Сборник статей - Небесные Посредники. Иудейские Истоки Ранней Христологии
В тексте из Бавли Хагига 15a говорится:
Ахер повредил побеги. О нем в Писании говорится: Не дозволяй устам твоим вводить в грех плоть твою. Что это означает? – Он увидел, что Метатрону было даровано позволение сидеть и записывать заслуги Израиля. Сказал он: учили меня, согласно традиции, что в вышнем мире не сидят, не соперничают, не отворачиваются и не устают. Быть может – Боже упаси! – существуют два божества! [Вследствие чего] Метатрона вывели вон и наказали его шестьюдесятью огненными плетьми, сказав ему: Почему ты не встал перед ним, когда его увидел? Дано было ему [затем] позволение стереть заслуги Ахера. Сошел Глас Божий и сказал: Вернитесь ко мне, вы блудные дети – кроме Ахера. [Вследствие чего] он сказал: Поскольку я был изгнан из вышнего мира, я пойду и буду наслаждаться этим миром. Так пошел Ахер путями зла.[318]
Следует особо отметить, что в этой талмудической истории должность писца, которой наделен Метатрон, упомянута в связи с его обязанностью записывать заслуги Израиля. Подобного рода соединение образа Метатрона в роли писца с его обязанностью вести записи человеческих заслуг (а в случае с Ахером стирать их) указывает на сложную природу обязанностей писца, которая, как и в случае Еноха, включает в себя должность свидетеля на Божьем суде.
Особенный интерес для данного исследования представляет вопрос о том, действительно ли этот талмудический текст хранит память ранних апокалиптических преданий об обязанностях Еноха как писца.
Шолем, обычно последовательно придерживавшийся того мнения, что талмудические тексты свидетельствуют о традиции предсуществующего Метатрона, и что в них не прослеживается связи между Метатроном и седьмым допотопным патриархом, в данном случае с осторожностью допускает возможность подобного рода связи. Он высказал предположение, что в тексте из трактата Хагига 15a… возможно, содержится свидетельство сохранившегося предания о вознесении Еноха, которому в самом деле приписана подобная роль в Книге юбилеев 4:23: «И мы привели его в рай Едем к славе и почести. И вот здесь он записывает суд и вечное наказание, и всякое зло сынов детей человеческих». Оба рода деятельности дополняют друг друга.[319]
Несмотря на такое осторожное утверждение о возможности связи между обязанностями писца, относящимися к Еноху и Метатрону в Бавли Хагига 15a, мнение Шолема по этому вопросу остается двойственным. Он добавляет, что «данное сходство доказывает меньше, чем кажется, что оно доказывает»,[320] поскольку как в иудейских псевдоэпиграфах, так и в сочинениях, принадлежащих к традиции Хейхалот, можно обнаружить образы ангелов-писцов.[321] По-видимому, сомнения Шолема[322] относительно безоговорочной идентификации Метатрона с Енохом в талмудическом тексте основано отчасти на его выборе псевдоэпиграфических источников, свидетельствующих об обязанностях Еноха как писца. Так Шолем ограничивается только свидетельствами, отраженными в Первой книге Еноха и Книге юбилеев, не принимая во внимание важное свидетельство, содержащееся в другом источнике времен Второго Храма, а именно, Второй книге Еноха… Но если бы предание о деятельности писца, присущей Еноху, представленное во Второй книге Еноха, было использовано в ходе его исследования, невозможно было бы не заметить дополнительных деталей, относящихся к данной теме, которые более тесно связывают ранние енохические предания с раввинистической традицией о Метатроне, представленной в Бавли Хагига 15a.[323] В соответствующем тексте из Вавилонского Талмуда говорится, что «Метатрону было даровано позволение сидеть и записывать заслуги Израиля. Сказал он: учили меня, согласно традиции, что в вышнем мире не сидят (ל(ישיבה), не соперничают, не отворачиваются и не устают….»[324] Важная деталь этого рассказа состоит в том, что мотив обязанностей писца, которыми наделен Метатрон, соединен с мотивом его сидения на небесах, что представляет собой исключение из привила, согласно которому никто кроме Бога не может сидеть на небесах. В талмудическом тексте такого рода исключительное позволение восседать на небесах даровано Метатрону благодаря его обязанности писца, чтобы он мог сесть и записать заслуги Израиля. Вся история отступничества Ахера построена на этом мотиве восседающего на троне ангельского писца, послужившего для Элишы бен Абуя главным камнем преткновения, приводящего его к еретическому умозаключению о двух «владычествах» (רשויות 'b) на небесах.[325] В свете материалов, обнаруженных во Второй книге Еноха, где Енох восседает на небесах записывая откровения Бога и Уриила (Веревеила), этот уникальный мотив ангела-писца, восседающего в вышней области, может служить дополнительным доказательством того, что предание о Метатроне, нашедшее отражение в Бавли Хагига 15a, связано с ранней енохической традицией, а также того, что этот ангел-писец, в конечном счете, – не кто иной как перенесенный на небеса седьмой патриарх.
