Пинхас Полонский - Две тысячи лет вместе. Еврейское отношение к христианству
В начале книги Бытия — книги, священной как для евреев, так и для христиан, — рассказывается о том, как Первый Человек, Адам, совершил свой первый грех: нарушив запрет Бога, он вкусил в Саду Эденском от плода Древа Познания Добра и Зла. Это первое грехопадение повлекло за собой вселенскую катастрофу — изгнание первых людей из Райского Сада.
Как иудаизм, так и христианство согласны в том, что последствия греха Адама люди ощущают на себе до сих пор, и поэтому в мире есть болезни, тяготы и смерть. Т. е. в смысле «беды» последствие греха Адама рассматривается в иудаизме и в христианстве одинаково.
Однако что касается аспекта «вины» — т. е. личной вины, лежащей на каждом вновь родившемся человеке из‑за греха Адама — то позиции иудаизма и христианства здесь существенно отличаются.
Вообще, история, которая произошла в Саду Эденском, ставит перед читателем множество вопросов. Что такое Древо Познания Добра и Зла? Как изменился человек после того, как съел этот плод? В чем заключаются причины греха Адама? Эти важнейшие и сложнейшие вопросы подробно — и часто по — разному — рассматриваются и в еврейских, и в христианских источниках. Мы не будем сейчас, за неимением места, углубляться в детальное их обсуждение. Рассмотрим здесь только один из этих вопросов: как отражается грех Адама на всем человечестве.
Христианство учит, что на каждом человеке лежит наследственная вина за этот грех, она передается всем его потомкам: каждый от рождения несет ее, ибо он — человек, сын согрешившего в Саду Адама. С точки зрения христианства, единственный путь освобождения и искупления этой вины за первородный грех дал людям Иисус: пожертвовав собой за людей, он, как они считают, снял с человечества великую вину. В этом, по мнению христиан, и состоял смысл первого пришествия Иисуса на землю, его роль как «Мессии, Спасителя и Искупителя рода человеческого». Однако эта роль (и все понимание Иисуса как Мессии) осмысленна только в том случае, если ввиду греха Адама на каждом человеке лежит индивидуальная вина (от которой Иисус мог бы его очищать), — а именно с этим иудаизм категорически не согласен.
Тут мы снова возвращаемся к упоминавшейся ранее проблеме критериев Мессии, столь кардинально измененных христианством по сравнению с исходными еврейскими источниками. Выше (в первой главе этой книги) мы уже говорили, что у идеологов христианства всегда была проблема с трактовкой мессианской роли Иисуса: как объяснить, что Иисус, вопреки тому, что предсказано библейскими пророками, не исполнил обещаний и реально не исправил мир, в котором продолжают существовать страдания, нищета и войны? И если он не сделал этого, то почему же его можно считать Мессией? Идея наложения первородного греха как вины на каждого только что родившегося человека была логически необходима первохристианам для решения этой проблемы. Христианство стало учить, что первый приход Иисуса только подготовил почву для исполнения библейских пророчеств (которые будут осуществлены в результате «Второго пришествия») — а именно, этот первый приход дал человечеству возможность освободиться от наследственной вины за первородный грех. Освобождение от этой вины давалось только с помощью крещения (обряда погружения в воды «миквы», взятого из иудаизма, но преобразованного так, чтобы он символизировал веру в Иисуса и в единение с христианской церковью). Люди, не прошедшие этого обряда, несут на себе вину за грех Адама, от которой христиане избавлены[50].
Для иудаизма совершенно неприемлема христианская концепция греха Адама как универсальной вины, унаследованной его потомками. С еврейской точки зрения, последствия грехопадения Адама распространяются, конечно, на его потомков, что выражается и в рациональной, и в мистической областях — как в объективных трудностях повседневной человеческой жизни («в поте лица своего будешь есть хлеб свой» — Быт. 3:19), так и в проблемах внутреннего устройства личности и мироздания. Вследствие греха Адама людям стало труднее жить и труднее общаться с Богом, в мистическом плане в мироздании и в душе возникла «трещина». Однако все это вовсе не «вина вновь рождающейся души», а проблема и трудность, с которой каждый человек может и должен справляться, понимая свою ответственность перед Богом за свою судьбу и за судьбу всего мира.
В иудаизме есть термин «Грех Адама», но нет христианского термина «первородный грех». Такой термин неприемлем для иудаизма, ибо он подразумевает, что от самого рождения на каждом человеке лежит вина перед Богом, что каждый изначально как бы уже грешник. Иудаизм же со всей определенностью утверждает, что любой человек, кем бы он ни был, получает от рождения чистую душу, и только от его собственного выбора зависит — сделать ее грешной и виновной перед Богом, или же сделать ее праведной и чистой.
