Жозе Сарамаго - Каин

11

Внезапно он увидел, как входит в ворота города, где никогда прежде не бывал. И тотчас подумал, что у него ведь в кармане нет ни даже самой мелкой медной монетки, ни способа разжиться ею, ибо он никого в этом городе не знает. Если бы вышел на прогулку, ведя в поводу своего осла, экономическая проблема решилась бы мгновенно: при виде такой скотинки любой барышник согласился бы, что она пойдет на вес золота. Каин спросил двоих проходивших мимо, как называется этот город, и один ответил: Мы зовем здешние места землей уц. Поскольку отвечено было терпеливо и даже приветливо, каин решился задать и другой вопрос: Не знаете ли, где бы я мог найти работу, добавив, словно в свое оправдание: Я только что пришел, никого пока не знаю. Прохожие оглядели пришельца сверху донизу и не нашли в его облике ничего, что относило бы его к разряду нищих или бродяг, а пятнышко на лбу остановило их взгляды лишь на долю секунды, и второй сказал: В здешних местах да и на всем востоке самый богатый человек — иов, попроси работы у него, может быть, тебе повезет. А где же мне его найти, спросил каин. Пойдем с нами, мы тебя отведем к нему, а слуг у него столько, что одним больше, одним меньше — разницы никакой. Он так богат. Несметно богат, представь, что такое — владеть семью тысячами овец, тремя — верблюдов, пятьюстами парами волов и пятьюстами — ослиц. Бедняки, как правило, наделены богатым воображением, заметил каин, можно даже сказать, что всем прочим — обделены, но такого я себе представить не могу. Помолчали, а потом один из двоих спросил, как бы невзначай: А мы с тобой не знакомы. Мне тоже так кажется, хоть и смутно, со страхом отвечал каин. Тебя зовут каин, и ты был в содоме, когда город стерли с лица земли, память у нас хорошая. Да, верно, теперь и я припоминаю. Ты уж понял, наверно, мы с товарищем — ангелы господни. А чем же заслужил я такую честь, что ангелы господни взялись помочь мне в моем затруднении. Ты был добр к аврааму, ты помог ему тогда, в содоме, избавить нас от больших неприятностей и, значит, заслуживаешь награды. Не знаю, как вас и благодарить. Да ведь мы ангелы, ответил один, кому же, как не нам, творить добро. Чтобы набраться храбрости, каин трижды глубоко вздохнул и лишь после этого сказал: В содом вас послали, чтобы уничтожить город, а сюда — зачем. Этого мы никому не имеем права открывать, ответил один ангел. Ну, тайны тут никакой нет, возразил его спутник, тем более что когда случится то, что дóлжно, все об этом узнают, а этот, идущий сейчас с нами, доказал свою надежность. Смотри, под твою ответственность, а представь, что будет, если он пойдет к иову и все ему выложит. Да ничего не будет, тот, скорей всего, не поверит. Ладно, поступай как знаешь, а я умываю руки. Каин остановился и сказал: Не из-за чего вам спорить, хотите — расскажите, не хотите — не надо, я не прошу и не настаиваю. Эти слова тронули даже осторожного ангела, который сказал товарищу: Ну, расскажи ему, а потом, сурово взглянув на каина, добавил: А ты поклянись, что никому не передашь то, что сейчас услышишь. Клянусь, ответил каин, подняв правую руку. Значит, так, начал второй ангел, некоторое время тому назад, как случается время от времени, собрались пред господом обитатели небес и сатана среди них, и господь спросил его: Откуда сейчас идешь, а тот ответил: Был на земле, походил, посмотрел, и господь задал еще вопрос: А не видал ли там раба моего, нова, нет ему равного на свете, он и добр, и честен, и верует искренне, и никому никогда не причинил зла. Сатана, слушавший все это с усмешкой, кривой и пренебрежительной, спросил тогда: Ты считаешь, что верует он бескорыстно, как бы не так, ведь ты со всех сторон оградил как бы крепостными стенами и его самого, и ближних его, и все достояние. Помолчав немного, добавил: А попробуй-ка поднять