Варсонофий Оптинский - Духовное наследие
— Да, такие искушения были и у преподобного Серафима, — сказал я.
— То — преподобный, а то — я, и молитва у меня слабенькая, а все-таки Господь помогает. Больше всего упражняюсь в Иисусовой молитве.
Я попросил указания, как ее совершать.
— Страшная это молитва, — отвечает пустынник, — очень не любит ее сатана и старается всеми силами отомстить тем, кто ее совершает. Без руководства эту молитву проходить опасно. Если хочешь начать, то начни с небольшого. Возьми четки — у тебя есть? По четочкам сто молитв Иисусовых в день с поклонами, хочешь земными, хочешь поясными, все равно. Такой раз был случай со мной, никому не рассказывал, а тебе расскажу.
— Отчего же мне такое предпочтение?
— Оттого, что ты будешь монахом и больше того... Стал я вечером на молитву, есть у меня не то что рогожа, а так себе, ковришко... Ну, стою я на коленях и вдруг чувствую — шевелится ковер. Все больше и больше, и поднимаюсь на воздух. Достигнул потолка, он раздвинулся, я поднялся на страшную высоту. Узенькой ленточкой виднелась Волга и Сура с нею, наш город казался совсем крошечным, подо мной расстилалась бездна. Господи! Если грохнусь, косточек не останется! Прильнул головой к своему коврику и стал молиться: "Господи, спаси меня, Господи, помози мне!". Поднимаю голову и вижу, что я опять в своей калии.
Много и других искушений пришлось вытерпеть старцу. Иисусова молитва есть необходимейшее оружие в деле нашего спасения. Но кто берется за нее, должен ожидать искушений и приготовиться к борьбе внутренней, к борьбе с помыслами. Бесы не любят Иисусовой молитвы и всячески мстят человеку, бьющему их этим бичом. Они начинают нашептывать ему (конечно, невещественными устами) всевозможные сомнения: как это доказать, какой смысл в этом, это неправда, этому никто не верит, это обман и т.д. Чем же бороться подвижнику с этими помыслами? Непринятием их? Но легко сказать — не принимать помыслы. Выполнить это дело настолько нелегко, что борьбу с помыслами Господь принимает за мученичество.
Хотя молитва Иисусова требует от человека труда, она же несет с собой высокие утешения.
В Оптиной при батюшке отце Макарии был один инок, часто приходивший за советом к старцу, по-видимому, с искренним желанием исправления. Старец сказал ему, что ближайший путь к усовершенствованию есть непрестанная Иисусова молитва.
— Отчего же именно эта молитва, батюшка, — возразил инок, — ведь о ней ничего в Евангелии не сказано.
— А ты читаешь Евангелие?
— Как же, каждый день по главе.
— Ну, если читаешь, то должен помнить слова Спасителя: "...Именем Моим бесы ижденут..." (Мк. 16,17).
— Помню, помню эти слова! Значит, они и сказаны о молитве Иисусовой?
— Ну, конечно, в этой молитве и призывается имя Иисусово.
Инок начал говорить молитву Иисусову. Через некоторое время приходит он опять к отцу Макарию с печалью.
— Ну что, брат? — спрашивает старец.
— Прохожу, отче, Иисусову молитву, но какая может быть от нее польза, если я произношу ее только устами, сам не понимая, что говорю, ум все бегает в сторону.
— Ты не понимаешь, — возразил старец, — зато бесы понимают и трепещут. Успокойся, брате, и по силе продолжай молитву.
Прошло немного времени после этой беседы, и инок приходит к батюшке. С радостью он сообщает, что Иисусова молитва открывает ему тайны Божии. Старец возразил ему: "Не обращай внимания и не придавай этому значения". Вскоре опять инок сообщил отцу Макарию о тех же духовных дарованиях, которые дает молитва Иисусова, и снова старец запретил ему придавать этому значение. Другим же отец Макарий сообщил, какой великой милости Божией сподобился брат в такое короткое время. Ему возразили, что вот такой-то много лет совершает Иисусову молитву, а откровений не имеет. От чего это? От недостатка смирения. Сам Христос кроток и смирен сердцем. С приобретением смирения мы достигаем полного спокойствия душевного. Известен исторический пример о светлейшем князе Меншикове. Был он из простых и торговал оладьями. Однажды Петр увидел его и стал покупать у него оладьи. "Ты знаешь, кто я?" — спросил у него Петр. "Нет, не знаю", — ответил Меншиков. "Я — царь Петр". — "Теперь знаю". Таково было первое знакомство. Петр заметил в Меншикове необыкновенный ум и выдающиеся способности к военной службе, приблизил его к себе, и Меншиков занял первое место при Дворе. Но высшей славы достиг Меншиков при императрице Екатерине I, при которой он самодержавно управлял государством, так как сама императрица, не имевшая на то подготовки, не вмешивалась в дела правления. Но вот над Меншиковым разразилась гроза. Он уже думал твердой ногой стать у престола, и дочь его была помолвлена с Петром II, поминали на ектениях, как вдруг он попал в опалу. Был над ним наряжен суд, по которому, лишенный всего состояния, он был сослан в Березов. Жена его только доехала до Казани и умерла от горя. Ее могила в Казани существует и поныне. Меншиков же остался тверд. В Березове сделали для него меховую юрту, и стал он жить в ней вместе с остальными членами семьи. Здесь он познал Промысл Божий, ведущий его ко спасению, и начал он с увлечением читать Псалтирь. "Благо мне, яко смирил мя еси... Господи" (Пс. 118, 71), — часто говорил прежний властелин. В ссылке он прославил Бога и начал ощущать такие духовные радости, о которых прежде не имел понятия.