Иудаизм учит, что человек не рождается грешником и что от рождения никто не порабощен грехом. С младенчества у каждого человека есть обе склонности — и к добру, и ко злу, он в равной степени расположен как к греху, так и к праведности. В книге Бытия говорится о том, что у человека есть склонность к греху от юности его (Бытие 8:21), но есть также и силы противостоять ему. Бог говорит Каину: «У входа грех лежит, ты же имеешь возможность властвовать над ним» (Бытие 4:7). Человек сам отвечает за свои поступки, он сам делает свой моральный выбор — грешить или не грешить; и он может винить в своих грехах только себя самого, но никак не наследие греха Адама или «порабощенность дьяволу».
Иными словами, с точки зрения иудаизма каждый человек от рождения и так уже обладает именно тем онтологическим статусом, который с точки зрения христианства, ребенок (или взрослый) получает после крещения.
8.2. Различное отношение иудаизма и христианства к пониманию сексуальной жизни человека
Библейский рассказ о Сотворении мира не только рисует нам исходную историю человеческого рода, но также объясняет структуру мира и устройство человеческой души. Как мы видели, евреи и христиане по — разному понимают историю Сотворения мира, изложенную в книге Бытия. С этой различной трактовкой священного Текста связано различие во многих взглядах, касающихся важнейших сторон человеческой жизни, в том числе различное отношение к сексу.
Еврейская и христианская традиции различаются, прежде всего, описанием последовательности событий в той драме, которая разыгралась в Эденском саду. Согласно христианской трактовке, Адам познал свою жену (Бытие 4:1) после того, как Адам и Ева нарушили Божественный запрет и сорвали плод с Древа Познания, а их дети — Каин и Авель — родились после изгнания, вне пределов Сада Эденского. Христиане при этом считают, что познание, о котором идет речь в стихе 4:1, т. е. сексуальные отношения между Адамом и Евой, — является прямым следствием греха. Из этого христиане заключают, что сексуальные отношения между мужчиной и женщиной изначально таят в себе некоторое исходно греховное начало. (Христианство, разумеется, не считает сам брак грехом, но рассматривает его как «вынужденное последствие греха», как уступку человеческой слабости.) Поэтому принципиальной важностью обладает для христиан чудесное рождение Иисуса от «девы, не познавшей мужа» — ибо только так, по их мнению, могла быть достигнута высшая чистота и святость. Даже само название этого догмата в христианстве — «догмат о непорочном зачатии» — подразумевает, что всякое другое (т. е. обычное) зачатие уже содержит в себе некоторый элемент порока. Сам Иисус никогда не вступал в брак и с похвалой отзывался о тех, кто сам сделал себя «скопцом ради Царства Небесного» (Мф. 19:12), фактически отменяя обязательность Божественной заповеди «плодитесь и размножайтесь» (Бытие 1:28) и выдвигая вместо нее принцип «если можешь не жениться — не женись». Павел (1–е Послание к Коринфянам 7:25–40) еще более подробно говорит о том, что «девство лучше женитьбы». Давая человеку возможность выбора пути мирянина либо монаха, классическое христианство при этом считает, что эти пути отнюдь не дают человеку равных возможностей, и для достижения высокого уровня святости человеку лучше было бы отказаться от сексуальных отношений, поэтому в традиционном христианстве только монахи могут занимать высшие посты церковной иерархии.
Совершенно иное отношение к сексуальной сфере человеческой жизни мы встречаем в иудаизме. Иудаизм рассматривает сексуальные отношения мужа с женой и рождение детей как величайшую Божественную заповедь, а отказ от сексуальных отношений и деторождения — как неполноценность человеческого существования, и, таким образом, категорически отрицает монашество и безбрачие. Это представление связано, в частности, с тем, что еврейская традиция совершенно иначе понимает рассказ о Сотворении мира и, соответственно, делает иные выводы о правильном Божественном пути человека. Еврейская традиция подчеркивает, что дети Адама и Евы родились в Саду Эденском еще до изгнания, причем Каин родился даже до того, как первые люди сорвали плод с Древа Познания (грамматически в стихе 4:1 глагол «И Адам познал Еву» стоит в «давно прошедшем времени», т. е. это не хронологическая последовательность событий, а ретроспекция уже происшедшего в Саду). Иначе говоря, сексуальные отношения вовсе не являются следствием греха. Еврейская традиция отмечает, что еще в первой главе книги Бытия, там, где впервые заходит речь о сотворении человека, дана заповедь вступления в брак и рождения детей:
