Вячеслав Рубский - Теоретические основы и методология полемики с протестантизмом
Внутренняя невозможность в рамках религиозной парадигмы Нового Времени соединить Святого Бога и грешного человека без впадения в пантеизм понуждает протестантских богословов каждый раз подчёркивать отделённость Бога от человека и Его суверенитет пред человеком. «Мы можем считаться праведными после уплаты предусмотренного штрафа... ибо нам приписывается праведность Христа»,[75] – говорят баптисты. «Мы верим, – пишут они, – что оправдание – это акт Божьего суда, посредством которого Он объявляет верующего праведным на основании праведности Христа. Оправдание не зависит от наших добрых дел, оно даётся даром, исключительно по вере в пролитую кровь Искупителя».[76] Западному богословию свойственен взгляд на спасение как на избавление от проклятия и наказания Божия. Отсюда и средством спасения является не изменение человека пред Богом, а изменение Бога по отношению ко греху человека. Это важное расхождение в понимании спасения неслучайно. Оно не является ни свидетельством нечестия, ни ошибкой в рассуждениях. Онтологическая пропасть, разделяющая спасающего Бога и спасаемых грешников, остаётся непреодолимой для протестантского богословия, из чего следует, что причина разрыва между Богом и человеком есть «вина человека» как богословская категория, которой противопоставляется идея оправдания (пронунциации) как средство избавления от вины. Ф.Л. Форлайнс пишет: «Наша вина, как некая преграда, отделяла нас от освящающей силы Божией. Святость Божия не допускала, чтобы Он вступал в личные отношения с нами, пока вина ещё тяготела над нами».[77] Таким образом, причина разделения Бога и человека – юридическая вина. Отчётливее это звучит в следующей фразе Ф.Л. Форлайнса: «Пока над грешником тяготеет осуждение за грех, Бог не может иметь с Ним дружеского общения».
Протестанты арминианского толка спорят с кальвинистами по вопросу о возможности или невозможности потерять спасение, однако как те, так и другие проповедуют уверенность в своём спасении как уверенность в Боге, Который дал обетование. «Мысль о том, что истинный верующий, у которого есть залог Духа, может полностью и окончательно лишиться благодати, означает буквально то, что Бог может не выполнить Своих торжественных обязательств»,[78] – пишет Сэмюель Уолдрон. «Спасение основано на верности Божией Своим обещаниям милости. Отсутствие уверенности в спасении означает сомнение в надёжности и правдивости Божией»,[79] – подтверждает А. Макграт. «Верность и неизменность Бога – вот гарантия нашего спасения в вечности»[80] – звучит тезис «Основ богословия» Чарльза Райри. «Оправдание – это единичный акт, который никогда более не повторится, потому что не нуждается в повторении, – пишет Дэвид Гудинг, – В тот момент, когда человек обретает веру во Христа, Бог выносит Своё решение: «Оправдан во всём!». Это решение, вынесенное однажды, уже не может быть пересмотрено».[81] «Любой, кто уверует в Сына Божьего, может твёрдо знать: Бог перечёркивает хранящийся на небесах список всех грехов наших и навеки оправдывает нас по вере во Христа».[82] «Когда человек рождается свыше, он вступает в новые отношения с Богом; отныне Сам Бог гарантирует ему спасение».[83] «Праведность Христа, которая вменилась нам, требует, чтобы Бог оправдал нас».[84]
Некоторые православные апологеты ополчаются на западный юридизм в богословии, но не в самом юридизме причина. Юридических оборотов и аллегорий немало в писания и восточных отцов. Сам юридизм в протестантизме является следствием, с одной стороны, личных отношений с Богом, возвещаемых со страниц Евангелия, с другой стороны, фундаментальной (онтологической) несоединимостью Бога и человека в протестантском богословии. Если христианин не может вместе с преп. Исидором Пелусиотом исповедовать то, что «божественная благодать, срастворяясь с человеческим усердием, спасает человека»,[85] то есть если Господь не может энергийно слиться с действием человека, то Он может его только оправдать или осудить, вокруг чего и выстраивается учение о спасении в протестантизме.