руку на то, что принадлежит ему, и вот увидишь — он проклянет тебя. Тогда господь сказал сатане: Все, что принадлежит ему, отдаю в твое распоряжение, но его самого трогать не смей. Сатана выслушал и отошел, и вот мы здесь. А зачем, осведомился каин. За тем, чтобы сатана не переусердствовал, не вышел за отведенные ему границы. Я правильно понял, спросил каин, господь и сатана заключили пари, а иов не знает, что стал предметом такого не очень-то джентльменского соглашения. Именно так, воскликнули в один голос оба ангела. Мне кажется, что господь ведет себя не вполне порядочно по отношению к иову, который, если то, что я слышал о нем, — правда, человек не только богатый, но и добрый, честный, да еще и глубоко верующий и не совершил никакого преступления, однако же будет наказан ни за что потерей всего имущества, и господь, как все твердят, справедлив, однако мне так не кажется и вспоминается история с авраамом, которого тот подверг испытанию, приказав убить сына, и, по крайнему моему убеждению, если господь не полагается на тех, кто верит в него, не понимаю, почему бы им на него полагаться. Пути господни, как известно, неисповедимы, даже нам, ангелам его, не дано проникнуть в замыслы его. Передать не могу, как надоело мне слушать эту ахинею насчет неисповедимых путей, сказал на это каин, бог должен быть прозрачен и чист, как кристалл, а не наводить постоянно туман да и страх — тоже, и, сдается мне, бог нас не любит. Он дал тебе жизнь. Жизнь мне дали отец с матерью, я родился после того, как они соединили плоть с плотью, и бога, кажется, при сем деянии не было. Бог везде и во всем. Нуда, особенно когда приказывает убивать, да одного-единственного ребенка из тех, что заживо сгорели в содоме, хватит, чтоб осудить его без снисхождения, однако правосудие для бога — звук пустой, а теперь ради какого-то пари примется мучить иова, и никто не потребует с него отчета. Потише, каин, ты чего-то разошелся не в меру и говоришь лишнее, господь ведь все слышит и рано ли, поздно — накажет. Господь не слышит, господь глух, отовсюду летят к нему мольбы: Помоги, господи, мы сиры, убоги, несчастны, все молят о средстве спасения, в котором мир отказал им, а он поворачивается спиной и, начав с того, что заключил союз с евреями, продолжил пактом с дьяволом, и для всего этого нет смысла иметь бога. Ангелы возмутились, вознегодовали, пообещали оставить каина без работы, после чего богословский диспут был завершен и худо-бедно установлен мир. Один из ангелов даже сказал: Думаю, господь с удовольствием поспорил бы с тобой об этих вопросах. Может, когда-нибудь и поспорим, ответил каин. Они уже стояли теперь у дверей большого дома, где жил иов, и ангел сказал, что хочет видеть управляющего, но управляющий сам не вышел, а через слугу спросил, что нужно. Работу, ответил ангел, но не нам, мы-то — из других краев, а вот ему, нашему другу, он только что прибыл и желает начать в земле уц новую жизнь. Что умеешь делать, осведомился слуга. В ослах разбираюсь, был помощником коновала в войске иисуса. Очень хорошо, прекрасная рекомендация, сейчас пошлю с тобой раба, и приступишь к делу немедля, скажи только, как твое имя. Я — каин. И откуда ты. Из земли нод. Никогда не слышал о такой. Не ты один, кто говорит — земля нод, говорит — земля пустоты. Тогда один из ангелов сказал каину: Вот судьба твоя и устроена, у тебя теперь есть работа. Пока есть, тускло улыбнулся в ответ каин. Не думай о плохом, утешил его слуга, тот, кому посчастливилось однажды войти в этот дом, работы не лишится по гроб жизни, ибо нет на свете человека добрее, чем иов. Ангелы на прощанье обняли иова и отправились исполнять свою должность — то есть следить за исполнением господних приказаний. Как знать, вдруг все это получит не ту развязку, какую сулит ход событий, но иную, гораздо более счастливую.

