Протоиерей Александр Мень - Навстречу Христу. Сборник статей
Область Гошен (Гесем), где поселился Иаков со своим племенем, названа в Пс 77.12 «поле Цоана». Цоаном же позднее называлась столица азиатских фараонов на востоке Дельты — Аварис (Танис). Вполне понятно, почему чужеземцы были рады, чтобы в окрестностях их главной цитадели обитали не египтяне, а азиатские пастухи. Это тем более очевидно, что с глубокой древности имели место факты появления в Дельте сирийских и бедуинских кочевников, обращавшихся к фараонам с просьбой приютить их на время голода. О связи между израильтянами и азиатскими фараонами, которых египтяне называли Хекау-Хасут (гиксосы), свидетельствует замечание в Числ 13.22 о том, что «Хеброн был основан за семь лет до Цоана египетского». Это замечание, очевидно, говорит о какой-то близости между этими двумя городами. Археология пролила свет на вопрос о Хевроне, который теперь может считаться, так же как Цоан, основанным гиксосами и который, как полагают, был их сирийской столицей около 1720 года. За эту дату говорит указание на стеле 1300–1320 года, свидетельствующей о том, что Цоан был основан за 400 лет до этого, то есть около 1700 г. «Как случилось, что позднейшие евреи в Палестине установили основание Хеброна гиксосскими строителями? Почему Танис должен был интересовать Израиль? Естественным будет ответ, что израильтяне имели тесные контакты с гиксосами, которые были в Египте в дни основания Таниса» (с. 57). Другим свидетельством связи израильтян с гиксосами является библейское повествование об экономических реформах Иосифа. «Перед нашествием гиксосов египетской землей владели сильные феодалы. После изгнания иноземцев из страны мы видим исчезновение старой феодальной знати и замену ее чиновниками фараонов. Массы же, которые трудились на полях и в поместьях, были слугами, вернее, рабами фараона» (с. 58). Эта перемена была связана с правлением гиксосов и находит параллель в Быт 47.20.
Говоря об исходе и Моисее, автор пытается найти им хронологические рамки. Раскопки показали, что Танис — столица завоевателей — после их изгнания в 1570 году был заброшен и только в правление Рамсеса II (1317–1251) перестроен, восстановлен и переименован в Перрамсес (Дом Рамсеса). Близ него были найдены развалины другого города Рамсеса — Пиатома (в Библии — Пифом). На строительстве этих городов употреблялись люди «аперу». Все это великолепно иллюстрирует рассказ о притеснениях Израиля египетским фараоном. Однако вопрос о фараоне времени исхода еще не может быть разрешен так легко.
Из Библии явствует, что исход совершился при преемнике угнетателя Израиля. Поэтому Э. Райт хочет видеть в этом угнетателе отца Рамсеса — Сети I, полагая, что этот последний начал постройки, продолженные сыном. Делая так, он исходит из свидетельства, относящегося к 1200 г., согласно которому Израиль уже обитает в Ханаане (стела Мернептаха I), и потому относит исход к первой половине правления Рамсеса II. Однако эта датировка весьма сомнительна, ибо из Библии явствует, что строитель городов Пифома и Перрамсеса не был фараоном времени исхода. К этому надо добавить намек на долголетие фараона-угнетателя (Исх 2.23), которое подтверждается небывало продолжительным правлением Рамсеса II (66 лет). Таким образом для исхода остается промежуток от смерти Рамсеса до упоминания Израиля в стеле Мернептаха, промежуток всего в четыре года.
Глава, посвященная завоеванию Ханаана, содержит анализ стелы Мернептаха (с. 70 и след.) и повествует о быте и культуре Ханаана по данным археологии. Особенный интерес представляет археология Иерихона, оказавшегося мощной крепостью. Теперь мы имеем более конкретное представление о божествах и культах, которые представляли такой соблазн для израильтян. В Рас-Шамре, например, были найдены фигуры и рельефы, изображающие Ваала — бога, против которого боролся пророк Илия (с. 108). Раскопки в Мегиддо показали, что вавилонский обычай гадать на глиняном макете печени был распространен в Израиле.
Глава «Золотой век» (120–145) посвящена археологии ранней царской эпохи, в ней говорится о находке руин дворца Саула в Гиве, о находке камней для пращи, известной из истории Давида, об остатках доизраильской крепости в Иерусалиме. Особенно много внимания уделено описанию дворца и конюшен Соломона в Мегиддо. Автор предлагает свою реконструкцию внешнего вида Соломонова храма, осуществленную совместно с известным историком и археологом В. Олбрайтом (с. 138). Эта реконструкция существенно ничем не отличается от тех, которые были предложены раньше, и, если ей доверять, иерусалимский храм отличался благородной простотой форм. Большой интерес представляет надпись моавитского царя Меши, где упоминается имя Бога Израилева, а также предметы, найденные в древней Самарии (костяные украшения, статуэтки, сфинксы).
