Николай Морозов - Христос
Для меня несомненно, что рассказ о споре за соборный храм и о его разрешении «Великим Царем», навеян землетрясением, действительно бывшим в последние годы царствования Валента, что было объяснено наказанием его за неверие в новое религиозное учение. Не идет ли здесь речь о том землетрясении, которое в Евангелиях отнесено ко времени неудачного столбования «Спасателя», когда, как говорится там, завеса храма разорвалась от верхнего края до нижнего?
А вот и еще рассказ, напоминающий недоумения средневековых христиан относительно того, что апостол Петр жил как муж со своей женой и имел сыновей и дочерей, несмотря на свой епископский сан.
«Августейший Епископ» Петр, брат «Великого Царя», — говорят нам Жития, — был обвинен в том, что живет со своей женой не как брат, а как муж. «Великий Царь» отправился к нему, и когда Петр и его жена легли вместе спать в церкви, он с пятью праведными мужами тоже вошел в нее тайно, и все они видели, как ангелы Божии, летая над Петром и его женой, мазали их ложе ароматным миром. Тогда «Великий Царь» велел собраться всем верующим и, чтоб еще раз испытать, правильно ли поступает Петр, приказал принести железный сосуд, полный раскаленными углями. Он сказал жене Петра:
— Приподними подол твоего платья! — и велел насыпать в него раскаленных углей. То же он сделал и с Петром. Оба они много часов держали горящие угли в своих одеждах, но одежды обоих остались совершенно невредимыми. А когда они, наконец, высыпали угли на землю, по слову «Великого Царя», не оказалось ни малейшего следа на их платьях».
Так было разъяснено дважды, что епископ Петр мог спать в храме на одном ложе со своей женой, не подвергаясь за это порицанию. Но, конечно, средневековый монах, сообщающий эту деталь, не преминул дополнить, что эти чудеса вышли так хорошо лишь потому, что Петр спал со своей женой лишь как брат с сестрой, а не по-супружески.
Несколько в ином роде приведен затем и другой рассказ. В Царственном городе жила богатая и благородная вдова, которая долго, как евангельская Мария Магдалина, предавалась самой греховной жизни, но, наконец, обратилась к богу, рыдая и говоря:
— Горе мне, грешной! Как отвечу я праведному судье о стольких моих грехах?
Она села за стол, написала на папирусе все свои грехи, а в конце списка назвала еще один из своих грехов, самый тяжкий. Она запечатала бумагу опалом, чтобы никто не мог прочесть, и, увидев «Великого Царя», идущего в церковь, упала перед ним на колени. Она подала ему письмо и просила очистить ее молитвою от всех изложенных в нем грехов, не распечатывая.
«Великий Царь» взял ее бумагу, повергся перед алтарем и молился всю ночь, а утром отдал женщине ее письмо и велел посмотреть, что в нем осталось. Когда она раскрыла его, то увидела изглаженными все свои грехи, кроме последнего, тягчайшего.
Ужаснувшись, она снова упала к ногам «Великого Царя».
— Умоли бога и о самом тягчайшем моем грехе! — вопила она.
— Иди в пустыню, — сказал «Великий Царь». — Ты найдешь там Ефрема. Дай ему твое письмо, и пусть он умилостивит о тебе бога.
С великим трудом она прошла по пустыне к Ефрему.
— Помилуй меня, отец! Не поленись помолиться об одном моем грехе, так как от всех остальных очистил меня «Великий Царь».
Но он ей сказал:
— Отойди от меня, потому что я и сам нуждаюсь в помощи от других. Раз «Великий Царь» умолил бога о всех твоих грехах, то может умолить и об одном. Только торопись вернуться назад, чтоб застать его в живых.
Она спешно возвратилась в Царственный город, но там уже несли «Великого Царя» на погребение. Она бросилась на землю перед его гробом и, обращаясь к нему, как к живому, стала упрекать его.
— Увы мне, божий человек! Для того ли ты отсылал меня в пустыню, чтобы я всуе понесла столько трудов? Да видит это бог и да рассудит между мною и тобою! Ты сам мог помочь мне, а отослал меня к другому, который не может!
Она бросила письмо со своим грехом на верх одра святого и вопила всем о напрасном труде, который он ей доставил.
Один из клириков, желая увидеть, какой это такой самый тяжкий ее грех в конверте, распечатал его, но увидел, что весь лист был чист.
«Так и по смерти своей совершил чудо Великий Царь», доканчивает автор эту наивную историю, напоминающую евангельский рассказ о Марии Магдалине.
А вот еще и другая легенда о смерти Великого Царя.
Один врач, по имени Иосиф, живший в Царственном городе и державшийся иудейского вероисповедания, был так учен, что мог даже за пять дней предсказать час смерти любого больного человека.
Когда «Великий Царь» заболел смертельно, он призвал к себе этого врача, как бы для медицинской помощи, и спросил, испытуя:
— Что ты думаешь обо мне, Иосиф? Иосиф, «осязав жилы святого», отошел и сказал домашним:
— Приготовьте все к погребению, он умрет сегодня, раньше чем зайдет солнце.
