по Зарину С.М. - Православная аскетика
Таким образом, в плотских страстях (чревоугодия и блуда) человек сознательно и свободно свою естественную потребность обращает в повод и источник самоуслаждения и самоугождения, простирая ее до полного извращения и преобладания над всеми остальными сторонами своей природы, т. е. руководится началом грубого эгоизма, извращенного самолюбия. Истинно-христианское воздержание от пищи, а равно и в половом отношении, в отличие от воздержания языческого и философского, предполагающих отрицательное отношение к телу и материальному миру, совершается ради любви к Господу, в целях освящения своего тела, как храма Святого Духа, вообще для приобщения к Царству Небесному.
РАЗБОР СТРАСТЕЙ: СЕРЕБРОЛЮБИЕ, ГНЕВ, ПЕЧАЛЬ, УНЫНИЕ
При анализе так называемых душевных страстей проявления эгоизма и себялюбия могут казаться утонченнее, но тем не менее именно в душевных страстях эгоизм возводится в верховный принцип жизни, человеческое «я» становится мерой всех вещей.
В аскетической схеме главных страстей из душевных на первом месте поставляется сребролюбие по причине его ближайшей связи с плотскими страстями, а также его материального объекта. Страсть сребролюбия состоит в ненасыщаемом, бесконечном увеличении внешних благ. Эти стремления никоим образом не могут быть выведены из сущности жизни, т. к. опыт показывает, что к потребностям природы по существу принадлежит лишь ежедневное вкушение пищи и пития. Вот почему, по мысли преп. Иоанна Кассиана, сребролюбие «не имеет в человеке природного начала». Оно происходит из ложного понимания человеком своего истинного, верховного, самоценного блага, а также из превратного практического отношения к внешним благам. Уклоняясь от истинного и безусловного блага к благу низшему, условному, человеческая воля центр тяжести своих стремлений полагает не в невещественной красоте, а в веществе, возводя его в непринадлежащее ему достоинство высшего блага. Следовательно сущность страсти сребролюбия состоит в порабощении воли и всего строя душевной жизни материальными благами.
Согласно аскетическому учению, все дело во внутреннем отношении к материальным благам. Внешнее обладание даже большим имуществом само по себе не говорит о присутствии страсти корыстолюбия в душе владельца. По словам преп. Максима Исповедника, из приобретающих имение некоторые приобретают его бесстрастно, почему и, лишаясь, не скорбят. С другой стороны, полная нищета может таить в себе самое сильное ее господство. По словам преп. Иоанна Кассиана, «возможно и неимущему денег не быть свободным от болезни сребролюбия». Святой Отец из монашеской практики приводит случаи пристрастия иноков к маловажным и малоценным вещам, так что забота о них значительно превышала их страсть ко всем прежним богатствам. преп. Исаак Сирин пишет: «Не думай, что одно приобретение золота и серебра есть любостяжательность; она есть приобретение чего бы то ни было такого, к чему привязана воля.» По учению преп. Максима Исповедника, есть три причины любви к богатству: сластолюбие, тщеславие и неверие. Сластолюбивый любит серебро, чтобы с помощью его наслаждаться, тщеславный — чтобы прославиться, а неверующий, — чтобы скрыть и хранить его, боясь голода или старости, или болезни, или изгнания и более надеясь на него, нежели на Бога Создателя и Промыслителя всякой твари. Человек, подверженный страсти сребролюбия, все свои силы, способности, таланты употребляет на приобретение земных благ, и только с этой точки зрения смотрит на свои отношения ко всему окружающему и даже к Богу. Таким образом, в страсти сребролюбия гибельно в нравственном отношении порабощение воли материальным благам, которое сообщает всей жизни человека и всем его отношениям превратный эгоистический характер.
Господство страсти сребролюбия очень часто, если не всегда, ведет за собой возникновение страсти гнева. Эта страсть всеми аскетами относится к числу особенно губительных пороков, считается гораздо более опасной, чем предыдущие, поскольку гнев оказывает крайне гибельное влияние на духовную жизнь человека. Психологической основой гнева является самолюбие, т. к. он вызывается различными внешними препятствиями, которые встречаются человеку на пути осуществления его личных целей, когда его воля приходит в столкновение с другой, не подчиняющейся ей, волей, когда человек встречает, мнимо или действительно, несправедливое к себе отношение других людей. В качестве основной, существенной черты аффекта гнева в аскетической письменности выдвигается стремление отомстить обидчику. В учении Самого Христа Спасителя изображены разные степени развития гнева, причем осуждению подлежит не только крайняя ненависть, но даже бранные слова в адрес другого человека, т. е. стремление унизить его (Мф.5:21–22). Внешне гнев обнаруживается в словах, действиях и поступках, движимых ненавистью, и по своим тенденциям и последствиям оказывается явлением разрушительным. Его внутреннее свойство соответствует внешнему проявлению, являясь, по выражению свт. Василия Великого, «внутреннею бурей смятенного духа», или, по определению Евагрия, «кратковременным бешенством». В религиозно-нравственном отношении господство в человеке гнева свидетельствует вообще о недостатке в нем любви к Богу и ближнему, и в частности исключает возможность присутствия в его душе терпения, кротости, смиренномудрия, милосердия, и не позволяет человеку совершать молитвенный подвиг.