В разделе, посвященном гибели Иерусалима (с. 164–179), автор иллюстрирует библейский рассказ репродукциями ассирийских рельефов Ниневии. Мы видим на этих рельефах жестокого царя Сеннахериба — современника пророка Исайи, осаду г. Лахиша, увод пленных, страшные сцены, свидетельствующие о бесчеловечности завоевателей. В переписке, найденной в г. Лахише, представляет интерес письмо, касающееся борьбы военной партии против пророка Иеремии (с. 178).
Повседневной жизни людей Ветхого Завета, их одежде, занятиям, искусству посвящена глава XI (180–198). Глава XII рассказывает о временах, предшествовавших Рождеству Христову. Автор останавливается главным образом на персидском и эллинистическом периоде, рассказывая о находке арамейских документов, обнаруженных на о. Элефантине, которые свидетельствуют о том, что даже после плена иудеи далеко не всюду расстались с язычеством: в письмах наряду с Яхве упоминается богиня Анат и другие семитические божества. В связи с вопросом о закреплении ветхозаветного канона Э. Райт кратко касается Кумранских находок.
Последние две главы книги Э. Райта посвящены археологии новозаветной. Автор говорит здесь главным образом о реконструкции топографии древнего Иерусалима, башни «Антония» — резиденции Пилата*, о возможности связей между ранним христианством и ессеями (см.: ЖМП. 1957. № 12; 1958. № 8), о реконструкции капернаумской синагоги и о том, как археология освещает повседневный быт Святой Земли в евангельские времена. Далее, кратко остановившись на истории новозаветных манускриптов, Э. Райт делает археологический обзор городов, упоминаемых в Деяниях, Посланиях и Апокалипсисе.
Книга превосходно иллюстрирована, каждая глава снабжена библиографией, в конце книги приложен небольшой атлас, в состав которого входят восемь тщательно выполненных карт, помогающих пониманию библейской истории.
Нас отделяют от времени написания Библии много веков, и поэтому в ней есть немало мест и событий, для правильного понимания которых трудно обойтись без знания древней истории и тех данных, которые добыты лопатой археолога. Многое неясное и непонятное получит в свете этих данных верное толкование. Поэтому можно только приветствовать появление книги Э. Райта.
Свящ. А. Мень ЖМП. 1962. № 3. С. 77–79
«ГОСПОДЬ МОЙ И БОГ мой»
«Блаженны невидевшие и уверовавшие».
(Ин 20.29).
Не многолюдные города, не поля сражений, а безмолвные долины и голые утесы Иудейской пустыни встают перед нашими глазами, когда мы останавливаемся на одном из величайших поворотных моментов в духовной истории мира. Там, вдали от людей, где лишь голоса зверей и хищных птиц нарушали первозданную тишину, готовился к свершению мессианского подвига Иисус из Назарета Галилейского; там как бы вновь решалась религиозная судьба мира; там была вновь торжественно засвидетельствована свобода человека в добре и зле; там Христос отверг ложные пути, которые предлагал Ему искуситель. Он не хотел привлекать человеческие сердца ни знамениями, ни хлебом, ни силой. Ответы Христа духу тьмы во время искушения в пустыне стали символом Его служения человечеству. Не рабов пожелал Он иметь, а сынов, — сынов, которые бы любили Его свободно.
Именно поэтому явился Он среди людей без всякого блеска земного величия. Лишь немногие могли проникнуть в Его тайну, а окружавшие люди, слыша Его проповедь, в изумлении говорили: «Откуда это у Него?.. Не плотник ли Он, сын Марии?..» Если Он и насыщал чудесно хлебом голодных, то Он не искал преданности людей, купленной этой ценой. С укором обращался Он к восторженной толпе: «Истинно, истинно говорю вам, вы ищете Меня… потому, что ели хлеб и насытились. Старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную». В этих словах мы видим как бы развитие мысли, заключенной в ответе искусителю: «Не хлебом единым будет жив человек, а всяким словом, исходящим из уст Божиих».
Если Он и совершал чудеса, то, как правило, это были лишь дела милосердия, которые Он обычно старался оставлять в тайне. Исцеляя больных, Спаситель не раз запрещал им разглашать об исцелении. Лишь в отдельных случаях, для какой-нибудь определенной цели, Христос творил чудеса открыто. О людях же, которые требовали от Него чудес как доказательства Его посланничества, Он говорил со скорбью: «Род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка…» Христос приводил этим людям, ищущим чудес, пример ниневитян, которые покаялись от проповеди Ионы, — проповеди, не сопровождавшейся никакими знамениями. А слова Сына Человеческого звучали с такой силой, которая не может сравниться с иониной проповедью. «Вот, здесь больше Ионы» (Мф 12.41; Лк 11.32).