Наверно, если бы ему теперь предложили вернуться к прежней жизни, он не согласился бы. Меншиков умер как праведник, и в Сибири его считают святым. Это по внешнему суждению великое несчастье доставило ему вход в Царство Небесное, которого он, наверное, не достиг бы, находясь в славе. В Евангелии говорится: "Блажени есте, егда поносят вам..." (Мф. 5, 11). На первый взгляд кажется странным: какое тут блаженство? Бранят, возводят клевету — ведь это одна скорбь! Но нет, это — блаженство, если терпеть во имя Христово. Одного старца спросили, как он относится к поношениям.
— Со скорбью, — ответил тот.
— Неужели и тебя трогают поношения?
— Нет, — отвечал старец, — за себя я радуюсь, но скорблю за тех, которые слышат эти поношения, потому что они лишаются той пользы, которую могли бы получить от Господа через меня, грешного.
Это враг научает злословить рабов Божиих, чтобы отвлечь от них людей. Действительно, врагу выгоднее сего, когда люди бегут от светильников Божиих и пребывают во тьме. Происки врага бывают и у нас в Оптиной. У отца Макария, несмотря на его святую жизнь, было много недоброжелателей из скитян. Бывали такие случаи: приедут из Москвы богатые купцы на тройках (железной дороги тогда не было) к батюшке отцу Макарию. Подъезжают к скиту и спрашивают:
Где живет известный отец Макарий?
— У нас такого нет, — отвечают ему.
— Как же такого нет, а нас именно и послали к отцу Макарию.
— Макариев-то в монастыре много, которого же вам?
— Да это Оптин скит?
— Оптин, Оптин!
— Ну как же, тогда нет сомнения, что здесь живет отец Макарий.
— Ах, вам, верно, иеромонаха Макария? Есть, есть, только зачем это вы к нему приехали, никакой пользы от него не получите, не советуем к нему идти.
Озадаченные такими словами, купцы, выругавшись, поворачивали обратно. Некоторые иноки с негодованием передавали отцу Макарию о подобных случаях и говорили:
— Как вы, батюшка, таких монахов терпите? Да их метлой надо гнать из монастыря. Если уж вам все равно, так обитель лишается помощи. Ведь среди купцов были богатые фабриканты. Мы же живем милостыней.
— Успокойтесь, — отвечал обычно отец Макарий, — иноки тут ни при чем, значит, не дорога этим людям быть у меня; кого Бог посылает, тот меня найдет.
Сильно работает диавол, желая отвлечь людей от служения Богу, и в миру он достигает этого легко. В монастыре же ему труднее бороться; оттого дух злобы так ненавидит монастыри и всячески старается очернить их в глазах людей неопытных. А между тем не погрешу, если скажу, что высшего блаженства могут достигнуть только монашествующие. Спастись в миру можно, но вполне убелиться, отмыться от ветхого человека, подняться до равноангельской высоты, до высшего творчества духовного в миру невозможно, то есть весь уклад мирской жизни, сложившийся по своим законам, разрушает, замедляет рост души. Потому-то до равноангельской высоты вырастают люди только в лабораториях, называемых монастырями.
У батюшки отца Амвросия был в миру друг, очень не сочувствующий монахам. Когда отец Амвросий поступил в монастырь, тот написал ему: "Объясни, что такое монашество, только, пожалуйста, попроще, без всяких текстов, я их терпеть не могу". На это отец Амвросий ответил: "Монашество есть блаженство". Действительно, та духовная радость, которую дает монашество еще в этой жизни, так велика, что за одну минуту ее можно забыть все скорби житейские, и мирские, и монашеские. Лучшие писатели наши сознавали всю суету мирской жизни и стремились душою в монастырь. Например, Гоголь, Пушкин, Лермонтов, Тургенев. Главную героиню своего романа "Дворянское гнездо" Тургенев помещает в монастырь. Вспомните Лизу! Шекспир в "Гамлете" высказывает свой взгляд на мир и монастырь. "Мир — это сад, заросший сорными травами, — говорит Гамлет Офелии, — иди в монастырь. Если ты будешь белее снега, что на горных вершинах, и тогда мир забросает тебя грязью". В этом преклонении перед монастырем видно стремление к высшему идеалу, которого желали достигнуть многие поэты и художники и не гали. Огромное большинство наших лучших художников и писателей можно сравнить с людьми, пришедшими в церковь, где служба началась и храм полон народа. Встали такие люди у входа, войти трудно, да они и не употребляют для этого усилия, кое-что из богослужения доносится и сюда: "Херувимская песнь", "Тебе поем", "Господи, помилуй". Так постояли, постояли и ушли, не побывав в самом храме. Так поэты и художники толпились у врат Царства Небесного, но не вошли в него. А между тем как много было дано им для входа туда! Души их как динамит вспыхивали от малейшей искры, но, к сожалению, они эту искру не раздували, и она погасла. Мысли поэта, выраженные в его произведениях, — это его исповедь, хотя сам писатель и не сознает этого. Для примера возьмем хотя бы стихотворение Лермонтова:
