Василий Ирзабеков - Тайна русского слова. Заметки нерусского человека

Мост к Христову всечеловечеству

Гоголю вторит преподобный Иустин Попович в своем замечательном труде «Достоевский о Европе и славянстве»:

« Национализм, освященный и просвещенный Богочеловеком Христом, становится евангельским мостом ко Христову всечеловечеству. Только освященное и просвещенное Христом славянство обретает свое непреходящее значение в мировой истории и через всеславянство ведет к всечеловечеству. Все, что является православным, стремится к одной цели: к братскому объединению всех людей посредством евангельской любви и жертвенного служения всем людям ».

Стать русскими… Это, наверное, еще осознание нами, сегодняшними, величия и мудрости государственного устроения той России, которую мы утратили. Взять, к примеру, тот же национальный вопрос: главным, определяющим считалось вероисповедание отдельно взятого гражданина империи. Еще менее ста лет тому назад народы, населяющие необозримые просторы Российской Империи, различались как православные, мусульмане и нуден, а не как русские, башкиры или евреи. И это совершенно справедливо, чего не скажешь о нашем времени.

Отчетливо это проиллюстрировала досадная ситуация, возникшая лично у меня во время последней переписи населения. Ранним утром к нам в квартиру пожаловали два счетчика (две милые смущенные девушки), которые предложили нам с женой заполнить анкеты. Изучив их, я, увы, не обнаружил графы «вероисповедание», чем и поделился с гостьями, предложив дописать недостающую графу от руки. В ответ услышал, что анкета в таком виде будет считаться недействительной. Жаль. Надоело постоянное манипулирование средств массовой информации с численностью православных верующих в нынешней России, доходящее нередко до абсурда. А ведь, казалось бы, чего проще: внеси соответствующую графу в анкету переписи – и будет положен конец спекуляциям. Да одно это придало бы мероприятию общегосударственного масштаба высокий смысл.

Спрашивается, зачем оно тогда вообще понадобилось, вобравшее в себя столько людских и финансовых ресурсов, а на деле обернувшееся актом малодушия властей?! А ведь нам пытались внушить важность переписи, говоря, что полученные в ее результате данные помогут, дескать, улучшить жизнь граждан нашей страны. В качестве конкретного примера звучали, в частности, обещания оптимизировать на основе полученной информации график работы городского транспорта. Между тем как толпился народ на транспортных стоянках, так толпится и поныне…

Когда поведал об этой истории в одной аудитории, получил из зала любопытную записку: «В Казахстане во время переписи включили графу ''вероисповедание оказалось, что православных на несколько процентов больше. После этого соответствующей графы в российской переписи уже не было». Не знаю, так ли оно было на самом деле, только, рассуждая об этом сегодня, невольно вспоминаешь трагические события отечественной истории семидесятилетней давности. В переписи населения СССР, которая состоялась в печально памятном 1937 году, графа «вероисповедание» все же была (!). Но именно она повергла безбожные власти, с помпой отмечающие двадцатый юбилей учиненного ими государственного переворота, в состояние шока. Невероятно, но среди опрошенных половина горожан и две трети сельских жителей мужественно отнесли себя к Православию. Реакция властей последовала незамедлительно: все руководители переписи были немедленно расстреляны.

Споры о русском феномене возникли не сейчас и не с нами, похоже, отомрут. Со временем острота проблемы нисколько не притупилась, сегодня она актуальна как никогда. А потому в заголовок этой главы были вынесены автором слова Ф.М. Достоевского из «Дневника писателя». Его страстным призывом к своему народу, а по сути лаконичной емкой программой, хотелось бы ее и завершить: «… Если национальная идея русская есть, в конце концов, лишь всемирное общечеловеческое единение, то, значит, вся наша выгода в том, чтобы всем, прекратив все раздоры до времени, стать поскорее русскими и национальными ».

8. Евангелие для русского

Некогда Святые Отцы окрестили пятым Евангелием сотворенный Господом мир. Даже не будучи знакомыми с каноническими текстами Библии, рассуждали они, более того, не обладая элементарной грамотностью, можно тем не менее уверовать в Бога и в грядущее Воскресение, лишь… внимательно и любовно наблюдая окружающее нас: звездный небосвод над головой, солнце и луну, землю, по которой ходим и из которой произрастают колосья будущего хлеба, удивительные плоды и цветы, моря и реки, животных, птиц и рыб, населяющих эти стихии, причудливую смену времен года, дня и ночи, света и тьмы…

Именно таковым и был путь к вере в истинного Бога необычайно красивой и столь же скромной девушки Варвары, родившейся в IV веке по P. X. в Финикиии в богатой и именитой языческой семье, – будущей святой великомученицы. В житии ее так и сказано: «Желая постичь истину, она часто, и днем, и ночью, взирала на небо и была объята сильным желанием узнать, кто сотворил такую прекрасную высоту, ширь и светлость неба, внезапно в сердце ее воссиял свет Божественной благодати и открыл умственные очи ее к познанию неведомого для нее Единого Невидимого и Непостижимого Бога, премудро создавшего небо и землю… Так отроковица Варвара училась по творению распознавать Творца; и сбылись на ней слова Давида: "размышляю о всех делах Твоих, рассуждаю о делах рук Твоих” (Пс. 142, 5)».

