Софроний Сахаров - Видеть Бога как Он есть
Когда и мой личный опыт дал мне увидеть, что заповеди Христа по самой сущности своей суть проекция Божественной жизни в нашем плане, тогда мне стали понятными слова Господа: “Без Меня не можете делать ничего” (Ин. 15, 5). В трудные времена провала всех моих усилий согласовать мои жизненные проявления с евангельским учением, я, бывало, молился так: “Прииди, и Сам Ты твори во Мне волю Твою: повеления Твои не вмещаются в мое узкое сердце, и мой тесный ум не постигает их содержания... Если же Ты не пожелаешь вселиться внутрь меня, то я неизбежно уйду во мрак... Ты, знаю, не действуешь насилием, но молю Тебя: войди в мой дом властно и всего меня перероди — преложи адскую тьму гордости моей в Твою смиренную любовь; Светом преобрази извращенную природу мою, так, чтобы не осталось во мне ни единой страсти, могущей воспрепятствовать приходу Твоего Отца с Тобою (ср. Ин. 14: 21-23); сотвори из меня обиталище той святой жизни, которую Ты же Сам допустил меня отчасти узреть... Ей, Господи, умоляю Тебя, не лиши меня сего знамения благости Твоей”.
Часто на такую молитву уходили долгие часы.
Позднее верная душа уразумеет свое избрание Благим Отцом именно чрез ниспосланные ей мучительные испытания. Вне сих никто бы не проник в глубины Божьего о нас замысла и не познал бы той любви, о которой говорил Христос. В часы богооставленности узреваем мы, что все, сделанное ранее, — далеко недостаточно для спасения, что благая вечность еще не принадлежит нам. Острое неудовлетворение собою, переживаемое как отвращение от себя, есть первый признак приближения к полноте заповеданной нам Богом любви: преодоление страшного порога обращенности на самого себя. В молитве, порожденной ненавистью к себе, внутри нас раскрывается новое, уже надмирное бытие, и мы созерцаем величие Божие.
Христианское совершенство — сверх-человечно: оно Божественно. Господь явил его нам в Своем воплощении. Никто не ушел отсюда в равной Ему мере (ср. Флп. 3, 12). Некое приближение, однако, бывало дано, скорее немногим (ср. Мф. 7, 14), чрез учение и пример которых и мы вдохновляемся на подвиг стяжания смирения Христова и Его любви. Небесный огонь, пронизывающий жизнь Церкви и Таинства ее, удерживает в веках веру в Евангелие, которое “не есть человеческое... и не от человека, но чрез откровение Иисуса Христа” (Гал. 1: 11, 12).
Многие спасутся, насладятся в океане Христовой любви, но немного таких, которые не без страха, но все же восприняли сие пламя еще в земной плоти. Помню, блаженный Старец Силуан по своему снисхождению ко мне, убогому, однажды сказал, что полноту благодати наше земное естество не может выдержать; в силу этого явление Бога в Его предвечной славе возможно лишь на кратчайший момент; и сие не иначе, как при укреплении тела и психики благодатью Святого Духа... Легче пронести в обнаженных руках горящие угли на, скажем, сто метров, чем удержать сию благодать и остаться живым. (Передаю точно смысл, но моими словами.)
Носители такого познания кладут отпечаток на множества верующих; благодаря им удерживается в веках исторической реальности живое предание духа жизни.
“Знают” Христа лишь те, которые имеют внутреннюю жизнь подобную Его земной жизни. По словам Апостола, в нас должны быть те же чувствования, те же разумения, какие видим во Христе Иисусе, Который, будучи Богом по существу, уничижил себя, восприняв наш рабский образ, и смирил Себя даже до смерти крестной (ср. Флп. 2: 5-8). Он есть “камень”, отвергнутый правителями мира сего, но в действительном бытии лежащий в основании всего существующего. Когда брошенный Им на Землю Огонь касается сердца человека, только тогда он обретает силу следовать за Ним в Гефсиманию и на Голгофу. Следовать, конечно, духом, в глубоком страдании всего нашего существа. Этого рода познание Господа, “сшедшего с небес” на Землю и далее во ад, приводит к частичному предвкушению воскресения.
Шествуют христиане по сему неизъяснимому словом пути в раскрывающиеся пред ними бесконечные дали. Дается им и опытное знание мрачных бездн, и радостное созерцание Света Царствия. Присутствует оно, Царствие сие, повсюду, но вхождение в него зависит только от Бога, ибо само оно не есть нечто “объективно” сущее, но Сам Он, имеющий власть принять нас в Себя или, что то же, вселиться в нас вечным веселием. Тогда мы в Нем, и Он — в нас; и Его Жизнь становится нашей неотъемлемой жизнью.
