Дуглас Хардинг - Религии мира

Религиозность науки

При этом дух науки не является всего-навсего чем-то терпеливым, медлительным и скучным. В своей наилучшей форме, в по-настоящему творческом ученом — в таком, как Дарвин и Эйнштейн, — он проявляет впечатляющую мощь, энтузиазм, напористость, интеллектуальную страсть. Он преданный. До какой-то степени он интегрирует личность, возвышая человека над его посредственностью и слабостью. В целом, наука может представлять собой образ жизни, достойный восхищения.

И это требует веры — хорошо проверенной и хорошо вознагражденной веры в единообразие природы и в глубокую связь между человеческим умом и тем материалом, который он изучает. А в так называемом диалектическом материализме Маркса (который является официальной философией коммунизма) присутствует также и более «религиозный» символ веры. Безусловно, это не вера в личностного Бога, а полное доверие чему-то, что очень похоже на благодетельное, безличное Провидение, под малообещающим названием Диалектический Процесс. Этот добрый Процесс создает улучшения в любой сфере и в конце концов неизбежно приведет всех нас к обществу, в котором каждый делает по возможностям, а получает по потребностям: общество, которое наконец будет практиковать христианство!

Вопреки самому себе, марксизм — самая настоящая религия! У него есть собственное Провидение, собственный пророк, собственные апостолы, собственные священные Писания («Капитал» — самое основное), собственная страсть, собственная ожесточенная нетерпимость, собственный колоссальный идеализм, собственная колоссальная неспособность соответствовать своим же идеалам. Действительно, он порвал с Богом, но не более основательно, чем Гаутама Будда. Ему ни к чему культ, церкви или храмы, молитвы, теология (по крайней мере, старого типа) — но и Будде все это тоже было не нужно. Лет через пятьдесят или сто будет ли кто-то сомневаться в том, что это такая же религия, как и буддизм тхе-равады?

Конечно, остаются огромные различия. С самого начала буддизм рассматривал себя как религиозное движение, тогда как позитивизм — и особенно марксизм — считают себя антирелигиозными (не является ли его вера еще глубже благодаря тому, что она бессознательна?). Является ли он марксизмом или нет, позитивизм принадлежит к нашей западной группе верований: как и иудаизм и христианство, из которых он вышел, он видит Реальность вовне. Это наука Наблюдаемого, тогда как буддизм — наука Наблюдателя — Наблюдателя, который смотрит сам на себя. Позитивистская наука не мистическая.

Мистицизм науки

По крайней мере, это в самом начале она не мистическая, представляя собой здравый смысл, просто немного приведенный в порядок. Но в прошлой главе мы увидели, что любая по-настоящему религиозная деятельность, если ее достаточно упорно продвигать, заканчивается мистицизмом. И наука — не исключение. Давайте я поясню.

Традиционная религия отсылает все вещи и события вверх, к Единому Целому, к Богу, который есть Венец и Единство своего мира. Наука делает почти то же самое, только наоборот. Она отсылает все вещи и события вниз, вниз, вниз — через молекулярный, атомный и субатомный уровни до самого физического субстрата. Например, мы видели, как наука говорит, что наши тела «на самом деле» являются клетками, а клетки «на самом деле» — молекулы, и так далее, пока мы не сокращаемся до облака из непостижимых частиц, до заполненного энергией пространства, до Непознаваемого.

Все, что происходит в мире, — любовь, боль, музыка, цвет, спорт, религия, наука, люди, звезды, деревья, животные, вы, читающий эту книгу, — все каким-то образом содержится в этом бесконечно загадочном субстрате или, по крайней мере, каким-то образом возникает из него. Из этой основополагающей «Пустоты» и происходят эти слова о Ней Самой! Чудо из чудес, по сравнению с которым чудеса традиционной религии кажутся неубедительными и рациональными!

Конечно, мистицизм науки не может признать себя таковым: ученому (как ученому) подобные разговоры должны показаться бессмыслицей. Его мистицизм — действенный, практичный, лишенный набожных слов, но, тем не менее, доказанный и проверенный. Это мистицизм не Единого Целого, а его мельчайших частиц, не Бога — Венца и Единства мира, а основы мира, той «Пустоты», на которой он базируется. То, что он неимоверно мистический и — как истинный мистицизм — «абсурдный», достаточно ясно. Возможно, мы можем представить себе как Бог, который охватывает все, который является целостностью мира, может быть Источником всего, и как все может проистекать из Его внутреннего богатства. Но этот бесплодный и пустой субстрат, это Нечто, с которого все методично содрали, слой за слоем — как, во имя Бога, он может вообще что-либо создать?

