Феодор Студит - Сочинения

Брат, что ты сделал! Как ты вообще осмелился сделать это? Бывший раньше, во время прелюбодейного дела, исповедником, теперь, в иконоборческое время, ты стал христопродавцем, божественное обратив в торговлю. Прежде щепетильный даже относительно взгляда, теперь ты состоишь работником у женщины, чтобы не сказать хуже. Совершенно бежавший от своих, ты теперь обратился вспять, стал плотью и кровью, не живя с братьями; оставивший родину, ты стал по сути преступником.

Божественный Василий в одном месте говорит: «Ты и сенатора погубил, и монахом его не сделал». И это потому, что тот жил не вполне по правилам, удержав часть своих денег. А ты, извини, не погубил монаха, а отрекся. Как именовать тебя? Монахом? Но ты отрастил волосы. Впрочем, ты говоришь, что внутри носишь черную одежду и в сердце не отрекся от нее. Так теперь говорят все те, кто примкнул к ереси. Лучше бы тебе, человек, присоединиться к еретикам и затем раскаяться, чем, отвергнув святой образ, остаться нераскаянным. Ибо, отвергнув его, ты попрал Сына Божия, не почитая за святыню Кровь завета (Евр.10:29), надругавшись над Духом благодати. Поэтому ты не достоин вкушать даже освященную пищу: хлеб, воду.

О, что ты сделал, и это несмотря на то, что был наперсником! Ты низвел меня до глубин ада, напоил меня чашей смертной. Тобою овладел дьявол, как хотел. Но пробудись, доброе мое чадо Евпрепиан. Ты обманут сатаной, думая обмануть его. Когда ты раньше лишь несколько дней, в силу обстоятельств, ради послушания к отцу и служения носил белое и ходил с открытой головой и ночью через крышу проник ко мне в темницу, — тогда можно было на время вернуться домой, сбросить покрывало и мантию с головы и потом продолжать божественное дело. Но то, что ты теперь делаешь, есть отвержение образа. Пожалей себя, брат, и меня, недостойного твоего отца. Как только получишь письмо, остриги волосы, сбрось белые одежды, присоединись к кому–нибудь из братьев, живи, как живут и прочие твои братья, и тотчас мне напиши, чтобы я тебе опять ответил. Я знаю, что ты сделал все, считая это хорошим. Но разбери и увидишь, что это дело лукавого.

Во время искушения испытываются истинные друзья, становясь прибежищем, наподобие причалов для захваченных бурею. Ты, поистине благороднейшая из женщин, искони и с самого начала и причал, и прибежище для многих душ, лишенных крова и пищи. Среди монахов нет почти никого, кто бы не величал твоего имени и не говорил о твоем гостеприимстве, если не по своему собственному опыту, то услышав от испытавших, как и я сам. Я слышал о тебе, не только будучи еще там, но и отделенный большим расстоянием. Кто же сообщил мне о тебе? Те, кого ты приняла и кому послужила во время этой нечестивой ереси.

Молюсь Богу моему, чтобы ты пережила ее, управляемая осмысленным разумом благочестия, с которым ты свыклась и с которым с самого начала сжилась. Оно да представит тебя Богу в день небесного Его откровения, чтобы ты с милостью получила вечную жизнь. Этого я, грешный, от лица братии Игнатия молитвенно желаю тебе, честнейшая госпожа.

От наших братьев, которых твое боголюбие благоволило угостить и укрыть от преследующих зверей, до нас дошел слух о добром имени, правых делах и добродетельной жизни твоей.

Благодарение Богу, спасающему многих, которые в житейской скромности сохраняют божественное достоинство. И Христос, в Свое пришествие по плоти, отвергши славу мирскую, избрал слабых и уничиженных, чтобы посрамить богатых и гордых. Ручательством за такую твою жизнь служит принятие братьев. Укрывая их, думай, что укрываешь Христа, ибо их бегство бывает ради Него. Сохраняй и в себе добродетель во славу спасения, в котором да будешь соблюдена, еще более возрастая в добре, боголепно охраняемая. Приноси Господу старческую добродетель, как блаженная Анна или кто–либо другая из прославленных, послуживших Богу в маститой старости.

