблемы?
– Что теперь делать либеральной интеллигенции?
– Знаете, я бы такой термин уже не употреблял. Он себя изжил. Теперь либо «либеральная», либо «интеллигенция». Одно из двух. Потому что смычка либерализма и фашизма предстала в такой незамутнённой ясности, что это отрицать невозможно. Либеральный истеблишмент перешёл красную черту. И если вы считаете себя интеллигентом, то не можете быть либералом.
– Но либерализм начинался с философских трактатов, с Джона Локка, Иммануила Канта…
– Видите ли, книжный либерализм и либерализм практический, точнее, военно-экономический, – мягко говоря, не одно и то же. Призывы вернуться к либеральным истокам бессмысленны, как нашёптывания гадалки. Это отговорки с целью сохранить сакральность самой идеи – и не более. Нельзя никуда вернуться, проехали мы эту станцию.
– А те, кто в России воспевает киевскую власть, они – кто?
– Они и есть реальные либералы, а не книжные. Кризис на Украине вызван активностью глобальных экономических игроков. Их они объективно и поддерживают. Но, слава Богу, подавляющее большинство с ними не согласно.