К сожалению, действительность превзошла самые скверные ожидания. Сатана, получив широчайшие полномочия, атаковал разом по всем направлениям. Однажды, когда дети иова — семеро сыновей и три дочери — сидели за столом и пили вино в доме у самого старшего, явился некий вестник, а если точнее — хорошо знакомый нам каин, который, как мы знаем, ходил за ослами, и сказал иову так: Волы пахали землю, ослицы паслись неподалеку от них, как вдруг нагрянули савеяне, все разграбили, перебили всех слуг твоих, и спасся я один, чтобы сообщить тебе о беде. Каин еще не успел договорить, как появился другой вестник и сказал: Пал с небес огонь господень, спалил дотла и в пепел обратил овец твоих и рабов твоих, и я один уцелел, чтобы сообщить тебе о беде. И этот еще не закрыл рта, а уж стал в дверях третий и: Халдеи, доложил он, тремя отрядами напали на наших верблюдов и увели всех после того, как перебили всех слуг твоих, и я один уцелел, чтобы сообщить тебе о беде. Звук речей его еще не смолк, а уж вошел четвертый со словами: Дочери твои и сыновья пировали в доме у самого старшего, как внезапно с другого конца пустыни налетел ураган и обрушил стены и крышу дома, и обломки его погребли под собой детей твоих и всех, кто был внутри, и я один уцелел, чтобы сообщить тебе о беде. Тогда иов поднялся, и разорвал на себе одежды, и расцарапал себе лицо, и простерся на земле, говоря: Нагим вышел я из чрева матери, нагим вернусь в лоно земли, господь дал мне все это, господь и взял, да благословенно будет имя его. Бедствия, обрушившиеся на эту злосчастную семью, на том не кончатся, но мы, прежде чем продолжить, позволим себе поделиться некоторыми наблюдениями. И выскажем прежде всего известное недоумение по поводу того, что сатана для собственного удовольствия и во исполнение своих, сугубо личных, можно даже сказать — партикулярных замыслов может распоряжаться халдеями и савеянами, а во-вторых, — недоумение еще большее оттого, что сатане позволено было пользоваться таким явлением природы или стихийным бедствием, как ураган, и, что вовсе уж необъяснимо и ни в какие ворота вообще не лезет, — применять огнь небесный, то есть господень, для уничтожения овец и тех, кто их пас. Да не упас. Стало быть, либо сатана может несравненно больше, нежели мы привыкли думать, либо перед нами негласный — и хорошо еще, если только негласный — сговор и комплот меж силами зла и силами добра. Траур придавил землю уц как надгробной плитой, ибо все погибшие родились когда-то здесь, в городе, отныне обреченном — и неведомо, на какой срок — на всеобщую нищету, главной жертвой которой вовсе необязательно станет сам иов. Спустя несколько дней состоялось на небесах новое собрание, и на нем снова присутствовал сатана. И господь спросил его: Откуда пришел, а тот отвечал: Был в мире, на земле, всю ее обошел. Обратил ли внимание на моего раба иова, осведомился господь, нет никого подобного ему на земле, цельный человек, непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла, и притом еще пребывает тверд в своей добродетели, хоть я по твоему наущению покарал его незаслуженно. Я сделал это с твоего согласия, а заслуженно, нет ли — не мое дело, да и весь замысел помучить его не мне принадлежит, сказал сатана и продолжал: Как говорится, кожу за кожу, а за жизнь свою отдаст человек все, что есть у него, а вот попробуй-ка, простри руку твою и коснись кости его и плоти его, порази его болезнью и вот увидишь — он проклянет тебя. Сказал господь: Отдаю его в твое распоряжение, но только смотри — с условием не лишать его жизни. Мне этого довольно, сказал сатана и пошел туда, где был иов, и тот скорей, чем можно вымолвить аминь, покрылся весь от подошв до темени ужасающими ранами и язвами. Страшно было смотреть, как самым последним из последних сидит иов в дорожной пыли и осколком черепицы расчесывает зудящие струпья. А жена его, от которой доселе и слова не было услышано, даже когда оплакивала она смерть десяти своих детей, сейчас сочла нужным высказаться и спросила мужа: И что же, ты пребываешь тверд, знаешь ли, я бы на твоем месте прокляла бога, пусть бы даже после этого смерть моя пришла, на что иов ответил: Говоришь как умалишенная, неужели доброе мы будем принимать от бога, а злого не будем принимать, да, таковы были слова его, а жена ответила ему с гневом: Для зла существует сатана, а то, что бог может выступить сейчас как его соперник, мне и в голову никогда не приходило. Не