Григорий Дьяченко - ЯВЛЕНИЯ ДУШЕВНОЙ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА ПОСЛЕ ЕГО ТЕЛЕСНОЙ СМЕРТИ
Нет-нет! Нет-нет!… – в ту же секунду раздались сразу, с нескольких сторон, отрицательные, двойные удары.
В ту же минуту я услыхала, как за перегородкой поднялась Аграфена. Невидимые деятели будто этого только и ждали! Стуки начали раздаваться во всей комнате и да же за её стенами, в ставни, в оконные стекла, везде и отовсюду. Удары были не громкие, но резкие, точно кто выбивал дробь маленькими палочками во всех углах и на все лады.
«Эге!…, Это плохо! Не дадут заснуть»!…
– Вот еще напасть какая! Что ж это такое?… – как бы в ответ на мою мысль раздался шепот горничной.
– А что?… Разве прежде этого не бывало? – спросила я.
– Было как-то. раз… А потом ничего не стало слышно… А это что же?… Совсем нехорошо!
Аграфена поднялась. Осмотрела все стены, ощупала окна и столы, заглянула ко мне.
– Вам, сударыня, не боязно?
– Боязно-то не боязно, положим. Да только спать нельзя!
– Вот в том-то и дело!… Как же тут быть?… Аль сбегать в сад, посмотреть?… Ишь их как в ставни отколачивает… что за диво?!…
– Диво, действительно, диво; но в сад ходить незачем, ведь ничего не увидишь!… Может, и так угомонится. Давай-ка лучше помолимся да ляжем, Аграфенушка, авось, заснем!
Но я не могла заснуть! Тысячи мыслей наполняли мою голову. Я стояла перед образами, облитыми тихим сиянием неугасимой лампады, и думала, думала… Что это?… Зачем это?… Кому это нужно?… Кто этим руководит?… Положим, там, где призывают, где есть медиум… Наконец, ради какой-нибудь цели, со смыслом – чтобы убедить кого-нибудь или в чем предупредить… Но так – ни с того, ни с сего, – мешая спать, пугая иных, всем досаждая!… Зачем это допускается? И вдруг я возмутилась духом.
«Ведь это не она?… Не может быть, чтобы она – такая добрая, разумная, деликатная! Чтобы она сама или с её согласия… Нет, нет!… Но если не она, если она не знает, что творится в этом месте, где она провела всю свою земную жизнь, – я хочу, чтобы она услышала, увидала! Чтобы её волей прекратился этот шум»!…
Я встала, одушевленная необычайным приливом воли, и начала усердно молиться. Я была уверена, что эта «недостойная кутерьма» сейчас же должна будет прекратиться!
PI она, действительно, начала утихать… Удары становились все слабее, будто уходили вдаль, и наконец замерли… Я помолилась, как всегда, быть может, несколько горячей обыкновенного, и снова задумалась. Задумалась я глубоко, устремив пристальный взгляд на озаренные колебавшимся светом иконы, совсем забыв о времени и о том, что я стою на молитве. Передать моих мыслей я не умею! Знаю лишь то, что все они сводились к одному:
«Точно ли любовь переживает все?… Отошедшие видят ли, понимают ли, любят ли нас, живых»?
Я так углубилась в свои мысли, что не сразу отвлек меня от них раздавшийся за мною шорох. Услыхав его, я не только не испугалась, а далее в первую минуту не обратила на него внимания… Шорох послышался снова, явственней. Мне показалось, что за моей спиной кто-то открывает книгу, точно шелестит листами…
Тогда только я опомнилась, повернулась назад, от киота к кровати, и увидела, что на ночном столике лежит открытое Евангелие… В изумлении, с сильно бьющимся сердцем, подошла я, взглянула в открытую страницу, и первая строка, бросившаяся мне в глаза, служила прямым ответом на мои думы.
… «Бог не есть Бог мертвых, – но живых!» – прочла я.
Я заснула поздно в ту ночь, но спала спокойно. Последней мыслью моей, на сон грядуший, было:
«Вот это её дело! Это сделала она!»
И я до сих пор так думаю и твердо в это верю. В свое время случай этот был мною рассказан всем моим близким. Сестры П-вы узнали о нем в то же утро. Раньше еще, чем я поднялась, рассказ Аграфены о непонятных ночных стуках сильно смутил богобоязненных старушек; но когда я рассказала им заключительные подробности этой замечательной ночи, они немного успокоились, вполне разделив мой взгляд на все происшествие («Необъяснимое или необъяснённое» В. Желиховской, СПб. 1886 г., стр. 62-70).