Я же, многогрешный, дерзаю называть русский язык еще одним заветным Евангелием для русского человека. Ибо исконные слова его свидетельствуют нам – «Кто имеет уши слышать, да слышит!» (Мф. И, 15) о Господе Нашем Иисусе Христе, о том сокровенном, что является сердцевиной Его божественного учения. С этого начинались наши рассуждения, этому были посвящены страницы повествования, им же будем его понемногу завершать.

Радость страдания

Так, слова радость и страдание , как выясняется, являются однокорневыми, где буква «Т» есть подобие Креста. И в этом, только вдумайтесь, заложен величайший смысл.

Чтобы мы с вами имели в сердце своем самую великую радость, радость воскрешения распятого Христа и нашего чаемого, по Его несказанному милосердию, будущего воскрешения (а как же иначе, тогда и впрямь, по слову Апостола, «тщетна и вера ваша» – 1 Кор. 15, 14), – для этого Господь должен был пострадать на Кресте. Какое же утешение несут эти слова всем нам: тебе сегодня радостно – это очень хорошо, но не забывай – Чьим страданием куплена твоя радость. Тебе сейчас трудно, ты страдаешь? Потерпи, родной, потерпи, как терпел Он – и тогда страдание твое обернется радостью. И все это: и страдание, и радость – соткано воедино вкруг Креста, немыслимо без несения Креста.

А потому закономерно, что слово счастье почти не встречается в церковном обиходе: слышится в нем что-то сиюминутное, скоротечное – то, что сейчас есть. Хотя если заглянем в «Словарь» Даля, то обнаружим версии: со-частье – доля, пай, а также случайность, желанная неожиданность, удача; а еще: благоденствие, благополучие, земное блаженство, желанная насущная жизнь, без горя, смут, тревоги; покой и довольство; вообще, все желанное, все то, что покоит и доволит человека, по убеждениям, вкусам и привычкам его .

Мы же припомним, сколько любимых нами икон содержат в себе емкое слово радость: «Нечаянная радость», «Трех радостей», «Всех скорбящих радость»… « Радуйся, Радосте наша!.. » – поем мы в умилении Богородице нашей. Радостью буквально преизобилуют Священное Писание, церковные службы, акафисты святым. В той или иной форме понятие это встречается на его страницах около восьми сотен раз, в то время как счастье – всего лишь 12. Вот и Господь, беседуя с учениками, предваряет заповедь о любви словами: « Сие сказал Я вам, да радость Моя в вас пребудет и радость ваша будет совершенна .» (Ин. 15,11). Придет черед – и святой апостол Иоанн Богослов вторит словам Божественного

Учителя: «И сие пишем вам, чтобы радость ваша была совершенна» (1 Ин. 1,4). «Се бо явися Христом радость всему миру!» – слышим мы в Пасхальном песнопении. Именно радость, а не счастье.

Радостью-радугой окрасилась лазурная небесная твердь за много тысячелетий до Рождества Христа, знаменуя собою великое прощение рода человеческого, дарованного Ною и его потомству как обетование того, что не будет больше гибельного потопа. И это была истинная победа – то, что приходит по беде, по ее окончании.

Между тем с понятием твердь тоже все непросто. Помню, как ребенком, впервые услышав его, воспринял это слово как обозначение чего-то твердого, очень прочного. Ведь это так очевидно, оно само за себя говорит, только вслушайтесь! Но и много лет спустя, впервые взяв в руки Библию и наткнувшись буквально в первой же главе на фразу: « И назвал Бог твердь небом » (Быт. 1, 8), не мог отделаться от чувства какой-то неправильности. С детства я хорошо знал, что называется небом: не раз запускал в него воздушных змеев, отчаянно прыгал в него с крыши, раскрыв над головой старый зонт, позже не раз летал по нему на самолете – и мог свидетельствовать, что ничего твердого в нем нет. Одна пустота да облака. Словом – зыбь. А тут – твердь! И только в Церкви, да и то не сразу, пришло, наконец-то, понимание того, что зыбко-то как раз здесь, на земле, которая кажется такой твердой и надежной, но которая на самом деле весьма условна, потому как преходяща.

Не случайно Господь Сам сказал, что «небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут» (Мф. 24, 35). А твердь, то самое Небо, – вечно. Как вечно Царствие, названное Его именем, куда Господь вознесся на глазах своих изумленных учеников, обещая вернуться. И ничего прочнее, ничего тверже Неба – нет, да и быть не может. И каждый из нас чает обрести надежную почву не на этой, преходящей, а на той, незыблемой, Тверди. Иначе – смерть. То, что смердит.