Владимир Серкин - Шаманский Лес
— Узоры снежинок, кристаллы льдов и все кристаллы устроены также, как ты или я. Разглядывая кристаллы, многое узнаю о людях.
— В каком смысле?
— Твое тело состоит из таких же узоров, сознание тоже.
— Взрослыми мы это забыли?
— Взрослыми мы перестали доверять чувствам как дети. А рационально мы это не узнали.
— Как мне узнать это рационально?
— Сначала смотри.
Через час я почувствовал, что узнал что-то новое. Это не внушение. Я действительно стал изредка видеть человека как кристалл.
13.12.2000
В самые морозы печку приходится протапливать каждые пять-шесть часов даже в хорошо оборудованной землянке Шамана. В моем домике — каждые три-четыре часа. А в постройках краболовов возле Магадана, наверное каждый час.
Эти постройки никогда не планируются, они уникальны. У меня накопился целый альбом фотографий такой бич-архитектуры.
Сначала на месте ночевки возле «удачных мест» строится летний навес, потом стены от ветра. «Слабые» места постоянно укрепляются и утепляются тем, что принесет море. К зиме навес еще подпирается, чтобы не провалило снегом, стены обиваются разномастными дощечками, вискозными мешками, подсыпаются, обматываются обрывками канатов... В следующие годы в случайном порядке появляются лари, пристройки, тамбуры. Рядом строится новый летний навес, чтобы не варить краба в землянке... Понимаю теперь, почему зимой добытчики живут и «крабят» в одном месте по двое-трое, хотя это невыгодно. Нужно собирать много дров и дежурить по ночам, топить печку.
Нам с Шаманом тоже приходится ходить по ледяному припаю за дровами. Припай твердый и ровный. Мы волочем по нему выбитый изо льда плавник, оставляя в снегу длинный извилистый след. На следующий день этот след бывает весь исчеркан поперечными полосками, которые вне следа встречаются довольно редко.
— Что за полоски?
— След зимних чаек.
— Какие чайки?!! Ветер тридцать метров при морозе тридцать градусов!
— Зимние чайки слишком тонки для ветра, он им не помеха.
— Почему я не видел ни одной?
— Они очень тонкие.
— Я бы видел хоть линии.
— Когда ты видишь обычную чайку снизу, у нее длинные широкие крылья. Но вот чайка летит прямо к тебе или от тебя. Ее крылья кажутся тебе тонкими, как листок бумаги. Зимние чайки еще раз в десять тоньше. Нужно долго и внимательно присматриваться, или иногда замечаешь их случайно.
— Их много?
— Не меньше летних.
— Почему же люди не знают о них?
— Охотники и рыбаки, конечно, изредка замечают. Но думают, что померещилось. Некоторые просто не считают нужным об этом говорить.
— Почему?
— Ты же не рассказываешь знакомым летом, что видел чаек. Слишком обыденно.
— Куда зимние чайки деваются летом?
— Никто не знает.
Сидим с сыном в резиновой лодке метрах в трехстах от берега. Он лицом к морю, я — к берегу. Холодно, ветрено, жесткий барашек на гребне стучит в борт и брызгает. Но разнорыбица идет хорошо. Только успевай вытягивать донку.
«Почему не ходим на охоту?» — спросил сын. «Не будем же мы для развлечения убивать живого зверя» — начал было разглагольствовать я. Но тут сын спросил: «А рыба?»
Вот парадокс. Про рыбу то же самое никогда в голову не приходило!
Сзади зашумела большая волна, и сын как-то неестественно спокойно произнес: «Папа, сваливаем отсюда, Косатка». Оглянувшись, увидел только столб воды, поднятый выпрыгнувшей и упавшей в воду акулой. Ей достаточно чуть задеть лодку, и нам до берега не доплыть — вода слишком холодная. Сын греб к берегу, я вытягивал якорь (камень в сетке) и донки.
Умом мы знали, что Косатка не нападает на людей. Нет ни одного свидетельства. «Но свидетелей и не могло остаться» — мелькала полушутливая, полутревожная мысль.
С берега еще полчаса наблюдали, как Косатка прыгала на месте, где стояла лодка. Наверное, это знак. С тех пор рыбу ловим редко и мало, только на уху.
Шаман и рыбачит, и охотится. Не часто, но регулярно.
— Не жалко убить куропатку, нерпу?
— Спроси такое у эвелна.
— Ну, им без этого не выжить.
— И им, и лисе, например.
— Считаешь, что убийство естественно в природе?
— Развлечение убийством неестественно. А хищников не мы придумали.
— Это у животных. А у людей?
— На Севере без этого никак нельзя было. Растительной пищи не хватило бы.