Что тогда, это миф, удобная выдумка? Конечно же, нет. Это работает — и как! Важнее всего то, что мы можем завершить этот процесс сдирания и проверить, что же осталось, обратив внимание на то, что наше тело выглядит и ощущается не плотным, а вполне пустым.

И если мы думаем, что весь этот подход слишком современный, научный, и имеет мало отношения ко всему тому, что религиозно и свято, мы можем вернуться на 2500 лет к «Чхандогья Упанишаде»:

Удалака попросил своего сына принести плод дерева баньян.

«Вот он, Учитель», — сказал Светакету.

«Разбей его».

«Я разбил его, Учитель».

«Что ты там видишь?»

«Почти невидимые семена».

«Расколи одно из них».

«Оно расколото, Учитель».

«Что ты там видишь?»

«Ничего, Учитель».

Удалака сказал: «Сын мой! Та тонкая сущность, которую ты не можешь там видеть, из этой самой сути вырастает это большое дерево баньяна. Поверь мне, сын мой! Эта тонкая суть находится во всем, что существует. Это и есть Истинное. Это и есть „Я“. А ты, Светакету, есть То!»

Неизученная жизнь не стоит того, чтобы ее проживать.

Знающий других обладает знанием. Знающий себя просветлен.

Наше знание самих себя — это наша красота: пребывая в невежестве о самих себе, мы уродливы.

Вы знаете цену всего — кроме самих себя!

Жизненно важная задача — обнаружить, являетесь ли вы

грешником или всегда чисты.

Невероятная слепота — жить, не исследуя самих себя.

Вся христианская религия в этом и состоит: научиться познавать себя; то, откуда мы пришли и кто мы есть.

Очень комично — понимать все, кроме самих себя.

Я увижу есть ли смысл в моем существовании, в то время как у домов и кораблей он есть.

Кто есть тот, кто повторяет имя Будды? Мы должны попытаться узнать, откуда этот "Некто" пришел и как он выглядит.

Забвение своего "Я" — источник всех страданий.

8. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Делайте собственные заключения

Собственно говоря, я закончил свою работу. В качестве вашего гида я сделал то, что обещал, и ознакомил вас с великими религиями. Теперь ваше дело — оценить их и завести среди них собственных друзей. Настоящее заключение этой книги должно быть вашим, а не моим.

Но прежде чем вы примете слишком твердое решение, позвольте мне вас предостеречь. В каждой книге о религии есть свой собственный подход, свой собственный уклон. Некоторые написаны с психологической точки зрения; другие делают акцент на морали или социальном аспекте; некоторые написаны преданными христианами, которые рассматривают все религии с точки зрения христианства; другие против религии. Надеюсь, вы заметили, что я очень даже «за» все великие религии: я склоняюсь не в пользу какой-либо одной из них, а в пользу одного аспекта, который есть в каждой, — мистического аспекта. Мне он кажется наиважнейшим. Большинство других авторов с этим не согласны. Нужно упомянуть еще одну особенность этой книги: хотя многие авторы книг о религии согласны, что мы должны примириться с наукой, мало кто (в отличие от меня) находит в ней колоссальное религиозное вдохновение. То, что наука мне рассказывает обо мне самом — о теле и уме, и со всех других уровней наблюдения, — я считаю религиозным откровением. Другие авторы более успешно разделяют науку и религию. Это некоторые из причин, по которым нужно еще много что прочитать на эту тему, прежде чем принять решение.

Конечно, чтение — это только начало. Цель нашего исследования — в первую очередь познакомить нас с самими собой, а не с чьими-то идеями и верованиями. Когда мы читаем, слушаем других людей и реагируем на них, то начинаем понимать, что мы чувствуем, что мы думаем и, прежде всего, кем мы являемся — они заставляют нас заглянуть в собственные умы и сердца. И это самое главное, окончательное испытание. Мы возвращаемся к себе, к глубоким озарениям, которые приходят, когда мы перестаем читать, и даже в конце концов перестаем думать и терпеливо ждем, пока истина — наши собственные самые глубокие убеждения — не проявится.