Филипп Янси - Библия, которую читал Иисус

Мне всегда казалось странным, что современная философия экзистенциального отчаяния зародилась в прекраснейшем городе Париже в пору его богатства и все возрастающих возможностей. Я убедился в том, что экзистенциальное отчаяние и проповедника, и Камю порождено жирной почвой успеха. Но почему?

Книга эссе Уолкера Перси «Послание в бутылке» начинается с разговора об этой аномалии. Перси задает целый ряд вопросов и среди них следующие.

Почему в самом красивом городе Америки — Сан–Франциско — совершается больше самоубийств, чем где–либо в стране? (В Европе на первом месте по количеству самоубийств стоит Зальцбург в Австрии.) Почему Жан–Поль Сартр, писавший «Тошноту» в парижском кафе, говоривший о бессмысленности человеческого существования и об отвращении к жизни в XX веке, был самым счастливым человеком во Франции?

Почему человек в поезде дальнего следования «Ларчмонт — Нью–Йорк», имея в своем распоряжении все для удовлетворения своих желаний и потребностей, хороший дом, любящую жену и семью, нормальную работу, располагая прекрасными «возможностями для досуга и отдыха», часто впадает в тоску, сам не зная, отчего?

Перси объясняет далее, что отчаяние порождается скорее изобилием, чем лишениями. И в самом деле, я не увидел ни тени отчаяния или богооставленности в мрачном трехтомнике «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына: я видел гнев, страстное стремление к справедливости и упорное желание выжить. Виктор Франкл в книге «Человек в поисках смысла» также свидетельствует о том, что узники концентрационных лагерей, и он в их числе, не позволяли себе поддаваться чувству бессмысленности, поскольку только стойкая вера в смысл жизни могла поддержать их.

Экзистенциальному отчаянию нет места в аду Освенцима или Сибири. Оно появляется на свет в парижских кафе и кофейнях Копенгагена и на роскошных виллах Беверли Хиллз. Писатель Филипп Рот после поездки в страны Восточной Европы в период холодной войны писал: «На Западе все движется — но ничто не имеет значения. На Востоке ничто не тронется с места — но все имеет значение».

Итак, как это ни парадоксально на первый взгляд, книга отчаяния должна была скорее всего возникнуть в период расцвета. Сопоставим книгу Екклесиаста и книгу Иова. Они посвящены, в общем, одной и той же теме: несправедливому устройству мира, проблеме боли, страдания праведных и преуспеяния дурных. Но сколь различна их интонация! Екклесиаст твердит о суете и бессмыслице жизни, в то время как Иов кричит о предательстве и муке и требует справедливости. Иов потрясает кулаком, призывая Бога к ответу, он хочет услышать Его объяснения. Проповедник, пожимая плечами, бормочет: «Что с того?» и тянется за очередным бокалом вина. Мы видим два крайних выражения отчаяния — от муки неутолимого страдания до декадентской высокомерной скуки.

Интонация Екклесиаста в точности отражает настроения, господствующие в процветающих странах Запада. Уэнделл Берри так рассказывает о среде, в которой он вырос, — о благополучном американском обществе:

«Мы знали и принимали как должное брак без любви, секс без радости, выпивку без общения, рождение, праздник, смерть без сопутствующих обрядов, веру без сомнения и испытания, убеждения без дел, хорошие манеры без благородства… Словно подвергшись операции на мозге, мы утратили такие человеческие эмоции, как маленькие удовольствия, радость, удивление и восторг».

А что происходит в Европе? Люди ездят на «Вольво» и БМВ, едят в роскошных ресторанах, ходят в секс–магазины и хотят «жить хорошо». Избавившись от колонизаторских амбиций, они готовы даже отозваться с умеренным состраданием на очередной кризис за рубежом, будь то голод или наводнение. Этих людей не назовешь дурными, но их не интересует Бог и не волнуют проблемы нравственности. Такими людьми возмущался Иов:

«Они проводят годы свои в процветании

и с миром сходят в могилу.

Но они говорят Богу: «Оставь нас!

Мы не хотим знать пути Твои.

Кто такой Всемогущий, чтобы мы служили Ему?

К чему нам возносить Ему молитвы?»

Но Екклесиаста подобная модель мира привлекает. Как говорит Джек Майлс, «Екклесиаст не проклинает и не благословляет Бога, он считает Его непостижимым и старательно избегает любого пути, даже пути мудрости и праведности».