— Это раньше. А сейчас?
— Сейчас это выбор.
31.12.99
Шаман может остановить или изменить уже начатое действие, или начать неожиданно новое действие. Часто он обосновывает такое странное поведение «получением знаков». Иногда это трудно перенести. Кажется, что разговоры про знаки выдуманы, чтобы обосновать явное сумасбродство.
— С чего ты решил, что что-то является знаком?
— Просто знаю намного больше тебя.
— Очень убедительно. А главное, это можно сказать по любому поводу.
— Не нервничай. Спроси, и я объясню тебе про знаки, которые увидел.
— Ладно. Вот сейчас почти темно. Пять вечера, кругом лед. Ты видишь какие-нибудь знаки?
— Например, нерпа слева от нас.
— Да нерпа — дура! Она-то здесь при чем?!
— При том, что мы забираем вправо.
— Зачем?
— Слева — трещина во льду или полынья, иначе нерпа не вылезла бы здесь. Это знак тебе для изменения траектории и осторожности.
01.01.2000
Замечаю странную вещь: когда Шаман укажет на какое-либо отношение между явлениями мира, вещами, людьми, все становится понятным и ясным. Но сам я этих отношений не вижу. Поскольку не собираюсь всю жизнь прожить рядом с Шаманом, нужно научиться самому выявлять такие отношения.
— Откуда так много знаешь?
— Смотрю.
— И я смотрю. Но, пока ты не покажешь, ничего не вижу.
— Тренируйся.
— Как? Чему?
— Наблюдай в привычной обстановке то, что раньше не замечал.
— Как Кастанеда?
— Что Кастанеда?
— А что «курс»? (Смеемся) Он пытался по новому представить себе окружающий мир, когда спускаются сумерки.
— Не знаю, как Кастанеда. А ты здесь или он не наблюдательны. Сумерки не спускаются, а поднимаются из земли.
— Вот опять. Когда ты сказал, я сразу это понял. Но сам не замечал. Что делать, чтобы замечать такие вещи самому?
— Попробуй для начала находить новые штрихи, детали в своих хороших знакомых, на привычном рабочем месте, в своей комнате...
— Что это даст?
— Когда научишься, продолжим эту тему.
29.10.2000
Осенью 2000 года Шаман разобрал свою землянку и закрыл место кустарником с осыпей. Стало понятно, почему он строит землянки, а не домики.
В октябре Шаман жил у меня, выправлял документы, шил одежду и сутками играл в компьютерные игры. Он мог бы работать модельером уникальной по удобству и функциональности спортивной и рабочей одежды.
Однажды, когда мы пили чай, в гости зашел мой давний знакомый, считающий себя человеком творческим и неординарным. Он не был у меня несколько лет, что не помешало ему явиться, как всегда, без предупреждения. Шаман почти не обращал на него внимания, что «зацепило» знакомого, и он стал, по своей привычке, ничего не зная о Шамане, советовать ему пересмотреть свою «пустую» жизнь. Шаман внимательно выслушал советы, еще более «зацепил» знакомого парадоксальными замечаниями и рефлексивной надстройкой и, в свою очередь, дал ему ряд рекомендаций. Зная, что без расспросов Шаман дает методические рекомендации только тем, кого считает больным, я был удивлен. По моим прикидкам Шаман не был в городе более пятнадцати лет, и он уверенно «лечил» современного человека. В его словах было настолько много того, что эвелны называют «сила слова», что мой нигилист после выполнил очень тщательно все рекомендации. Он изменился довольно быстро (за три—четыре месяца) и весьма неожиданно. Наверное, неожиданно и для себя самого.
— Знакомый (3.): И как же мне начать?
— Шаман (Ш.): Начни с малого. Спланируй изменения.
— 3.: Тысячу раз я это делал, ничего дельного не планируется.
— Ш.: Ты ни разу не выполнил ритуал планирования.
— 3.: Может ты, о мудрейший, расскажешь мне сей древний ритуал.
— Ш.: (Шаман не реагировал на иронию) Прежде всего, сходи в баню и сделай себе аккуратную модную прическу.
— 3.: Это зачем?
— Ш.: Потом купи себе модные хорошие туфли. Есть деньги?
— 3.: Есть-есть.
— Ш.: Если денег нет сейчас, помой и почисть эти.
— 3.: Очень интере-е-есный ритуал!
— Ш.: Купи себе хороший фирменный одеколон, ручку «Паркер» и хорошей, лучше финской, бумаги.
— 3.: О, ближе к делу.
— Ш.: Чисто вытри стол, положи на него пачку бумаги и ручку «Паркер».
— 3.: Ну, Вы совсем утрируете.
