Георгий Гурджиев - Жизнь реальна только тогда, когда Я есть (фрагмент)
"Самый спокойный, уравновешенный, самый многообещающий и особенно ценимый мной Мистер Оридж!
После всего, что произошло здесь, как Вы, зная меня, понимаете, я больше не имею права встречаться с Вами на прежних условиях, даже просто как со старым другом.
Теперь, не нарушая моих принципов, большинство из которых Вам известны, я могу встретиться с Вами и даже, как раньше, заняться процессом "переливания из пустого в порожнее", исключительно если Вы также, Мистер Оридж, подпишете то обязательство, которое было предложено мною всем членам группы, которой Вы руководили".
Получив этот ответ, мистер Оридж, к великому изумлению близких мне людей, приехавших со мной, немедленно пришел на ту мою квартиру, где жили некоторые из этих людей, среди которых был мой секретарь, и прежде всего, без возражений, подписал обязательство; затем, очевидно копируя - как мне потом рассказывали -- мою обычную позу, когда я сижу, он начал очень спокойно говорить следующее:
"Хорошо зная, - сказал он, - конечно, благодаря мистеру Гур-джиеву, разницу между проявлениями человека, порожденными его реальной природой, которая есть чистый результат его наследственности, и проявлениями, порожденными его "автоматическим мышлением", которое, как он сам определяет его, является просто результатом всех видов случайных впечатлений, усвоенных без всякого порядка, и, будучи в то же время хорошо информированным из писем, посылавшихся мне различными членами здешней группы, обо всем, имевшем место здесь в мое отсутствие, я сразу понял, безо всякого сомнения, что скрывается за предложением, сделанным мне мистером Гурджиевым, которое на первый взгляд казалось совершенно абсурдным - предложение мне подписать также, как другим, это обязательство, которое должно лишить меня права иметь какие-либо отношения не только с членами этой группы, которой я руководил так долго, но, как бы странно это ни звучало, даже с самим собой.
Я понял это сразу, очевидно потому, что в течение этих последних дней я очень много размышлял об отсутствии согласия между моей внутренней убежденностью и тем, что мистер Гурд-жиев называет "исполнением здесь моей роли", и тяжелое, неприятное чувство, вызванное во мне искренним осознанием этого несоответствия, все более и более усиливалось.
В моменты моего спокойного состояния, особенно в течение прошлого года, я внутренне часто с искренностью признавал это противоречие моих внешних проявлений с идеями мистера Гурд-жиева и, следовательно, вред моего словесного влияния на людей, которыми я руководил, так сказать, согласно его идей.
Говоря откровенно, почти все впечатления, полученные от того, что мистер Гурджиев говорил здесь на общих встречах и отдельным членам нашей группы обо мне и моей деятельности, в точности соответствует моему собственному внутреннему убеждению.
Много раз- я сам намеревался положить конец таким своим двойственным проявлениям, но различные обстоятельства жизни постоянно препятствовали мне начать делать это с требуемой решительностью.
Получив от него теперь, -- продолжал он, - на первый взгляд абсурдное предложение, но зная привычку моего Учителя "всегда иметь глубокие мысли под обычными, так сказать, бессмысленными внешними проявлениями" я, раздумывая не больше минуты, ясно понял, что если я не воспользуюсь этой возможностью избавиться раз и навсегда от моего такого, я должен сказать, "двуличия", я не смогу этого сделать никогда.
Я решил поэтому начать с подписания обязательства, требуемого мистером Гурджиевым, и в то же время я даю свое слово в присутствии всех вас, что с этого момента я не буду иметь никакой связи ни с кем-либо из членов прежней группы, ни даже с прежним самим собой, на основе прежних взаимных отношений и влияний.
Я очень хочу, конечно, если мистер Гурджиев позволит, стать с этого дня обычным членом этой теперь реорганизованной новой группы".
Это философствование мистера Ориджа произвело на меня такое сильное впечатление и вызвало такую странную реакцию в моей своеобразной психике, что теперь, даже при очень сильном желании, я не могу удержаться от того, чтобы не рассказать об этом и не описать в стиле моего бывшего учителя, теперь почти Святого, Муллы Наср Эддина, окружающие условия, в которых происходил процесс усвоения в мое Бытие так сказать "цимеса" вышеупомянутого философствования моего дорогого "англо-американского delicatesse", мистера Ориджа, который был многие годы в Америке почти главным представителем и толкователем моих идей.
