Фома Аквинский - Сумма теологии. Том IX
Ответ на возражение 1. Добродетель привносит умеренность в малое в соответствии с правилом разума, от какового правила, как было показано в этом разделе, мелочный отступает в сторону умаления. Ведь он называется мелочным не потому, что умерен в малом, а потому, что отклоняется от правила разума в сторону умаления как в большом, так и в малом, и потому мелочность является пороком.
Ответ на возражение 2. Как говорит философ, «страх заставляет людей размышлять»[168]. Поэтому мелочный точен в своих расчётах – ведь им владеет неупорядоченный страх перед расходованием своих благ, пусть даже и самых мелких. Таким образом, мелочность недостойна похвалы, но греховна и предосудительна, поскольку мелочный не сообразует свою расположенность с разумом, а, напротив, использует разум для реализации своей неупорядоченной расположенности.
Ответ на возражение 3. Подобно тому, как у великолепного и щедрого общим является то, что тот и другой тратят свои деньги с готовностью и удовольствием, точно так же общим у мелочного и скупого, или жадного, является их нежелание и неготовность к тратам. Однако при этом они отличаются тем, что скупость связана с обычными тратами, тогда как мелочность – с тратами большими, которые сопряжены с большими трудностями, и потому мелочность менее греховна, чем скупость. В связи с этим философ говорит, что «хотя мелочность и противоположный ей порок греховны, тем не менее, они не вызывают [сурового] порицания, поскольку не вредят ближнему и не слишком неприглядны»[169].
Раздел 2. ЕСТЬ ЛИ У МЕЛОЧНОСТИ ПРОТИВОПОЛОЖНЫЙ ЕЙ ПОРОК?
Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что нет такого порока, который был бы противоположен мелочности. В самом деле, мелкому противостоит великое. Но великолепие является не пороком, а добродетелью. Следовательно, нет такого порока, который был бы противоположен мелочности.
Возражение 2. Далее, коль скоро мелочность, как уже было сказано (1), является отклонением в сторону недостаточности, то дело представляется так, что любой противоположный мелочности порок должен состоять в чрезмерных затратах. Однако в четвёртой [книге] «Этики» сказано, что тот, кто тратит много там, где нужно потратить мало, тратит мало там, где нужно потратить много[170], и, таким образом, в нём тоже есть что-то мелочное. Следовательно, у мелочности нет противоположного ей порока.
Возражение 3. Далее, как уже было сказано (1), моральные акты получают свой вид от своей цели. Затем, тот, кто тратит сверх меры, поступает так потому, что хочет показать своё богатство, о чём читаем в четвёртой [книге] «Этики»[171]. Но это свойственно тщеславию, которое, как уже было сказано (132, 2), противостоит величавости. Следовательно, нет такого порока, который был бы противоположен мелочности.
Этому противоречит авторитетное суждение философа, поместившего великолепие посреди двух противоположных пороков[172].
Отвечаю: большое противостоит малому. Кроме того, большое и малое, как было показано выше (1), являются соотнесёнными пределами. Затем, подобно тому, как трата может быть небольшой по сравнению с делом, точно так же она может быть и [чрезмерно] большой по сравнению с делом, а именно постольку, поскольку она превышает установленную разумом соизмеримость траты и дела. Отсюда понятно, что пороку мелочности, который склоняет человека к тому, чтобы он тратил меньше, чем стоит его дело, и тем самым нарушил должную соизмеримость траты и дела, противостоит порок, который склоняет человека превысить эту же соизмеримость, потратив больше, чем сто́ит его дело. Этот порок по-гречески называется «banausia» [то есть пышность], каковое слово происходит от греческого «baunos», поскольку подобно [пышущему] в топке огню он пожирает всё. А ещё его называют «apyrokalia», то есть недостатком блага огня, поскольку этот «огонь» пожирает всё, но не ради хорошей цели. Следовательно, по-латыни его можно называть «consumptio» [то есть расточительство].
Ответ на возражение 1. Великолепие получило своё имя от величия исполняемого им дела, а не от превышения им необходимых для дела затрат, что свойственно противоположному мелочности пороку.