В то время как деятельность Еноха как писца, засвидетельствованная в Первой книге Еноха, Книге юбилеев и Книге исполинов, никак не соотносится с мотивом сидения Еноха на небесах, в предании, нашедшем отражение в славянском апокрифе, эти два мотива со всей очевидностью связаны между собой.[326] В главе 23-ей Второй книги Еноха представлен ангел Веревеил, повелевающий Еноху сесть: «Сядь, напиши то, что поведал тебе….» Затем патриарх изображается подчинившимся этому ангельскому повелению и воссевшим в вышине. Следует отметить, что факт сидения в этом источнике, также как и в Бавли Хагига 15a, напрямую связан с обязанностями писца, которые главный герой исполняет на протяжении длительного периода времени. Так в главе 23 Второй книге Еноха патриарх сообщает своим слушателям: «Я же, просидев еще тридцать дней и тридцать ночей, подробно записал <все>.»[327]
Следует отметить, что свидетельство, содержащееся во Второй книге Еноха, позволяет по-новому проинтерпретировать содержание предания, обнаруженного в Бавли Хагига 15a и помогает развеять сомнения, ранее высказанные Шолемом, относительно того, что в Бавли Хагига образ Метатрона, возможно, не связан с енохическими традициями небесного писца.
Теперь следует рассмотреть другое важное свидетельство, относящееся к данной теме, которое содержится в Третьей книге Еноха.[328] Здесь важно отметить, что в главе 16 Сефер Хейхалот, как и в тексте из Бавли Хагига, Енох-Метатрон представлен восседающим на троне на небесах. Несмотря на то, что в тексте из Сефер Хейхалот роль Еноха-Метатрона идентифицируется непосредственно не с должностью писца,[329] а скорее с обязанностью небесного судьи, в мотиве сидения на троне, перенесенном в контекст енохической истории этого сочинения, возможно, содержится намек на его обязанность писца. В этой связи не случайно, что в ранних рассказах о Енохе обязанность писца, приписанная патриарху, зачастую связана с его заметной ролью в процедурах Божьего суда, как эсхатологического, так и того который случился перед Потопом. По-видимому, не представляется случайным тот факт, что в 3 Енох 16:1–5 (Synopse § 20) образ Еноха-Метатрона в качестве небесного писца заменен на образ помощника Бога на небесном суде, так как оба рода деятельности были тесно связаны между собой уже в ранних текстах, относящихся к енохической традиции. Текст, о котором идет речь, гласит следующее:
Первоначально я восседал на великом троне у дверей в Седьмой Зал, и я судил (דנתי!) всех обитателей высот властью Святого, будь Он Благословен… когда я восседал в небесном Суде (יושב בישיבה של מעלה). и князья царств стояли подле меня, справа и слева – властью Святого, будь Он Благословен. Но когда Ахер появился, чтобы узреть видение Меркавы, он остановил свой взор на мне – испугался и затрепетал предо мной. Его душа настолько встревожилась, что была готова покинуть его из-за его страха, трепета и ужаса предо мной, когда он увидел меня сидящим на троне, подобно царю, вместе с ангелами-служителями, стоящими рядом со мной, подобно слугам, и всеми князьями царств, увенчанными венцами, стоящими вокруг меня.[330]
Филип Александер отмечает, что версия рассказа, содержащаяся в талмудическом тексте из Бавли Хагига 15a, вероятно, предшествует версии, засвидетельствованной в 3 Енох 16,[331] что означает происхождение роли ангельского судьи из традиции, связанной с обязанностью писца, приписанной Еноху-Метатрону. В этом отношении Кристофер Роуленд заметил, что роль Еноха-Метатрона как небесного свидетеля, представленная в 3 Енох 16, соотносится с его обязанностью писца в тексте из Бавли Хагига 15a и в ранних енохических рассказах. Исследователь особо подчеркивает, что в Еврейской книге Еноха[332] Метатрон представлен судьей в небесном суде, в то время как в Вавилонском Талмуде[333] он выступает в роли всего лишь небесного писца, записывающего заслуги Израиля. Различие в образах Метатрона отражает различие версий енохических традиций.[334] Роль Еноха-писца и небесного свидетеля относится к древнейшей части традиции (Книга юбилеев 4:23; Завет Авраама, редакция B 11; Первая книга Еноха 12; Таргум Псевдо-Ионафана на Быт. 5.24). С другой стороны, нам известны свидетельства о Енохе как небесном существе.