На этом месте нашего общего с читателем пути, полагаю, нелишне будет осмотреться и привести в ясность, чего до сих пор успели мы достигнуть. Читатель, может быть, допустит, что у нас, действительно, установлена теперь на достаточно твердых основаниях возможность появления в некоторых случаях (чрез посредство ли колокольчиков, или иным путем) разных шумов, которые мы можем логически приписать только сверхмировым или спиритуальным причинам; но чего же, спросит он, достигаем мы этим доказательством? Он вправе далее заметить, что доказательства загробной жизни должны бы, по существу дела, иметь характер торжественный и внушать благоговение, а не выражаться в таких пустяках и шалостях, как звон колокольчиков или удары в стену.
Молено бы ответить на это одним общим соображением. Между явлениями окружающей нас природы, как бы низко иные из них ни ставил человек, нет ничего мелкого и ничтожного в глазах Того,
Кто с высоты Своей державной мощи ,Как Бог всего , что только есть – живогоИ не живого , смотрит равным окомНа все творенье … Падает ли с веткиПодстреленная птица , – иль герой ,Сраженный в битве , испускает дух ;Один ли атом гибнет , или с нимКончается система ; исчезаетС лица воды набухши пузырек ,Иль рушится внезапно в прах и пепелПрекрасная планета … все равно !
Но, минуя эту великую истину, спрошу вас: есть ли что-нибудь торжественное или внушающее благоговение для обыкновенного ума, например, в падении яблока с дерева, его вскормившего? Ребенок видит падение и бьет в ладошки; простой крестьянин принимает его за признак, что плодовый сад начинает дозревать, но Ньютона оно наводит на след закона, управляющего движением планет и действующего в большей половине всех естественных явлений, какие встречаются в мире.
На вопрос, чего достигаем мы установлением таких фактов, отвечу замечанием Соути. Во второй книге «Жизнь Уэсли», говоря о подобных же беспокойствах в пасторском доме Самуэля Уэсли и о том, какую добрую цель молено предполагать в подобных явлениях, он очень основательно замечает: хорошо уже будет и то, если «констатированная истинность одной такой истории, как бы мелочна и бесцельна ни была сама история в других отношениях», заставит порой задуматься кого-нибудь из этих несчастных скептиков, не видящих ничего за узким кругом своего земного существования, и приведет его к вере в бессмертную жизнь.
Мы ступим ещё на шаг далее. Между миром, в котором мы теперь живем, и тем, в который переходим по смерти, нет верного, постоянного сообщения: только по временам, очень редко, обитатели одного мира замечают жителей другого. Мы представляемся бессмертным, вероятно, чем-нибудь вроде привидений, так же точно, как и они нам – в те минуты, когда посещают землю. Но если кто когда-нибудь истинно любил и допускает будущую жизнь, для того не может быть сомнения, что лучшие из существ, отошедших с земли и оставивших здесь своих друзей и родных, некоторое время еще ищут их близости и сочувствуют им. Мы видим множество примеров тому, даже на этих страницах, что часто они горячо желают убедить нас, убедить до полной несомненности, – в своем продолжающемся бытии, своем благополучии и в своей не умирающей любви. Примеры свидетельствуют, что они очень усиленно добиваются общения с нами, иногда по чувству любви, иногда и по другим побуждениям; но достигают до нас только с большим трудом. И эти трудности поставлены между нами и ими, конечно, не без мудрой цели: потому что, если бы духовные сношения были так же просты, как мирские связи, кто же согласился бы еще жить и томиться в этом смутном и трудном мире?
К ним приходит по временам желание посетить нас. Но, являясь из своего духовного мира, в своем духовном образе, незримом для наших глаз и безмолвном для нашего слуха, как обнаружить им перед нами свое присутствие? Как привлечь им на себя наше внимание?
Что делает путник, подходящий в глухую ночь к дверям запертого дома, если хочет проникнуть к живущим в нем, – хочет заявить им о своем присутствии? Не достигает ли он своей цели стуком или звоном.
Почему не допустить, что слова Писания читаются и на том свете, что они и там тоже находят себе применение? И почему бы бессмертная любовь, тоскующая по земному, не могла следовать этим словам Христа: «Ищите и найдете; стучите и отворится вам!»
Жители дома, в который просится путник, не видя никого во мраке, могут сначала его стук или звон оставлять без внимания, – и путник на тот раз, пожалуй, и отойдет, обманувшись в ожиданиях. Так это и могло быть в случаях, подобных рассказанному выше. Во многих, пожалуй, и во всех таких случаях, какой-нибудь дух искал, быть может, сообщения с землею (Роберт Дэль-Оуэн «Спорная область между двумя мирами», СПб. 1881 г., стр. 51-67).
15. Под заглавием «Телепатия» журнал «Annales des Sciences Psychiques» дает описание замечательного случая, по-видимому, вполне удостоверенного. Он сообщен г-ном Рионделем, живущим в Монтелимаре. Мы здесь приводим самую существенную часть письма, написанного Рионделем редактору «Annales» 23 мая 1894 г., спустя семь или восемь недель после происшествия.