Ответ на возражение 2. Один и тот же порок противостоит как блюдущей середину добродетели, так и противоположному ему пороку. Поэтому порок расточительства противостоит мелочности тогда, когда он превышает необходимые для дела траты, тратя много там, где следует тратить мало. Великолепию же он противостоит со стороны великого дела, к которому по преимуществу склонен великолепный, тратя мало или не тратя вообще ничего там, где следует тратить много.
Ответ на возражение 3. Расточительство противостоит мелочности со стороны вида своего акта, поскольку оно превышает правило разума, в то время как мелочность его принижает. Но это нисколько не препятствует ему быть определённым к цели другого порока, например тщеславия или любого другого.
Вопрос 136. О ТЕРПЕНИИ
Теперь мы должны рассмотреть терпение. Под этим заглавием наличествует пять пунктов:
1) является ли терпение добродетелью;
2) является ли оно самой большой добродетелью;
3) возможно ли оно без благодати;
4) является ли оно частью мужества;
5) является ли оно тем же, что и долготерпение.
Раздел 1. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ТЕРПЕНИЕ ДОБРОДЕТЕЛЬЮ?
С первым [положением дело] обстоит следующим образом.
Возражение 1. Кажется, что терпение не является добродетелью. Ведь сказал же Августин, что добродетели наиболее совершенны на небесах[173]. Но нет никакой надобности в терпении там, где не нужно сносить никакого зла, а между тем, согласно сказанному [в Писании], там «не будут терпеть голода и жажды, и не поразит их зной и солнце» (Ис. 49:10;Откр. 7:16). Следовательно, терпение не является добродетелью.
Возражение 2. Далее, добродетель нельзя обнаружить в злом, поскольку добродетель «делает своего обладателя добрым»[174]. Однако терпение подчас обнаруживается и в злом, например, в скупце, который ради богатства терпеливо сносит немало зол, согласно сказанному [в Писании]: «Он во все дни свои ел впотьмах, в большом раздражении, в огорчении и досаде» (Еккл. 5:16). Следовательно, терпение не является добродетелью.
Возражение 3. Далее, мы уже показали (ΙΙ-Ι, 70, 1), что плоды отличаются от добродетелей. Но терпение названо одним из плодов (Гал. 5:22). Следовательно, терпение не является добродетелью.
Этому противоречит сказанное Августином о том, что «добродетель души, называемая терпением, является столь великим даром Божиим, что мы даже проповедуем терпение Того, Кто дарует его нам».
Отвечаю: как уже было сказано (123, 1), нравственные добродетели определены к благу постольку, поскольку они оберегают благо разума от порывов страстей. Затем, печаль является одной из тех страстей, которые более всего препятствуют благу разума, согласно сказанному [в Писании]: «Печаль мирская производит смерть» (2 Кор. 7:10); и ещё: «Печаль многих убила, а пользы в ней нет» (Сир. 30:25). Поэтому существует необходимость в такой добродетели, которая бы оберегала благо разума от печали так, чтобы разум не уступал печали, и таково терпение. В связи с этим Августин говорит, что «терпение человека есть то, посредством чего он претерпевает зло со спокойным», то есть не потревоженным печалью, «умом, иначе он мог бы вследствие обеспокоенности ума отказаться от тех благ, с помощью которых он подвигается к лучшему». Отсюда понятно, что терпение является добродетелью.
Ответ на возражение 1. Нравственные добродетели не сохранятся на небесах в отношении тех своих актов, которые они производят на пути [туда], а именно тех, которые связаны с благами нынешней жизни, которых не будет на небесах. Но они сохранятся в отношении своей цели, которая пребудет на небесах. Так, на небесах не будет правосудности в смысле купли, продажи и других дел теперешней жизни, но она сохранится в смысле покорности Богу. И точно так же акт терпения на небесах будет состоять не в претерпевании, а в наслаждении благами, которых мы чаяли достичь посредством страданий. Поэтому Августин говорит, что «само терпение, конечно, не будет вечным, потому что оно необходимо лишь там, где существует зло, которое нужно переносить; но вечным будет то, что терпением достигается»[175].