Источник возникновения и развития страсти гнева с нравственно-психологической точки зрения заключается в извращении направления силы сердечного возбуждения человека, которая, по выражению свт. Василия Великого, именуется «нервом души». Эта способность в неповрежденном виде присуща богоподобной природе человека. Благодаря ее присутствию человек не только понимает различие добра и зла, но и живо его чувствует, переживая несокрушимое рвение к добру и пламенную ненависть, отвращение ко злу. Именно эта сила сообщает душе необходимую напряженность энергии на пути духовно-нравственного совершенствования, стойкость и мужество в борьбе со злом, в том числе с внутренним. Однако, эта сила действует в человеке должным образом только тогда, когда он руководится любовью к Богу и ближнему. В таком случае она представляет собой ревность о Боге, направленную против греха вообще и его возбудителей — демонов. При этом ее качествами являются благоразумие и справедливость. Человек переживает негодование в добром смысле слова, и вместе с тем скорбь о человеке-грешнике. При эгоистическом направлении жизнедеятельности человека происходит склонение душевной силы человека, его «нерва души», к худшему. Вся сила сердечного возбуждения расходуется по поводу личных неудач обыденного существования человека, его столкновений, обид и огорчений. Таким образом, страстное состояние, имеющее в основе господство чувственного эгоизма в телесных страстях и привязанность к материальным благам в страсти сребролюбия, достигает своей наивысшей интенсивности и бурной стремительности именно в гневе.
Вследствие порабощения воли страстям происходит непроизводительная растрата душевных сил человека, что неизбежно приводит к патологическим состояниям печали и уныния. По аскетическому учению, печаль возникает вследствие неудовлетворенности страстных желаний, или неполного их удовлетворения, не доставляющего удовольствия. Сущность страсти уныния в совершенном расслаблении и угнетении души человека. Гибельность этой страсти состоит в том, что она, будучи противна христианскому настроению любви к Богу и ближним, решительно с ним несовместима. Преп. Иоанн Кассиан пишет, что страсть уныния, овладев человеком, «не позволяет ему ни совершать молитвы с обычной ревностью сердца, ни с пользой заниматься чтением Священного Писания, ко всем обязанностям трудов или богослужения делает нетерпеливым и неспособным, погубив всякое спасительное предприятие и возмутив постоянство сердца.» В унынии человек не в состоянии с обычной приветливостью принимать посещение даже любезных и близких лиц; чтобы они ни высказали ему в приличном разговоре, все ему представляется неудобным и лишним, сам же он не может дать им деликатного, любезного ответа.
По учению святых отцов-аскетов в страсти уныния получает ложное направление такое настроение человека, психологическая основа которого содержится в природе человека как полезное средство. Познавая истинное благо, с одной стороны, и сознавая порочность собственной жизни, а также наблюдая грехи ближних, с другой, человек все яснее и глубже сознает бедность человеческого естества вообще. При этом он, что самое главное, приходит, по выражению свт. Григория Нисского, в «чувство худости» реального состояния своей собственной личности. От этого человек переживает чувство недовольства своим состоянием, поскольку оно является препятствием в деле достижения единственно ценной для него цели — богообщения. Такая печаль по Богу, т. к. она именно Бога имеет своим религиозно-нравственным основанием, служит живым и постоянным стимулом религиозно-нравственного совершенствования. Но эта полезная, правильная печаль, регулируемая разумом, который поставляет человека в должные отношения к Богу, изменяется на противоположную и превращается в страсть в случае, если человек не Бога имеет верховной целью своей жизни, но себя самого признает центром самостоятельного бытия. В таком случае печаль имеет характер безысходной, мрачной, безнадежной тоски, приводящей человека к апатии, к бездеятельности в духовно-нравственном отношении.