Я рад, чадо, получив твое участливое письмо. Я не только наслаждаюсь им, потому что слышу в нем твой голос, но и веселюсь, видя твое духовное преуспеяние. Итак, прибегай к письмам, ибо этим приносишь пользу и в одном, и в другом отношении: и мне, и себе. Чем больше черпать из колодца, тем больше расширяются его струи. Тоже происходит и с языком, излагающим письма. В себе же я не вижу ничего хорошего, хотя бы ты расточал по моему адресу и большие похвалы. Чем больше ты меня хвалишь, тем больше стесняешь, ибо я чувствую свои слабости. Если же какое–нибудь из наших слов вам кажется полезным, это должно приписать Богу, от Которого ради вас и в слепом открывается свет и в неразумном оказывается малый и скудный разум. Его следует брать; не стесняться, а всегда поучаться в слове Божием из страха пред угрозой и в надежде на награду.

А то, что ты бродишь во все стороны, меняя места из страха пред гонителями, разве это не явление времени, разве это не страдание, не печальное явление? Но так как это ради Христа, то да будет оно радостно и да ведет к совершенству. Да сотворит Бог благо доброму спафарию, оказывающему тебе ради Христа гостеприимство и уход. Он и мне многократно оказывался полезным. Сейчас я написал архиепископу. А не писал раньше, как ты и думал, потому что не получал ответа на прежние письма. Ведь, кто из всех на свете для меня дороже него? Это понятно и справедливо. Видишь ли злобу дьявола? — Письма исчезли. Но, слава Богу еще, что они не попали в руки властям.

Почил мой духовный отец, как ты мне сообщил. Но прочти мое письмо к архиепископу и из него ты узнаешь, как я восстенал и что сказал и о других лицах. Да упокоится и стратиг, одноименный со мною, за то, что в последние дни он помянул меня, недостойного. Как ты славен, если тебя приглашают такие люди в таких случаях. Да явишься еще более преподобным и избранным среди многих, ибо ты один служишь Господу всех. Чем больше будешь Ему прилепляться, тем больше будешь возвышен и почтен, так как прав Сказавший: Я прославлю прославляющих Меня, а бесславящие Меня будут посрамлены (1 Цар.2:30).

Почему ты, брат, соблюдаешь такой трехдневный пост? То, что ты порабощаешь и подавляешь плоть, это хорошо, но соблюдай меру. Делай, что можешь сделать, сохраняя телесное здоровье, а это самое лучшее. Итак, молись о спасении меня, смиренного. Живущий со мною приветствует тебя. Целую твоих.

Пишу ли тебе, чадо, или нет, память о тебе не исчезает из моей смиренной души не только в виду внимательности души твоей с самого детства, — ведь, твое настроение не детское и не младенческое, а старческое и мужественное, коль скоро ты не был увлечен ни сильными нападениями, ни дурными делами, — но еще и потому, что ты состоишь при моем единственном брате, а твоем отце.

То, что между всеми ты избран им на общие злоключения, то есть для услужения, — это показатель твоей немалой добродетели. Проходи свое служение так, как если бы ты все и говорил, и делал пред очами Господа. За это тебя ждет великое утешение. Вера твоя чиста, и смиренная моя любовь Христова к тебе все более крепнет. В этих немногих словах достаточно силы. Горячо молись, чадо любезное, обо мне, грешном своем отце.

Мне очень нужно написать тебе, чадо, хотя ты сам и не просил об этом. Возможно ли, чтобы ты не заслуживал похвалы и не был оценен по достоинству, если почти один несешь на себе труды и странствия, опасности и всякие положения, прислуживая святому архиепископу? Твое дело достойно одобрения, твои действия подвижнические. Ты решился ходить среди сетей, по раскаленным углям. Но укрепляйся еще, чадо, и мужайся. Исполняй свое служение, умножь свой талант, чтобы тебе было хорошо, и ты был блажен навеки. Наконец, молись и обо мне, смиренном своем отце.

Хорошо ты сделал, духовное чадо, написав нам письмо, хотя и краткое, но с достаточной силой выражающее твой разум и доказывающее, что ты сын нам не только по монашескому чину, но и по образу жизни. Впрочем, ты и по другой причине имеешь право обращаться к нам, как сын, будучи чадом и чадом ближайшим, нашего брата, боголюбивейшего архиепископа. Ведь то, что из всего множества клира ты один стал его последователем и вместе с выдающимися из братьев проходил гонения и подвиги, это доказательство большой близости к нему, а также, конечно, и твердой любви к Богу. За это и мы, смиренные, и любим, и ухаживаем за тобою, и считаем тебя в числе наших братий.

Ради чего я пишу твоей честности? Ради доброго твоего православия, ибо ты не присоединился к гонителям Христовым, предоставив помышлениям идти, куда идут, но как опытный кормчий крепко держишь руль в руках, направляя свой душевный корабль в тихие пристани Православия, при веянии Духа пресекая еретические волнения.