— А если я останусь жив до 6 часов утра, то что ты сделаешь, Иосиф? — спросил услышавший это «Великий Царь».
— Пусть я сам умру тогда, — ответил ему врач.
— Ты умрешь для греха, но оживешь для бога, — ответил ему «Великий Царь».
— Клянусь тебе, владыко, — сказал ему врач, — если ты останешься жить до утра, то я исполню твою волю, что бы ты ни приказал.
И вот утром следующего дня «Великий Царь» послал за Иосифом, который, не поверивши его слуге, говорившему, что он жив, захотел сам увидеть умершего.
Но когда он убедился своими глазами, что «Великий Царь» жив, он, упав к его ногам, воскликнул: «Велик бог христианский, и нет другого бога, кроме него! Отрекаюсь от богоненавистного богославия (иудейства) и приступаю к истинной христианской вере. Вели, святой отец, безотлагательно крестить меня со всем моим домом».
— Я сам окрещу тебя, своими руками, — ответил ему «Великий Царь».
Врач, ощупав его правую руку, сказал:
— Твои силы так изнемогли, что ты не сможешь этого сделать.
— Я имею создателя, укрепляющего нас, — ответил «Великий Царь».
Он встал, к изумлению всех, с постели, пошел в церковь, окрестил врача, назвав его Иоанном, причастил его божественных тайн, сам отслужил литургию и, поучая, пробыл в церкви до девятого часа.
Только тогда, воздав благодарение, он предал свою душу в руки бога. Это было 1 января, в последний год царствования Валента и в четвертый год царствования Грациана. Он прожил 45 лет и пас свою церковь 8 лет 6 месяцев и 16 дней.
Так оканчивают «Жития Святых» биографию «Великого Царя», из которой я перевел все, кроме обычных для древних книг многославных разглагольствований теологического характера.
Если верить последним датам, то основатель христианского богослужения «святой Великий Царь» был провозглашен верховным епископом (т.е. первосвященником бога) в каком-то «Царственном городе» 15 июня 369 года, через год и 3 месяца после вычисленного нами времени столбования евангельского Царя Иудейского. Бегство его в Заморскую (Понтийскую) пустыню вследствие зависти к нему неискусного в книжном писании первосвященника «Доброчтимого» (Евсевия), куда стеклась к нему масса верующих, приходится как раз за год до вычисленного мною времени столбования евангельского царя. Нельзя не поставить в связь друг с другом, — как я уже сделал выше, — оба эти события и не прийти к гипотезе, что бегство «Великого Царя» и было результатом неудавшейся попытки столбовать его перед лунным затмением 21 марта 368 года, имевшим место на скрещении небесного экватора с небесной эклиптикой у ног созвездия Девы, что и дало идею о кресте и о матери Деве, стоявшей у его подножия.
За что же могли бы столбовать его в то время, спрошу я еще раз?
Мы уже знаем из начала этого рассказа, что «Великий Царь» как и евангельский Христос, еще с семилетнего возраста был отдан в учение и в двенадцать лет «превзошел всех своих учителей» в афинской Академии Наук, а к пятнадцатилетнему возрасту «изучил все звездочетские (т.е. астрологические) хитрости».
Какие же это могли быть хитрости?
Ясно, что только одна: предсказание лунных затмений, которое неразрывно связано с учением о шарообразности земли и с тем, что тень земного шара по временам закрывает луну, когда земля становится как раз между солнцем и луной. Других звездочетных хитростей бьющего в глаза характера не было еще в то время. И мы, действительно, знаем, что IV век был веком борьбы за шарообразность земли против старой традиционной ветхозаветной системы мира, представлявшей небо в виде стеклянного колпака над дискообразной землей, похожей на одинокий плот, плавающий по безбрежному океану бездонных вод, в который погружаются небесные светила при своем закате и вновь выплывают из него, нырнув под землею, на востоке. При этой системе, конечно, нельзя было объяснить лунные затмения.
«Неискусный в книжной премудрости» первосвященник Царственного города Евсевий, конечно, не мог одобрить новаторских идей «Великого Царя», почерпнутых им в вольнодумной афинской Академии, и не защитил его от фарисеев-ариан, которые думали отвратить лунное затмение, предсказанное им на 21 марта 368 года, посадив его самого на столбе перед лицом луны, которую он будто бы хотел затмить своим чародейством. Гвоздями же, конечно, никто его не прибивал, уже по одному тому, что гвозди в то время были слишком дороги для того, чтобы их тратить на такие дела: к позорным столбам, в случае предварительной пытки, привязывали, как к дыбе, закинув руки за поперечную перекладину, а на шею надевали петлю для того, чтобы человек достаточно намучился, раньше чем руки у него онемеют и он сам упадет в петлю, после чего ему перебивали дубиной колени.