Общим местом сотериологии протестантских деноминаций является внутреннее противоречие необходимости нравственного совершенствования (освящения) и юридического принципа объявленной праведности, который лишает освящение какого-либо сотериологического веса. Здесь христианская аскетика и принцип sola fide входят в законный конфликт. «Нельзя отдавать какой бы то ни было приоритет вере или покаянию в их сравнении друг с другом»,[86] – предупреждает Сэмюель Уолдрон, но спустя несколько страниц сам определённо отдаёт приоритет вере: «покаяние не является необходимым для спасения в той же мере, в какой необходима вера».[87] «Если ты уже покаялся, то тебе нечего бояться. Молись, чтобы Бог избавил тебя от ложного страха»,[88] – утешает М.В. Иванов. «Мы не должны удивляться или сомневаться, что мы спасены, когда наша христианская жизнь кажется наполненной препятствиями, неудачами и грехами»,[89] – успокаивает христиан-баптистов Сэмюель Уолдрон. О том же пишет и Ч. Райри: «Тот, кто не приносит плода и не стремится к совершенству, может потерять многое, но не вечную жизнь».[90] П.И. Рогозин: "Какими бы тяжкими грешниками мы не оказались, если мы принимаем Иисуса Христа как жертву умилостивления за наши грехи, мы можем сказать: "Он наши грехи Сам вознёс телом Своим на древо",[91] «Такая уверенность основана не на предположении или убеждении, допускающем малейшую возможность сомнения. Это – непреложная уверенность от веры»,[92] – поясняет баптистское исповедание 1869 года. «В традиционной протестантской сотериологии всегда отмечалась внутренняя напряженность между идеей оправдания по вере, как имеющей эсхатологическое значение, и необходимостью в освящении. – Отмечает Евгений Зайцев, – Ivan T. Blazen, известный исследователь Нового Завета, представляющий адвентистскую традицию, справедливо замечает, что все попытки примирить идеи оправдания и освящения зачастую принимали “форму умаления или отрицания одного или другого”».[93]
Протестантская «амнистия провозглашает праведным, а не делает праведным. – Писал архиеп. Сергий (Страгородский), – Человек уведомляется о своём спасении, но не участвует в нём. Заслуга Христа – событие постороннее, с моим внутренним бытием у протестантов связи не имеющее... Но душа человеческая хочет не только числиться в Царстве Божием, но действительно жить в нём».[94] В Православии спасение понимается как жизнь в Боге и с Богом. Для полноты и постоянства этой жизни христианину надлежит непрестанно изменять себя по образу Богочеловека Христа. Это преображение из «ветхого» состояния в «новое» в православии выражается термином – обожение и составляет цель искупления и суть спасения во Христе. Обновление благодатью Господней есть смысл и содержание всей духовной жизни христианина. Оно онтологически необходимо для усвоения жизни небесной уже здесь на земле. Цель и задача Церкви – присовокупить человека к жизни, которой он может жить вечно. «Спасение не может быть каким-нибудь внешне-судебным или физическим событием, а необходимо есть действие нравственное; – писал в начале ХХ века М.А. Новосёлов, – и как такое, оно необходимо предполагает, в качестве неизбежного условия и закона, что человек сам совершает это действие, хотя и с помощью благодати... Это – основное православное начало, и его не нужно забывать, чтобы понять учение Православной Церкви о самом способе спасения человека».[95] Православная сотериология начинает с того, чем западная заканчивает – любовь и благоволение Бога ко грешному человеку. Господь, по слову святителя Феофана Затворника, «любит всех нас, не дожидаясь нашего возлюбления Его»,[96] а потому и всякий грешник близок сердцу Бога, но это ещё не гарантирует их взаимного единства. Для спасения в Боге необходимо, чтобы Бог также был близок сердцу человека.
Таким образом, онтологический метод позволяет поставить в центр дискуссии подлинное разногласие между православием и протестантизмом. Его структура не исключает правоты последнего в проповеди личностного характера богообщения и лишена фундамента для обвинения другой стороны в нечестии, но предлагает сущностно-энергийный подход как единственный выбор, который может подлинно обогатить православно-протестантский диалог и примирить внутренние противоречия сотериологии протестантизма.
