Лев Карсавин - Католичество
[7]
К стр. 29: Во времена Пия IX католики воспринимали особое значение папского служения в Церкви яснее и определенее, чем во все остальные периоды церковной истории. Наша человеческая ограниченность часто ведет нас к преувеличе ниям в формулировке особенно дорогих нам взглядов. Цитиро ванная здесь фраза Пия IX нигде не была им написана, а стала известна лишь из устной передачи. Никто из его преемников не повторил бы ее с такой категоричностью. II Ватиканский Собор именует всю иерархию, возглавляемую Папой, органом, хранящим предание. Текст, цитированный нами в предыдущем примечании, содержит далее следующие слова: "Дабы Еванге лие непрестанно сохранялось неповрежденным и живым в Цер кви, Апостолы оставили своими преемниками епископов, ко торым они передали свою должность учительства".
[8]
К стр. 32: Эти рассуждения о раскрытии сути догмата показывают сколь глубоко Карсавин воспринимал католичество.
В нескольких словах он сумел так правильно выразить то, что составляет основную трудность католического богословия, что формулировка Карсавина одинаково соответствует положению католичества после II Ватиканского Собора, как и до него.
Если нередко спрашивают с нетерпением, почему обновление Католической Церкви, начавшееся со II Ватиканского Собора, не продвигается быстрее, то одной из главных причин является именно указанная здесь Карсавиным трудность.
[9]
К стр. 41: Карсавин перевел латинское слово infallibilitas как безошибочность, выражая этим, что Папа свободен от ошибок, когда он при указанных условиях исполняет свое служение на благо Церкви. Часто infallibilitas переводится как "непогрешимость", что, как известно, иногда толковалось не правильно. В частности у некатоликов создавалось впечатле ние, что Папа претендует на безгрешность. Такое представле
ние совершенно не соответствует мысли Собора.
[10]
К стр. 42: Когда в 1950 г. папа Пий XII провозгласил как догмат, что Божия Матерь "по окончании своего земного поприща была воспринята с душой и телом в небесную славу", то счел нужным подчеркнуть при этом в ясных выражениях, что в данном случае он пользуется полнотой учительной вла сти, принадлежащей ему как Папе, и поэтому догматическая булла содержит окончательное и не подлежащее пересмотру ре шение по этому вопросу. Итак, после I Ватиканского Собора имело место лишь одно папское безошибочное решение. Сте пень авторитетности папского учения определяется в соответ ствии с важностью опубликованного Папой документа: первое место занимает булла, за ней следует энциклика и наконец моту проприо.
[11]
К стр. 46: Выше Карсавин установил, что в древней Церкви существовало два решения вопроса об инстанции, опре деляющей истинную веру: соборно-епископское и пастырское; они остались характерными для всего дальнейшего развития христианства. Карсавин справедливо изобразил здесь главным образом папство, так как оно наложило особый отпечаток на Католическую Церковь. В наше время II Ватиканский Собор вновь подчеркнул значение соборно-епископского решения; оно, правда, никогда не было забыто в Католической Церкви, но иногда отходило на задний план. Нужно стремиться к синтезу этих обоих решений, что принесет несомненную пользу всем христианским Церквам.
Конституция "О Церкви" (№ 22) утверждает: "Римский Пер восвященник обладает в Церкви в силу своей должности, т. е.
как Наместник Христа и Пастырь всей Церкви, полной, наивыс шей и вселенской властью, которую он вправе всегда свободно применять. Чин же епископов, который является преемником Апостольского собора в учительстве и пастырском управлении и в котором, более того, Апостольский лик непрерывно пре бывает со своим Главой, Римским Первосвященником, и ни когда без этого Главы является носителем также наивысшей и полной власти над всей Церковью, но властью, которая не может осуществляться без согласия Римского Первосвящен
ника. Господь* поставил одного Симона как скалу и ключаря Церкви (ср. Мф 16. 18–19) и сделал его Пастырем всего Своего стада (ср. Ин 21. 15 слл.); но, как известно, это поручение вязать и разрешать, данное Петру (Мф 16. 19), было также дано Собору Апостолов, соединенному со своим Главой (Мф 18.18; 18. 16–20)".
Это соборное заявление обусловило такое развитие като лического церковного права, что оно будет продолжаться деся тилетиями. Трудно сказать, какие размеры оно примет. Уже начал периодически собираться епископский собор как совеща тельный орган при Папе, на который посылаются в Рим пред ставители епископата со всего мира, собираются также и по местные или национальные конференции епископов с правом принимать обязывающие решения. До II Ватиканского Собора таких конференций не существовало, хотя епископы должны были собираться периодически (по предписанию кодекса кано нического права каждые десять лет) на епархиальные синодаль ные собрания. Начиная с IX X вв. эти собрания прекратились, но в отдельных странах имели место соборные совещания, ко торые можно было бы сравнить с Всероссийским Поместным Собором 1917 1918 гг.; на этих совещаниях епископы совме стно с представителями священства и мирян искали решения церковных проблем. Больше всего соборное начало проявилось в Католической Церкви в созыве вселенских соборов: после общих Востоку и Западу семи вселенских соборов, она созвала еще тринадцать соборов. Хотя православные не признают их вселенскими, ибо в них принимали участие только католики, сам факт их созыва свидетельствует о сохранении соборного начала в католичестве. Особенно же со времени II Ватиканско го Собора с помощью новосозданных соборных органов като лики прилагают усилия к тому, чтобы избегать односторонно сти, возникающей от слишком исключительного подчеркивания папских полномочий. Опыт, приобретенный ими при этом, отра зится и на церковном праве завтрашнего католичества.
[12]
К стр. 47: Несколько цитат из "Пастырской Конститу ции о Церкви в современном мире" должны показать, что II Ва тиканский Собор как раз старался подчеркнуть значение хри стианского благовестил для практической жизни.
"Священный Собор, исповедуя великое призвание человека и утверждал, что в нем заложено некое божественное семя, предлагает человечеству искреннее участие Церкви в деле установления всеобщего братства, отвечающего этому призва нию. Церковь чужда каких-либо земных расчетов и свою дея тельность направляет только к одному; к продолжению под во дительством Духа Утешителя дела Самого Христа, пришед шего в мир свидетельствовать об истине, дабы спасти, а не судить, послужить, а не для того, чтобы Ему послужили" (№ 3).
"Для исполнения такой задачи Церкви надлежит во всякое время различать знамения времени и истолковывать их в свете Евангелия так, чтобы отвечать соответствующим образом ка ждому поколению на вечные вопросы людей о смысле нынеш ней и будущей жизни и об их взаимоотношении. Итак, нужно познать и понять мир, в котором мы живем, его чаяния и стрем ления, его зачастую трагический характер" (<№ 4).
"В свете Христа, Образа Бога невидимого, Перворожден ного всей твари, Собор желает вступить в диалог со всеми, чтобы осветить тайну человека и содействовать разрешению главнейших вопросов нашего времени" (№ 10).
"Церковь, осуществляя свое спасительное назначение, не только сообщает человеку божественную жизнь, но распростра няет неким образом на весь мир излучаемый этой жизнью свет, в особенности тем, что она исцеляет и возвышает достоинство человеческой личности, укрепляет сплоченность человеческого общества и наполняет повседневную деятельность людей более глубоким смыслом и значением. Поэтому Церковь верит, что она во многом может содействовать как через отдельных своих членов, так и через всю свою общину гуманизации человеческой семьи и ее истории" (№ 40).
[13]
К стр. 49: Предсказание Карсавина оправдалось в те чение последовавших десятилетий. Фома Аквинат считается и в наши дни одним из величайших учителей Католической Цер кви; II Ватиканский Собор призвал к изучению его трудов. Но духовная переориентировка, имевшая место во второй половине двадцатого века в католическом богословии, не могла бы про изойти, если бы оно было замкнуто в рамках мышления этого средневекового ученого. Вследствие развития эмпирических
наук и их влияния на науки гуманитарные в наши дни нельзя больше просто становиться под знамя аристотелизма или пла тонизма, как во времена Карсавина. Богословию наших дней больше приходится отвечать на вопросы, связанные с его зна чением для современного общества и оказанием помощи в раз ных жизненных ситуациях человеку, несущему ответственность в современном мире, чем показывать законченность системы вероучения, свойственной таким мыслителям, как Фома Аквинат.
