Александр Кукушкин - Alma Matrix или Служение игумена Траяна
– Грузовик с мячами для боулинга не разгрузить вилами!
Вахтер ошалело смотрел на проректора широко раскрыв глаза, проректор смотрел на вахтера и улыбался как ребенок.
Вахтер понял, что проректор сошел с ума.
ТУЧНОСТЬ ИГУМЕНА ТРАЯНА
Отец Траян посмотрел на свой стол и печально вздохнул. На столе лежали ключи, мобильный телефон, плитка шоколада, расческа, наперсный крест, четки, записная книжка, ручка и носовой платок. Всё это проректор вынул из карманов рясы, прежде чем залезть на весы, но не помогло – весы показывали сто семь килограммов. На один килограмм больше, чем в прошлом месяце.
Отец Траян стремительно толстел и не понимал, что стало тому причиной.
***
– Что такое, по вашему мнению, административный ресурс? – проректор сидел в кабинете и разговаривал со своим протеже, молодым помощником отцом Наумом.
– Это закрепленные уставом полномочия представителей инспекции, позволяющие им осуществлять управление вверенными их попечению духовными школами, – с готовностью отрапортовал отец Наум чеканную формулировку. Он придумал ее сам, был ею очень горд и уже давно искал повод блеснуть перед начальством.
Отец Траян одобрительно кивнул головой.
– И не только это отец Наум. Закрепленные не только уставом, но что еще важнее – традицией.
«Закрепленные уставом и традицией», – повторял про себя отец Наум.
Траян встал и прошелся по комнате. Голова его стремительно работала.
– Административный ресурс, отец Наум, это в широком смысле все имеющиеся в нашем распоряжении возможности влиять на жизнь студентов. Одно дело проверять комнаты и направлять на работы, другое развернуть агентурную сеть и третье – создать необходимые условия для того, чтобы студенты добровольно направляли свою силу в нужное нам русло. Это самое сложное, но это и есть верх мастерства. Канализировать, так сказать, энергию наших студентов, – отец Траян слегка кивал в такт своим мыслям. – Только работая добровольно человек приносит максимальную пользу… И они будут работать на нас добровольно… Отец Наум, вы слышали, что вечно недовольный четвертый курс хочет привнести в духовную школу элемент самоуправления?
– Простите батюшка, чего элемент? – переспросил отец Наум.
– Самоуправления. Студенческий Совет они хотят создать, чтобы влезть со своим анархизмом на административный этаж. Вы не знаете, конечно, но ходят в их среде такие идейки, и я сперва решил это дело искоренить. Но теперь мы будем их всячески поддерживать.
В следующие дни отец Траян развернул широкую деятельность: он по очереди вызывал к себе осведомителей и инструктировал их о том, какие слухи необходимо распускать и в каких разговорах участвовать. Кроме того, он резко ослабил административный гнет. Условия были созданы, тесто в скором времени должно было вскиснуть. Ждать пришлось недолго. Через две недели курсовой наставник четвертого курса семинарии передал Владыке ходатайство студентов о создании в Московских духовных школах студенческого Совета, который занимался бы организацией досуга и дополнительных занятий студентов.
– Что вы думаете по этому поводу, отец игумен, – спросил Владыка на очередном воспитательском совещании. Все присутствующие повернули свои головы в сторону проректора.
Траян посмотрел на число подписей под ходатайством, их было девяносто шесть. За четыре года ему не удалось отчислить с четвертого курса ни одного человека, хотя иногда он был очень близок. Их поступило девяносто, шесть пришло потом, но никто не был пойман на крупном проступке, никого не получилось отчислить по учебе, никто не ушел по собственному желанию. От нынешнего пятого курса осталось не больше трети. Пятым курсом Траян гордился.
– Я думаю, Владыка, что это совсем не плохая идея. Во всех крупных вузах есть подобные организации. Мы конечно не просто вуз, мы и воспитательное учреждение, но мне кажется попробовать стоит. В конце концов, Студсовет поможет нам ближе узнать собственных студентов и их нужды.
Ректор улыбнулся, уловив во фразе «ближе узнать собственных студентов» зловещие оттенки, но все-таки постановил, что Совету надлежит быть, и что каждый курс семинарии и Академии должен делегировать в Совет по три кандидатуры.
Было только две вещи, о которых Михаил Гайда и Александр Настоящий имели принципиально различные мнения – это Василий Розанов и Анатолий Голот – обо всем остальном они думали почти одинаково. Настоящий любил Розанова и Голота, а Гайда их терпеть не мог.С Василием Васильевичем Розановым было проще, чем с Голотом, поскольку он возникал только в виде цитат, которые иногда приводил Настоящий специально для того, чтобы позлить Гайду. Вообще же на упоминание философа согласным решением друзей был наложен мораторий. Но с Анатолием Голотом было куда сложнее, ведь он был их одноклассником, а теперь еще и президентом студенческого Совета, куда их троих выбрали от четвертого курса.
