Борис Гладков - Толкование Евангелия
Итак, при определении Личности Христа можно поставить только три вопроса: или Он говорил правду о Себе, называя Себя Сыном Божиим, равным Отцу, или Он обманывал Своих слушателей, или же Он был сумасшедший, вообразивший Себя Сыном Божиим? И если мы пришли к твердому убеждению, что Он не был сумасшедшим и не обманывал Своих слушателей, то логическая необходимость вынуждает нас признать, что Он говорил правду о Себе, что, значит, Он действительно Сын Божий, равный Отцу, существовавший прежде бытия мира.
Итак, здравый смысл говорит нам, что если Христос не обманывал людей, говоря о Себе, то, значит, говорил правду. И вывод этот подкрепляется всеми известными нам сведениями о Христе; и потому мы с глубоким убеждением должны сказать: да, Христос действительно был Тем, Кем Себя именовал, то есть безначальным Сыном Божиим, равным Отцу.
Отец и учитель Церкви, святой Иустин Мученик, искавший истину о Боге и человеке будучи еще языческим философом и нашедший ее только в Евангелии, так определял Личность Христа – Сына Божия: воплотился и пострадал не Творец всего мира, Которого мы называем Богом, Отцом Небесным, а Некто Иной, рожденный Им предвечно для того, чтобы быть Его Словом или Органом Его откровений в мире.
Такое мнение свое Иустин Философ основывает на словах Апостола и Евангелиста Иоанна, который начинает свое Евангелие так: В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Это – то же, что говорил Сам Христос о Себе. В Своей молитве Он просил Отца прославить Его славой, которую Он имел у Него (Отца) прежде бытия мира (Ин 17:5). Он отделял Себя от Отца, но, вместе с тем, и соединял Себя с Ним воедино: Я и Отец – одно (Ин 10:30). Поэтому Иоанн как бы повторяет слова Спасителя, когда говорит, что в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. В начале, то есть до начала исчисления времени, или до создания мира, Христос был; и был Он у Бога, как Сын Божий, как Слово; и Сам Он был Бог. Все, что существует, получило свое бытие чрез Него; все чрез Него начало быть; то есть весь мир создан Богом чрез Него. И это Слово стало плотию, вочеловечилось, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его… как Единородного от Отца. И Сей Единородный Сын, сущий в недре Отчем… явил нам Бога, Которого не видел никто никогда (Ин 1:1–18).
9. Но если Христос постоянно и неизменно сознавал Себя Богом, Сыном Божиим, равным Отцу, то как же Он мог допустить, что Его распяли на кресте? И для чего нужна была Его смерть? Вопросы эти соблазняли прежде, соблазняют и теперь многих. Для ответа на них обратимся к тому же Евангелию и постараемся узнать, как смотрел на крест и Свою смерть Сам Христос.
Мы знаем, что Христос говорил о предстоящих Ему страданиях, смерти и Воскресении еще тогда, когда книжники, фарисеи и старейшины народа не соединились во враждебную Ему партию, когда среди них не возникала еще мысль об убийстве Его. При первом изгнании торговцев из храма Он уже говорил о Своей смерти и Воскресении. Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну ею (Ин 2:19), – сказал Он; но слушатели Его не поняли тогда этих слов. Тогда же, в беседе с Никодимом, Он сказал, что как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому; и тут же объяснил Никодиму, что Он, Сын Человеческий, есть Единородный Сын Божий, Которого Бог послал спасти мир (Ин 3:13–17); и Никодим должен был понять, что вознести Сына Человеческого – значит распять Его. Вскоре после того на вопрос учеников Иоанна, почему не постятся Его, Иисуса, ученики, Он ответил, что придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься в те дни (Лк 5:35). Под этими днями Он, несомненно, разумел дни взятия Его под стражу, суда над Ним, распятия, погребения и пребывания Его во гробе. И так постоянно Он говорил о предстоящей Ему смерти; фарисеям и народу Он говорил об этом притчами, а Апостолам много раз объяснял прямо и вполне понятно. Следовательно, смерть не могла быть и не была для Него неожиданностью. Сознавая Себя Сыном Божиим, Он всегда говорил, что творит не Свою волю, но волю пославшего Его Отца. Он знал, что Ему надлежит пострадать и умереть по воле Отца Его, и потому не только отклонил просьбу Петра пожалеть Себя, но даже назвал эту просьбу сатанинской, как противную воле Божией (Мф 17:22–23). Оставляя храм с тем, чтобы больше и не возвращаться в него, Он говорил о неизбежности Своей смерти, а чтобы выразить эту мысль удобопонятнее для слушателей, Он сравнил Себя с пшеничным зерном, которое сеется в землю для получения от него урожая; и как зерну этому надлежит умереть, чтобы принести плод, так и Ему, Христу, надлежит пострадать, чтобы спасти мир и тем исполнить волю Отца. Продолжая Свою речь о неизбежности Своей смерти, Он сказал: когда Я вознесен буду от земли (то есть когда буду распят), всех привлеку к Себе; и это будет судом миру сему: Ныне суд миру сему; ныне князь мира сего изгнан будет вон (Ин 12:24, 31–32).