бог привел меня в столь плачевное состояние, но сатана. С согласия и соизволения бога, ответила она и прибавила: Я всегда слышала от мудрецов, что козни дьявола не перевесят волю господа, однако теперь сомневаюсь, что дело обстоит так просто, а вернее, что сатана — не более чем орудие господа, тот, кому поручается доводить до конца грязные дела, которые господь не может подписать своим именем. Тогда иов, достигнув, вероятно, хоть и не признаваясь в этом, предела страданий и побуждаемый к сему женой, сломил печать богобоязненности, заграждавшую ему уста, и воззвал: Погибни день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: зачался человек, день тот да будет тьмою; да не взыщет его бог свыше, и да не воссияет над ним свет! да омрачит его тьма и тень смертная, да обложит его туча, да страшится его, как палящего зноя, ночь та, да обладает ею мрак, да не сочтется она в днях года, да не войдет в число месяцев, о ночь та — да будет она безлюдна; да не войдет в нее веселье, да проклянут ее проклинающие день, способные разбудить левиафана, да померкнут звезды рассвета ее: пусть ждет она света, и он не приходит, и да не увидит она ресниц денницы за то, что не затворила дверей чрева матери моей и не сокрыла горести от очей моих, для чего не умер я, выходя из утробы, и не скончался, когда вышел из чрева. И вот иов сетовал, плакал и жаловался, так что пени его заполняли страницу за страницей, а меж тем трое друзей его, елифаз феманитянин, вилдад савхеянин и софар наамитянин, обращали к нему речи о том, что, мол, необходимо безропотно принимать свою судьбу, и о том, что всякий верующий обязан смиренно склонять главу перед верховной волей господа, какова бы она ни была. Каин же нашел себе работу и стал ходить за ослами одного мелкого хозяйчика, которому вместе с чадами его и домочадцами принужден был в тысячный раз, снова и снова пересказывать, как нагрянули савеяне и угнали всю скотину. По его расчетам выходило так, что ангелы еще обретаются где-то неподалеку, собирая сведения о постигшем иова несчастье с тем, чтобы довести их до сведения господа, уже теряющего, надо думать, терпение, и вот они, ангелы то есть, предстали перед каином и поздравили его с избавлением от свирепых кочевников-савеян. Это — истинное чудо, говорили они. Каин поблагодарил, как водится, однако и божья милость не дала ему позабыть о своих трениях со всевышним, а они меж тем все усиливались: Я полагаю, сказал он ангелам, что господь должен быть доволен, он выиграл у сатаны пари, а иов, сколь ни велики были его страдания, так от него и не отрекся. А мы знали, что не отречется. Господь, вероятно, тоже. А господь — раньше всех. То есть он заключал пари, наперед зная, что выиграет. В известном смысле — да. И, стало быть, все осталось как было, и господь к настоящему моменту знает об иове не больше, чем знал прежде. Именно так. А если так, то не объясните ли, почему ж тогда иов покрыт гнойными язвами, разорен, потерял детей. Господь отыщет способ возместить его потери. Что же, он воскресит десятерых детей, поднимет павшие стены, вернет уцелевшую скотину. Этого мы не знаем. А что сделает господь сатане, который так злоупотребил полученным разрешением. Да вероятней всего, ничего. То есть как это — ничего, переспросил скандализованный каин, и пусть даже в зачет не идут перебитые невольники, но ведь сколько всякого иного народа погибло, а я слышу, что, вероятней всего, сатане ничего за это не будет. На небесах так уж повелось, мы в том не виноваты. Да уж, смертному уму не постичь, как это у вас там среди других сынов божьих присутствует и сатана. На том разговор и кончился, ангелы удалились, каин же, подумав, что пора бы уж ему отыскать более достойный путь в жизни, думал так: Не век же мне здесь за ослами ходить. Сама идея была и похвальна, и достойна рассмотрения, но альтернативных вариантов не имелось вовсе, если только не рассматривать всерьез возвращение в землю нод, чтобы занять прежнее место во дворце и на ложе лилит. Он станет тучен, произведет на свет еще двоих-троих детей, сможет — его только сейчас осенило — навестить родителей, узнать, живы ли, благополучны ли. Этой радости никто не посмеет его лишить, пусть даже ради этого придется изменить наружность. Радости, тотчас спросил он себя, для каина уже никогда не будет никакой радости, каин — тот, кто убил брата, тот, кто был рожден, чтобы увидеть невыразимое словами, тот, кто ненавидит бога.