Александр Ткаченко - Бабочка в ладони
Смысл упомянутого соборного решения нельзя понять правильно, вырвав его из контекста, в котором он был употреблен.
Дело в том, что на Пятом Вселенском соборе Церковь осудила ересь оригенистов. Это учение представляло собой жуткую смесь античных философских концепций с откровенной нелепостью. Чтобы понять всю дикость этой ереси, имеет смысл ознакомиться с некоторыми анафематизмами в адрес оригенистов.
«Если кто говорит, что в воскресении тела людей воскреснут в шарообразной форме, и не исповедует, что мы воскреснем прямыми, — анафема».
«Если кто говорит, что Господь Христос будет распят в будущем веке за демонов так же, как за людей, — анафема».
«Если кто говорит или придерживается мнения, что человеческие души предсуществуют, будучи как бы идеями или священными силами; что они отпали от божественного созерцания и обратились к худшему и вследствие этого лишились божественной любви и для наказания посланы в тела, — тот да будет анафема».
В этом ряду находится и анафематизм, интересующий нас. У оригенистов учение о всеобщем восстановлении падших людей и ангелов основывалось на вере в то, что до сотворения мира существовал некий другой мир. И что после восстановления падшей твари Бог сотворит бесконечное множество иных миров, в каждом из которых отпадение людей от Бога и возвращение к Богу будет вновь и вновь совершаться, и Бог еще много раз воплотится, чтобы взять на себя грехи людей и искупить их через распятие.
Именно эту дурную бесконечность сотворений, грехопадений и восстановлений Пятый Вселенский собор признал ересью.
Осужден был именно оригеновский апокатастасис, лишающий человека свободы, а историю — смысла; но отнюдь не сама идея возможности спасения Христом всех без исключения. Мысль о такой возможности неоднократно высказывалась такими уважаемыми отцами Церкви, как преподобный Исаак Сирин, святитель Григорий Богослов, преподобный Максим Исповедник, преподобный Иоанн Лествичник.
А святитель Григорий Нисский даже разработал подробное учение о всеобщем восстановлении, которое было хорошо известно отцам Пятого Вселенского собора. И это учение не было ими отождествлено с оригенизмом. В последствии оно также не было осуждено ни одним Поместным или Вселенским собором. Напротив, Шестой Вселенский собор включил имя Григория Нисского в число «святых и блаженных отцов», а Седьмой Вселенский собор даже назвал его «отцом отцов».
Надежда и свобода
Христос говорит о нераскаянных грешниках: «И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную» (Мф. 25, 46). Здесь очень важно понимать, что вечность — не синоним бесконечности. Между этими двумя понятиями существует принципиальное отличие. Бесконечность мучений подразумевает неограниченный во времени процесс. Вечность, же — отсутствие самого времени вообще. Вечные мучения — это мучения, происходящие в вечности, а не во времени, но это совсем не означает невозможности их окончания. Категории «прошлое-настоящее-будущее» или «начало-окончание» к вечности вообще применить нельзя, поскольку все это — характеристики временных процессов. Григорий Богослов говорил об этом так: «Вечность есть протяжение, непрестанно протекающее не во времени. А время — мера солнечного движения». Нам, живущим во времени, трудно представить, что это такое, у нас отсутствует опыт такого вневременного бытия, нет даже понятий и слов для описания вечности. Но мы имеем грозное предупреждение Христа о том, что в вечности любовь Божия окажется мучением для тех, кто сознательно отвергал эту любовь в своей временной жизни.
Бог вечно любит человека, а человек свободен вечно отвергать эту любовь, воспринимать ее как мучение, в котором окажется повинен только он сам. Логически тут все сходится. Но Бог есть Любовь. А любовь — выше логики. И это не аксиома, а результат личного опыта живого общения с Богом многих и многих поколений христиан. Некоторые из них, подобно преп. Исааку Сирину, были переполнены этой Божией любовью настолько, что верили — такая любовь преодолеет все преграды, ведь для Бога нет ничего невозможного, и Он способен спасти, в конце концов, всех.
Это не догматическое учение Церкви, (которая на соборах оставила данный вопрос открытым, хотя и никогда не подвергала сомнению слова Христа о «муке вечной»); но это выражение надежды христиан на то, что, вопреки всякой справедливости, логике и законам природы каждый человек, получит возможность спасения по милости Всеблагого Бога.
