Майкл Бейджент - Бумаги Иисуса
«Остальные (ученики, видя) его (любящим) Марию, сказали ему: Почему ты любишь ее более всех нас? Спаситель ответил им, он сказал им: Почему не люблю я вас, как ее?
Слепой и тот, кто видит, когда оба они во тьме, они не отличаются друг от друга. Если приходит свет, тогда зрячий увидит свет, а тот, кто слеп, останется во тьме».[174]
Иисус подразумевает, что Мария способна «увидеть свет», а остальные ученики нет. Другими словами, она, в отличие от других, до конца понимает, чему учит Иисус.
Этот аспект подчеркивается и в другом древнем тексте, найденном на территории Египта, Евангелии от Марии. Здесь ученики Иисуса желают учиться, и Петр спрашивает Марию Магдалину:
«Сестра, ты знаешь, что Спаситель любил тебя больше, чем прочих женщин. Скажи нам слова Спасителя, которые ты вспоминаешь, которые знаешь ты, не мы, и которые мы и не слышали».
И Мария отвечает:
«То, что сокрыто от вас, я возвещу вам это».[175]
Но мужчин не устраивает ее объяснение, и Андрей заявляет:
«Что касается меня, я не верю, что Спаситель это сказал. Ведь эти учения суть иные мысли».
Недовольный Петр позволяет себе заметить об Иисусе:
«Разве говорил он с женщиной втайне от нас, неоткрыто? Должны мы обратиться и все слушать ее? Предпочел он ее более нас?»[176]
Именно здесь кроется источник проблемы: взаимоотношения Иисуса и Марии тесно связаны с тайнами, касающимися Иисуса, которые Церковь изо всех сил пыталась и пытается скрыть. Эти тайны ученики Иисуса, изображенные в Евангелии от Марии, сознательно игнорировали и отрицали.
Что же это за тайны? И кем на самом деле был Иисус?
Мы должны вернуться во времена Римской империи к раздираемой противоречиями Иудее, чтобы задать конкретные вопросы и найти более точные ответы, чем те, которыми мы удовлетворялись до сих пор.
Мы должны вернуться в Иерусалим.
Глава 7
Переживший распятие
Иисус въехал в Иерусалим на осле. Этот факт выглядит случайным. Еще раньше, по пути из Иерихона в Иерусалим на праздник Пасхи, Иисус остановился на Масличной горе.
Он попросил двух своих учеников найти для него осла. Для него это было важно, и Матфей объясняет нам, почему: «…да сбудется реченное через пророка».[177] К сожалению, краткая реплика Матфея больше скрывает, чем объясняет. Попробуем немного раскрыть ее.
Пророки Ветхого Завета очень много говорили о мессии. Они подробно описывали, как он прибудет в Иерусалим, чтобы занять престол и освободить свой народ. Они также рассказывали, как именно он будет действовать: пророк Захария предсказывает, что царь Израиля прибудет в Иерусалим с триумфом, но в то же время скромно – на таком презренном животном, как осел.[178] Иисус действовал в точном соответствии с этим предсказанием. В тот день, когда он появился в Иерусалиме, толпы людей собрались у ворот города и на улицах, ведущих к Храму. При его приближении они кричали: «Осанна Сыну Давидову!» Прибытие Иисуса в Иерусалим быстро превратилось в общественное событие. Толпа заполнила улицу перед ним. Множество людей следовали за ним, образовав некое подобие процессии. В самом городе царила суматоха. Совершенно очевидно, что и население, и власти знали, что происходит, и понимали всю важность этого события. Перед ними был обещанный освободитель Израиля, направляющийся по улицам Иерусалима к Храму, где власть должна была – по крайней мере, они на это надеялись – перейти к нему.
Чтобы люди знали об этом событии, их должны были предупредить заранее, однако в Новом Завете ничего не говорится, каким образом это могло произойти. Шумное ликование толпы описывается таким образом, чтобы мы посчитали его стихийным, но можно не сомневаться, что о прибытии Иисуса было объявлено заранее и что шумные приветствия носили организованный характер.
Слабый намек на такую подготовку содержит Евангелие от Иоанна. Евангелист сообщает, что многие люди, пришедшие в Иерусалим на праздник Пасхи, «искали Иисуса» и спрашивали друг друга, придет ли он на праздник в Храм, потому что всем было известно, что первосвященники издали указ о его аресте.[179] Очевидно, его уже рассматривали как угрозу существующей власти. Далее Иоанн рассказывает, что в тот день, когда горожане услышали, «что Иисус идет в Иерусалим», они взяли в руки пальмовые ветви и пошли встречать его.[180] Его явно ждали – и неприятностей тоже.