Таким образом, страдания, смерть и Воскресение Христа последовали по воле Отца, и Христос добровольно отдался во власть мира. Но зачем же, для чего Богу угодно было, чтобы Христос был распят?
На этот вопрос едва ли кто может дать положительный ответ, ибо никто не может знать воли Божией, если она не открыта людям. Мы можем только предполагать, можем только представлять различные соображения, более или менее основательные, но утверждать ничего не можем; да и предположения наши по этому вопросу мы можем строить только на тех, хотя бы и не прямых, указаниях, которые содержатся в записанных Евангелистами словах Иисуса Христа.
Мы знаем, что Христос пришел не судить мир, но спасти его, а чтобы спасти людей от греха, надо было разъяснить им, что такое грех. Мы знаем также, что Христос возвестил людям волю Божию и сказал, что всякое, даже малейшее отступление от этой воли, всякое действие, слово и даже желание, не согласное с нею, составляют грех. Но этого недостаточно было для спасения людей от греха; надо было еще, чтобы люди поверили Христу, что Он действительно знает волю Божию и проповедует ее, а не Свою волю, и чтобы, поверив Ему, подчинились этой воле, покаялись, перевоспитали себя и начали новую жизнь. Но люди ко времени Пришествия Христа так погрязли в грехах, так низко пали нравственно, что принесенное Христом слово Божие, слово любви не вмещалось в них, и в их сердцах не было места для Бога. Чтобы поверить Ему, что Он говорит действительно слова Божии, надо было поверить Ему, что Он – Сын Божий. Сам Христос сознавал это и на вопрос, что нам делать, чтобы творить волю Божию, отвечал: «Веровать в Того, Кого Он послал (Ин 6:29), веровать, что Христос есть действительно Сын Божий». Но этому верованию мешало Его человечество. Не плотник ли Он, сын Иосифов, Которого отца и Мать мы знаем? и братья Его… и сестры Его не все ли между нами? как же говорит Он, что сошел с небес? (Мк 6:3; Ин 6:42; Мф 13:55–56). Вот какие вопросы смущали и волновали слушателей Христа, когда Он говорил им о Своем Божестве. Не вмещая в себя этих слов, не понимая их, мир и не поверил Ему.
Евреи готовы были признать в Нем своего, измышленного книжниками, Мессию как земного царя-завоевателя, покорителя им всех народов; но Сына Божия признать в Нем не могли, потому что и не ждали пришествия Его. Чудесно насыщенная в пустыне толпа народа хотела насильно взять Его, вести в Иерусалим и там заставить Его объявить Себя Царем Израилевым. Но Он, понятно, уклонился от такого намерения народа, ибо искушение земными царствами Он отверг еще перед началом Своего служения. И что же? Та самая толпа, которая хотела провозгласить Его своим Царем, сейчас же отвернулась от Него, как только узнала от Него, что Он не тот Мессия, какого ждут евреи. Мало того, что отвернулась, но даже весьма непочтительно спросила Его: «Ты-то что делаешь, чтобы мы могли поверить Тебе, что Ты говоришь правду?» (Ин 6:30). Народ увлекался чудесами, которые творил Христос, и не упускал случая воспользоваться Его чудотворной силой. Многие думали, что Он только медлит объявить Себя Царем и откладывает это до наступления праздника Пасхи. И, когда Он принял торжественное чествование Его как Сына Давидова, Царя Израилева, то народ пришел в восторг и встречал Его победными криками – осанна! А когда Он, вступив в Иерусалим и храм, не принял царской власти, а скромно, пешком ушел со Своими Апостолами в Вифанию, то наступило полное разочарование; и первосвященники с фарисеями воспользовались этим настроением народа, уверили его, что Иисус обманщик, и довели народ такими уверениями до того, что он через четыре дня кричал Пилату: распни, распни Его! Да, народ не поверил Христу, что Он Сын Божий, а с тем вместе не поверил и тому, что Он проповедовал волю Божию; не приняв же слово Иисуса за слово Божие, мир не мог и спастись; а если, при таких обстоятельствах, мир не мог спастись, то, следовательно, и назначение Христа не было бы выполнено. Вот почему потребовались другие меры для вразумления мира.