Та богооставленность, которую было дано Старцу Силуану переживать перед тем, как явился ему Господь, в своей духовной реальности есть “истощание” (кеносис) самого Старца. В той богооставленности, которую он выразил словами: “Бога умолить невозможно”, очевиден Промысл Божий, давший Силуану погрузиться в темное отчаяние, — испытать ужасающее душу умирание, — быть сведенным до крайнего умаления в силу отступления от него Бога. Но именно сие снисхождение во ад было приготовлением души для восприятия Христа, явившегося ему с великой силой. Свет Божества озарил его, и благодать Духа Святого преисполнила всего его, включая и тело; нетварная жизнь объяла его, и ниспосланное Свыше “отчаяние — истощание” преложилось в “смирение Христово, которое неописуемо”. Посмотрим, как пишет Силуан о своем опыте: “Господь научил меня держать ум во аде и не отчаиваться, и так смиряется душа моя. Но это еще не есть настоящее (т.е. Божественное) смирение, которое неописуемо...”
“Смирение Христово в меньших обитает; они рады, что они меньше. Так мне дал разуметь Господь”. “Я пишу об этом потому, что душа моя знает Господа. Только смиренным являет Себя Господь Духом Святым”.
“Смирение есть Свет, в котором мы можем узреть Свет Бога”.
“Кто познал Бога Духом Святым, тот от Него (Христа — Бога) научился смирению и уподобился своему Учителю, Христу, Сыну Божию (ср. Мф. 11, 29), и на Него (Христа) стал похож”
(Старец Силуан. Слова в скобках — вставлены мною ради ясности смысла).
Никто из земнородных не достигает полноты Христа в мире сем. Христос — изумляющее нас чудо: Бог всемогущий, Он умаляет Себя чрез воплощение во всех последующих за сим страданиях —вплоть до смерти на кресте и схождения во ад. Чудо в том, что в нашей рабской (ср. Флп. 2, 7-8) форме бывания Он явил совершенство истощания Божией любви: “совершилось" (Ин. 19, 30; 17, 4). Никто не может сравниться с Ним, но аналогия должна быть дана, хотя бы некоторым, чтобы “познать Бога Духом Святым”.
“Я, Павел, сделался узником Иисуса Христа за вас... Вы слышали о домостроительстве благодати Божией, данной мне... Потому что мне чрез откровение возвещена тайна... вы, читая, можете усмотреть мое разумение тайны Христовой... посредством благовествования, которого служителем сделался я по дару благодати Божией, данной мне действием силы Его. Мне, наименьшему из всех святых, дана благодать сия...” (ср. Еф. 3: 1-8).
“Всякою молитвою и прошением молитесь... о всех святых и о мне, дабы мне дано было слово... открыто с дерзновением возвещать тайну благовествования” (ср. Еф. 6: 18-19).
Апостол Павел просил Ефесян молиться о нем, чтобы ему дано было слово с дерзновением возвещать открытую ему “тайну благовествования”. Насколько более нуждаюсь я в молитвах всех и каждого, чтобы я смог верно представить один из важнейших аспектов христианской жизни. В моем случае речь идет не о каком-либо исключительном откровении, но все же очень важном, как показал мне опыт духовничества, напоминании об утерянном в массах познании о путях ко спасению. Итак, усердно прошу: молитесь обо мне.
Велик гений блаженного Старца Силуана, к ногам которого допустил меня Промысл Божий. Он говорил и писал о данных ему состояниях простыми словами, понятными, однако, только тем, кто и сам жил в той атмосфере, в какой Силуан. Мне привелось беседовать с некоторыми из выдающихся представителей академического богословия. Было очевидно, что даже те из них, которые знакомились с творениями святых аскетов древнего Египта и Палестины, живым опытом не познали того, о чем свидетельствовали Отцы. Вот почему я решился хотя бы отчасти раскрыть особый характер того мира, в котором пребывал дух Старца; как-то указать на ту реальность, которая заключена в его “простых” словах, например: “Я стал делать так, как научил меня Господь; и мой ум очистился, и Дух свидетельствовал душе спасение”. Что же суть “чистый ум” и “свидетельство Духа”?
Дерзновение на сей труд я черпаю из того, что его, Старца, молитвами и я был поставлен в ту же духовную перспективу. Да, я не познал в полноте той меры благословения, которую излил Господь на него; но мне, последнейшему из человеков, все же дано было жить приближение к тому же опыту. В силу сближения моих состояний, в некоторые моменты моей жизни, с тем, что испытывал Старец, я осмеливаюсь на беседу о сем высоком предмете. При этом неизбежно коснемся мы глубоких догматических проблем.
“Бога умолить невозможно", — подумал Старец. Напал на него дух отчаяния: ему казалось, что Бог отринул его вконец, и что уже нет ему спасения, но ясно виделась в душе вечная погибель (см. Старец Силуан). “Дух этот такой тяжелый и томительный, что страшно о нем и вспоминать. Душа не в силах понести его долго... я пошел в церковь... и, глядя на икону Спасителя, сказал: Господи Иисусе Христе, помилуй мя грешного. С этими словами я увидел на месте иконы Живого Господа, и благодать Духа Святого наполнила душу мою и все тело. И так Духом Святым я познал, что Иисус Христос есть Бог. И сладко желал страданий за Христа”.