В первой главе Екклесиаста мы уже находим ключ к источникам экзистенциального отчаяния. Проповедник восклицает: «Это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим» (1:13) и затем с биографическими подробностями описывает свое «бремя». В отличие от Иова проповедник согнулся не под бременем личных несчастий, а под непосильной ношей благополучия. Он приобрел великую мудрость, проводил широкомасштабные социальные преобразования, накопил больше богатства, чем какой–либо человек до него, испытал всевозможные удовольствия. И в конце концов он пришел к выводу, что «Все — суета и томление духа, и нет от них пользы под солнцем!» (2:11). В награду за все усилия он приобрел лишь страх смерти и тяжелую бессонницу. Чего же ради стараться?

Проповедник и не надеялся разрешить загадку жизни, и его сдержанная, отстраненная позиция резко отличается от воинственности Иова. В отличие от Иова и от большинства псалмопевцев проповедник, по–видимому, не устанавливает близкие отношения с Богом. Он вернулся к идолопоклонству. Это не означает, что он поклоняется статуям, его язычество больше напоминает современное состояние духа, когда лишь немногие люди посещают церковь, а большинство предпочитают «качество жизни». Таково язычество граждан Америки, где все утверждают свое право на удовлетворением удовольствие — и никто не смеет им в этом препятствовать. Проповедник вполне признал бы такую позицию с одной лишь оговоркой: все равно вы ничего не достигнете, потому что вам всегда потребуется нечто большее. Проповедник делает свои выводы:

Всего насмотрелся я в суетные дни мои:

праведник гибнет в праведности своей;

нечестивый живет долго в нечестии своем.

Не будь слишком строг,

и не выставляй себя слишком мудрым:

зачем тебе губить себя?

Не предавайся греху,

и не будь безумен:

зачем тебе умирать не в свое время?

Хорошо, если ты будешь держаться одного

и не отнимать руки от другого

Совет проповедника «Будь праведен, но не слишком, мудр, но не чересчур» — прекрасный образец Золотого правила. Испытав обе крайности, Екклесиаст пытается установить середину между гедонизмом и самоубийством.

Методика КГБ

— В чем смысл жизни ? — спросил ученик своего рабби.

— Какой прекрасный вопрос! — воскликнул рабби. — Неужели ты хочешь променять его на ответ ?

Очевидное противоречие между книгой Екклесиаста и практически всей Библией заставляло меня вновь и вновь ломать себе голову над тем, каким образом этот текст вообще оказался включенным в Ветхий Завет. Чтобы понять проблему Екклесиаста, прочтите эти строки. Они все вырваны из контекста, но каждая из них точно отражает точку зрения проповедника:

Смотри на действование Божие:

ибо кто может выпрямить то,

что Он сделал кривым?

Итак иди, ешь с веселием хлеб твой,

и пей в радости сердца вино твое,

когда Бог благоволит к делам твоим

Пиры устроиваются для удовольствия,

и вино веселит жизнь;

а за все отвечает серебро

Все, что может рука твоя делать, по силам делай;

потому что в могиле, куда ты пойдешь,

нет ни работы, ни размышления,

ни знания, ни мудрости

Каждое из этих высказываний отражает определенную стадию в своего рода обратном паломничестве проповедника, исследующего и не находящего смысл жизни. Каждое из этих высказываний резко противоречит другим частям Библии. Почему Екклесиаст столь подробно описывает все существующие заблуждения и пустые умозрения, включая в свои рассуждения лишь пригоршню фраз, которые более или менее соответствуют «общепринятому» библейскому учению?

Комментируя книгу Екклесиаста, консерваторы создали нечто вроде теории «методов КГБ». На исходе холодной войны видный офицер КГБ бежал в США. Он выступал в вечерних новостях, превознося ценности американской демократии. Затем он получил большой участок земли в Виргинии и благополучно устроился там. Однако не прошло и нескольких месяцев, как он укрылся в советском посольстве, отказался от политического убежища и заявил, что все хвалебные слова американскому образу жизни были ложью.

Многие комментаторы воспринимают Екклесиаста как такого же провокатора. Они говорят, что автор этой книги, искренне верующий человек, отнюдь не склонный впадать в отчаяние, надевает маску мирского человека, из тех, кто «под солнцем» (это выражение повторяется в тексте тридцать раз). Он заманивает читателя, всячески изобличая суету этой жизни «под солнцем», а под конец расставляет ловушку и — ага, попались! — возвещает истину, в которую он ни на минуту не переставал верить: «Бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом все для человека» (12:13).