Иисус вместе со своей все время увеличивавшейся свитой, заполонившей улицы, двигался к Храму, где он – этот инцидент хорошо известен – изгнал из Храма менял. Этот поступок также должен был продемонстрировать одну из примет царя Израиля, тешиха, о которой рассказывали пророки. Исайя называл Храм чистым «домом молитвы»,[181] а Иеремия приводил слова Господа: «Не соделался ли вертепом разбойников в глазах ваших дом сей, над которым наречено имя Мое?»[182] Это пророчество прямо цитируется Матфеем.[183] Отрицать это невозможно: Иисус прибыл в Иерусалим намеренно и вел себя так, чтобы предстать в образе избранного мессии Израиля, помазанного царя, приход которого предсказали пророки.
Он знал это. И ничего не скрывал.
Однако все мессии по определению являются помазанниками Божьими. Когда же был помазан Иисус? В Евангелиях от Матфея, Марка и Луки ничего не говорится о помазании до прихода в Иерусалим, и поэтому, если судить только по этим текстам, Иисус, строго говоря, еще не был мессией. Более того, по свидетельству этих Евангелий он только собирался сделать свое заявление, и для этого ему требовалось признание и поддержка народа.
Далее нам рассказывают, что после того, как Иисус изгнал менял из храма, к нему за исцелением подошли слепые и хромые, а дети закричали: «Осанна Сыну Давидову!» Так в третий раз исполнились требования, предъявляемые к мессии: он должен исцелить увечных и быть признан детьми. В Псалме 8 сказано: «Из уст младенцев и грудных детей Ты устроил хвалу».[184] Книга мудрости Соломона добавляет, что «мудрость открывает уста немым и дает речь младенцам».[185] Матфей свидетельствует, что сам Иисус в споре ссылался на эти тексты.[186] Затем, после третьей демонстрации отведенной ему роли, Иисус покидает город и уходит в Вифанию, где проводит ночь.
Утром он возвращается в Иерусалим. На этот раз он начинает проповедовать в Храме, рассказывая притчи народу, который собирается, чтобы послушать его. Это раздражает враждебно настроенных священников, которые внимательно следили за всеми его действиями. Именно на второй день произошло главное событие, напрямую связанное с важнейшей проблемой Иудеи – вопросом об уплате налогов римскому императору.
Иисус прекрасно ориентировался в политической ситуации в Иудее, находившейся под властью римлян. Составители Евангелий тоже понимали деликатность этого вопроса. По свидетельству Матфея, фарисеи и сторонники Ирода – обе эти партии поддерживали проримскую власть – подошли к Иисусу и прямо спросили: «…позволительно ли давать подать кесарю, или нет?»[187]
Следует признать, что это был провокационный вопрос. А если рассматривать в контексте тогдашних событий, то даже взрывоопасный. Это был вопрос об уплате налогов, послуживший поводом к восстанию 6 г. н. э., которое возглавил Иуда Галилеянин; это восстание стало началом кровопролития, продолжавшегося пятьдесят лет. Для зелотов – а также многих менее фанатичных евреев – налог был символом угнетения со стороны Рима. Можно не сомневаться, что Иисус понимал, какими последствиями чреват ответ на этот вопрос. Он должен был проявить осторожность, потому что любой ответ приводил к конфликту с одной из политико-религиозных партий. Ответив положительно, он восстанавливал против себя зелотов, а отрицательный ответ вызвал бы неодобрение римлян и тех священников, которые их поддерживали.
Как же поступил Иисус? Ответ нам хорошо известен. Иисус попросил принести монету. Ему дали римский динарий. Он взглянул на монету:
«И говорит им: чье это изображение и надпись? Говорят Ему: кесаревы. Тогда говорит им: итак отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу».[188]
В то время и в том месте это был не просто мудрый и остроумный ответ – нечто вроде цитаты из речи современного политика, – но беспрецедентный и провокационный вызов зелотам.
Представьте себе проблему: зелоты, целью которых было освобождение из-под власти Рима, устроили династический брак между Иосифом, потомком Давида, и Марией из рода священника Аарона, чтобы у них родился ребенок, Иисус «спаситель» Израиля – который одновременно являлся законным царем и первосвященником.