Когда они рассказали мне о том, что он приходил и о его философствовании о том предложении, которое я ему сделал, и его решении также подписать это обязательство, я был на кухне, готовя, так сказать, "блюдо центра тяжести", как его называют мои "тунеядцы", которое я готовил каждый день во все время пребывания моего в Нью-Йорке с целью, главным образом, иметь какое-то физическое упражнение, при этом посвящая каждый день приготовлению какого-то нового национального блюда одного из народов, населяющих все континенты.
В тот день я готовил любимое блюдо народов, населяющих пространство между Китаем и Российским Туркестаном.
В тот момент, когда мне пересказывали подробности прихода мистера Ориджа и его тонкие философские рассуждения, я взбивал желтки яиц с корицей и помпадором.
И когда внешнее звучание некоторых из говорившихся им предложений начало восприниматься мной - никто не знает почему -- как раз в центре между двумя полушариями моего мозга, во всей той совокупности функционирования моего организма, которая вообще порождает в человеке "чувство", постепенно начался процесс подобный переживанию чувства, называемого "эмоцией растроганности", и я вдруг, без всякого соображения, вместо щепотки имбиря, вывалил в кастрюлю левой рукой весь имевшийся в кухне запас молотого каиеннского перца, действие, которое совсем не свойственно мне во время такого, для меня, священного ритуала как приготовление композиции для получения необходимого гармонического вкуса какого-то блюда, существовавшего на земле с давних времен; и, ритмически и со всей силой размахивая правой рукой, "нанес удар по спине" моему бедному секретарю по музыке, в то время на кухне мывшему посуду, а затем бросился в свою комнату, упал на диван и, зарывшись с головой в диванные подушки, которые, кстати, были наполовину изъедены молю, зарыдал горькими слезами.
Я продолжал рыдать, конечно, без всякого разумного основания, но лишь охваченный полностью-овладевшим-мной и поинерции-продолжающимся переживанием упомянутой эмоции, пока мой друг доктор, который сопровождал меня в Америку, заметив случайно начало психического состояния, до тех пор неизвестного ему, вошел в комнату с большой бутылкой шотландского виски, специально приготовленного для американцев. После того, как я глотнул немного этого его медицинского средства, хотя физически я немного успокоился, но судорога, начавшаяся в левой половине моего тела, продолжалась до самого ужина, а именно до момента, когда я и все бывшие со мной люди были вынуждены, за отсутствием какой-либо другой пищи, есть это блюдо, которое я так неумеренно поперчил.
Какое переживание началось во мне и какие результаты были установлены в моем сознании от ассоциаций, происходивших в моем мышлении из-за этого неумеренно поперченного блюда, я не буду описывать в этом месте моих писаний, потому что только что ко мне пришла идея сделать эту информацию исходной базой для некоторого в высокой степени назидательно-инструктивного вопроса о психике современного человека, рожденного и воспитанного на европейском континенте, который я предполагаю осветить со всех сторон в одной из следующих книг этой третьей серии моих писаний.
То, как я использовал для своих, в объективном смысле, справедливых целей проявления в данном случае мышления, развитого до высочайшей степени современной цивилизации, этих, так сказать, представителей американцев, будет видно из следующего:
Когда на следующий день после визита мистера Ориджа, я начал получать с ранних часов утра многочисленные просьбы от его адептов, почти умоляющие меня внести их в список членов этой новой группы, я дал распоряжение отвечать всем им следующее:
"На следующую общую встречу вновь организованной группы любой из бывших членов группы Ориджа может быть допущен лишь при двух следующих условиях:
Первое условие - это заплатить штраф за неподписание обязательства в назначенный срок в размере суммы долларов, соответствующей материальным возможностям данного человека, которая будет установлена комитетом, специально выбранным для этой цели, из нескольких членов прежней группы.
Второе условие в том, что все те, кто выполнил первое условие, то есть немедленную уплату наложенного на них штрафа, который ни при каких обстоятельствах не будет им возвращен, будут записаны на время только как кандидаты в новую группу, и только после определенного установленного срока будет решено, в зависимости от выполнения или невыполнения ими последующих условий, кто достоин остаться в группе как полноправный член, а кто должен будет безусловно оставить группу".