Однако каждый человек свободен отвергнуть это спасение. А адские муки, даже если они будут иметь конец, не перестанут от этого быть муками. Когда болят зубы, человек теряет чувство времени, ему кажется, что эта боль была с ним вечно и никогда не кончится. Что же говорить тогда о геенне, про которую преподобный Исаак Сирин сказал: «Остережемся в душах наших и поймем, что хотя геенна и подлежит ограничению, весьма страшен вкус пребывания в ней, и за пределами нашего познания — степень страдания в ней».
Бог уготовал нам вечную радость, а не вечные мучения. Но великий дар свободы требует от человека предельно ответственного обращения с ним. Потому что только над нашим сердцем не властен всемогущий Господь. И если мы не наполним его любовью к Богу, там обязательно появится зло, рождающее страдание.
Любовь и ярость
Письмо в редакцию: Изгнание из Рая, полное истребление допотопного человечества, гнев, ярость и даже месть Бога, обрушившиеся на грешников… Как сочетаются все эти трагические свидетельства Библии с утверждением: «Бог есть Любовь»?
Может ли быть злым Бог, в которого веруют христиане? На первый взгляд, такой вопрос может показаться смешным и нелепым. Ведь фундаментальное отличие христианства от всех других религий как раз и заключается в утверждении, что — Бог есть Любовь, которая не только… не мыслит зла, но даже и …не раздражается (1 Кор;13). Однако, любой человек хотя бы поверхностно ознакомившийся со Священным Писанием, знает как много там мест, где о Боге говорится совсем иными словами, а отношение Его к людям описывается в категориях весьма и весьма далеких от любви.
В текстах Ветхого Завета многократно сказано что Бог может прийти в ярость, гневаться, и даже — ненавидеть грешников, мстить им. Более того, в Книге Бытия прямо говорится, что глядя на умножившееся в допотопном мире зло: раскаялся Господь, что создал человека на земле, и восскорбел в сердце Своем. И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых Я сотворил, от человека до скотов, и гадов и птиц небесных истреблю, ибо Я раскаялся, что создал их. (Быт 6:6–7)
Выходит, Бог до такой степени зависит от поведения сотворенных Им людей, что человеческие грехи могут буквально ввергнуть Его в скорбь и даже — спровоцировать на тотальное уничтожение всего сухопутного населения Земли? Ну а если прочесть в самом начале Библии историю грехопадения Адама и его жены, когда Бог за одно-единственное прегрешение не просто изгнал первых людей из Райского сада, но сделал смертными их самих и всех их потомков, да еще поставил на входе в Эдем вооруженную охрану — херувима с огненным мечем…
Становится совсем грустно, а главное — совершенно непонятно, как же все это возможно совместить с христианскими представлениями о любящем людей Боге? Грозный, яростный Бог Ветхого Завета и кроткий, смиренный Христос Евангелия настолько по-разному описаны в Библии, что на ум невольно приходит самое простое объяснение: речь идет о двух разных богах.
Нужно сказать, что мысль эта далеко не нова, ей уже почти две тысячи лет. Еще во II веке от Р. Х. некий Маркион, богатый судовладелец из города Синопа, создал учение, в котором решительно отрицал какую бы то ни было связь между Ветхим и Новым Заветами. Ветхозаветное откровение он приписал демиургу — карающему и жестокому творцу вселенной, а евангельское — Богу милости и любви.
Церковь еще при жизни Маркиона осудила такую интерпретацию Библии как — ересь, а сам Маркион, упорно распространявший свое учение, был в конце концов отлучен от Церкви. Но его мысль о двух разных Богах Библии, так легко «объясняющая» все противоречия в образе Бога, данном двумя Заветами, до сих пор может показаться соблазнительной для людей, незнакомых со святоотеческой трактовкой этих противоречий. Поэтому, наступить на все те же «маркионовы грабли» с соответствующими для себя последствиями вполне возможно и сегодня.
Но ведь описания Бога в Ветхом и Новом Заветах и в самом деле очень различны и непохожи друг на друга. Почему же Церковь так упорно настаивает на том, что речь в них идет об одном и том же Боге-Любви?