За три первых дня своего правления Анатолий успел выпросить для Совета комнату в Переходном корпусе, провести два общих собрания делегатов, назначить ответственных по различным направлениям и своей кипучей деятельностью надоесть всем. Всем кроме Настоящего, который еще с первого курса восхищался умению Голота маневрировать среди представителей инспекции, устраивая всегда продуктивное взаимодействие администрации и студенчества. Для отстаивания интересов не путем молчаливого бойкота или шумной демонстрации, а путем диалога, нужен был именно Голот. Теперь у него было всё необходимое для этого, у него был статус президента.
– А идея-то оказалась мертворожденной, – оптимистично резюмировал результаты второго общего собрания Гайда, когда последний студент закрыл за собой дверь и они остались втроем.
– Поразительно, – вынужден был согласиться Голот, – оказывается, никому ничего не нужно. Студентам на все наплевать. Это не студенты, это…
– Девочки в бантиках, – закончил Настоящий.
– Колбаса ливерная, – предложил свой вариант Гайда.
– Это просто не студенты, – ответил Голот.
– Вся надежда на тебя, – сказал Гайда.
Голот кивнул, не почувствовав иронии.
– Мы тебе поможем, – сказал Гайда.
Голот кивнул.
– Мы для тебя горы свернем, – сказал Гайда.
Голот кивнул.
– Океаны для тебя высушим! – сказал Гайда.
– Иди отсюда, Гайда! – ответил Голот.
– Всё нормально будет, Толя, работай. А мы пошли, – сказал Настоящий и вытолкал Гайду за дверь. Президент остался один в пустом кабинете. Сдаваться он не собирался.
Прошло пять месяцев после исторического для Московских духовных школ учреждения студенческого самоуправления. Отец Траян за ранней литургией поджидал в Академическом храме Анатолия Голота. Тот должен был дирижировать певческой группой. Проректор мог бы вызвать Голота к себе в кабинет как обыкновенного студента, но это было уже немного не по правилам, поскольку президент обыкновенным студентом быть перестал – он в любое время был вхож к ректору, и к его мнению на административном этаже прислушивались все. Кроме того, Траян знал, что вчера вечером Голот поздно вернулся из Москвы с переговоров со спонсорами, и была небольшая вероятность того, что он службу проспит. Подловить президента на нарушении дисциплины было бы забавно.
Но Голот не проспал. Он появился в храме вместе со своими певчими, заметил проректора и подошел к нему за благословением. Проректор начал без предисловий:
– Анатолий, вы по натуре своей – римлянин.
– То есть, батюшка?
– В вас воплотился их государственный гений. Вы управленец в чистом виде.
– Ну… спасибо, – Анатолий почувствовал неладное.
– Не за что; я вас за это отчислю… Академия не вынесет ваших талантов. Говорю это открыто, поскольку вы мне вообще-то симпатичны. Делаю, так сказать, предупредительный выстрел в воздух. В общем, Анатолий, иду на вы. Отступитесь, пока не поздно. Завязывайте со своим Советом… Доброго вам дня.
И отец Траян направился к выходу из храма.
Дирижируя в то утро, Анатолий впервые в жизни дал неправильную тональность, причем дважды. Хор не понимал, чем забита голова у их регента, а голова их регента была забита тяжелыми мыслями.
Голот понял, что перебежал дорогу проректору и теперь ему не сдобровать. Все к тому шло с самого начала, поскольку за работу президента он взялся серьезно. Студсовету был написан устав и его включили в устав Академии. У Студсовета появился собственный счет, подконтрольный Академии, и на счету быстро появились деньги. Совет установил контакт со всеми крупными московскими библиотеками, теперь книжки оттуда можно было заказывать и получать, не выезжая из Лавры. Самые большие музеи и театры столицы стали пускать семинаристов на выставки и спектакли бесплатно. Всякий четверг после обеда в актовом зале специально приглашенный Студсоветом лектор читал перед желающими лекцию. В семинарии появились открытые дискуссионные клубы, лучшим из которых был клуб по догматике. Столовые приборы в семинарской трапезной были заменены на серебряные, и был завезен более изящный фарфор. Была учреждена премия Студсовета за успехи в научной и учебной деятельности. На экскурсию в семинарию регулярно стали приезжать группы студентов из светских вузов. Были завезены новые стиральные машинки, всем желающим были бесплатно розданы SIM-карты с корпоративным тарифом для удобства общения, а убранство комнаты студенческого Совета стало притчей во языцех.
