Григорий Палама - Трактаты

Поэтому, пожалуйста, помышляй, по возможности беря от сосудов полезное для предлежащего [нам] рассмотрения, что естественная жизнь и существование, и знание, и все тому подобное суть результат божественных энергий, а не сами действия в собственном смысле этого слова. А кто божественно и сверхъестественно существует и живет, тех боговдохновенная жизнь и благодать есть поистине божественная и сверхъестественная энергия, по которой совершается единение Бога и достойных Бога. Ведь тварно и является результатом божественных действий, а не самими этими действиями, все то, что творческим повелением произведено из не сущих. Когда же Господь по обетованию сотворит вместе с Отцом в достойных обитель,[349] то зарождающееся при этом в богоносцах не творческим повелением совершается, но божественным соединением с Богом и вселением Бога, богодетельной (θεουργικη) силой и благодатью сообщающего соединившимся [с Ним нечто] от принадлежащего Ему по природе. Следовательно, не только результатов, но и самих Божьих энергий причащаются святые ангелоподражательно и ангелолепно (αγγελομιμητως τε και αγγελοπρεπως); ибо великий Василий говорит, что в ангелах есть то отличие от Святого Духа, «что Ему святыня[принадлежит]по природе, а в них есть освящение по причастию». [350]

Так же воссияют праведные, как Господь воссиял на горе, и царство их будет не тварное и вовсе не иное, а то же самое, что и у Него. Так и тут в Павле живетъ и глаголетъ Христосъ [351] , хотя и [сам] Павел является живущим и глаголющим. Так Петр мертвитъ и живитъ [352] , хотя один только Бог является умерщвляющим и оживляющим. Так Иаков и Иоанн с Ним на горе телесными очами видят невечерний и непреложный свет [353] , который впоследствии озарил и Павла, помрачив его зрительное чувство, не перенесшее избытка светлости [354] , ибо плотская природа не вмещает силу этого света. Так Стефан с земли смотрит в небо, и [будучи] с телом [355] . И через прикосновение телесных рук происходит подаяние Духа Святого [356] , преподающее чистосердечно и истинно подошедшему [нечто] от божественной энергии и благодати, которая в свою его очередь может через него быть дана другому, а через того — еще иному, и так она идет, все время распространяясь по преемству [от одного к другому]. Ах! кто воспоет достойно, о, Божие единородное Слово, силу Твоего на землю пришествия? Ибо не воспламеняется чуждым и земным огнем божественный Твой жертвенник, но в другом смысле чуждым и небесным, хранимым передачей [эстафеты] негасимого огня, который Ты приiде воврещи на землю [357] по несравненной бездне человеколюбия, которого причащаются и служебнiи Твои дуси [358] которым изгоняются демоны, который Моисей увидел въ купинѣ [359] и которым Илия был восхищен от земли [360] , который и лик Твоих апостолов видел от Твоего тела изливающимся и которым был осиян Павел и из гонителя претворился в ученика, который есть сила воскресения и энергия бессмертия, просвещение святых душ и составление всех словесных сил.

Но ведь для демонстрации (αποδειξις) сказанного были привлечены на время и очевидные для чувств знамения, чтобы убедить еще не совершенно закосневших в упрямстве: причастилась ведь жизни отроковица архисинагога [361] и сын вдовы[362] от прикосновением и голосом Владычным, причастились и Тавифа в Иоппии, и юноша Евтих в Троаде: одна от голоса Петра [363] , другой — от прикосновения Павла [364] . Какой же это жизни они причастились? Не той ли животворящей, которую имел, – а не причащался ее, – Владыка? Неужели сможет кто-нибудь еще сказать, будто не природной и нетварной божественной энергии причащаются все святые, которые по причине произвольного умаления [в них действия их человеческой] природы познаются по одной лишь благодати, имея выказать по ней столько силы, насколько Тот, Кто по природе Бог, воплотившись, приобщился нашей слабости, соразмерив, как Сам Он знал, обожение спасаемых благодатью Своему умалению? И как иначе они унаследуют Царство Божие, которое есть «сообщение по благодати присущих Ему по природе благ»[365]? Тогда как Он дозволил им целиком войти в Себя и уделил [им нечто от] собственной славы и светлости, так что им вовсе невозможно познаваться самим по себе, как [не виден сам по себе] чистый воздух, совершенно просвещенный светом, или скорее как неподдельное словесное золото, раскаленное невещественным божественным огнем, ибо они, согласно боговдохновенно сказавшему Максиму, «в обожении стали богами и по причине препобедившей благодати Духа восприялиодно только божественное действие, чтобы во всем было одно лишь единственное действие Бога и достойных Бога, всецелого [Себя] всецелым достойным [Его] благолепно соединившего [366] ».[367]

Ведь как все отпечатки причащаются печати, однако же, каждый, будучи по отдельности, перемещается, куда бы то ни было; а если ты, взяв один из них, приладишь к печати, то он больше не сможет быть отнесен куда-либо в иное место, но обладает одним движением со своим первообразом (αρχετυπω), сделавшись с ним одним [и тем же] за исключением разницы в веществе, — так и когда божественный образ в нас возвращается к первообразу [368] , то исполняется просимое в том чудесном молении о нас: дай им, – глаголет [Господь], – да вси едино будутъ: якоже Азъ, Отче, въ Тебѣ, и Ты во Мнѣ, да и тiи въ Насъ едино будутъ [369] в истине. Так прилѣпляяйся Господеви — единъ духъ [370] . Так воистину тайна, соединения и стечения из [двух] тел в одну плоть велика есть — но ведь [это когда она совершается] во Христа и въ Церковь [371] . Ведь печать всю себя отдает воску, и каждый из отпечатков по мере возможности пропорционально своей пригодности получает в удел, не только одно из [одинаковых] начертаний, но также и единение с напечатлевающим.

Что же ты еще страшишься сложности в Боге, когда и энергии Его являются и называются нетварными? Скорее тебе следует страшиться, как бы не сделать Бога тварью, признавая тварными Его природные энергии, тогда как божественный Дамаскин говорит о двух действиях в Христе, что «тварное явит тварную природу, а нетварное выразит нетварную сущность, ибо необходимо, чтобы природное было сообразно природам» [372]. Согласуется с этим и [речение] священного Максима: «Если отнять природную волю и сущностную энергию божественной и человеческой сущности, то как будет Он Богом или человеком?» [373] . Что же, не нетварны ли также и ипостасные свойства (τα υποστατικα) всевышней Троицы, хотя их и много? Почему же тогда не много богов, или не сложен из-за этого Единый? Или ты назовешь эти свойства совершенно одним и тем же, что и сущность Бога, и совершенно неотличимыми, подобно тому как [ты называешь неотличимой от сущности] и энергию? Боюсь, не ввел бы ты нам совершенно бессущностного и безыпостасного [т.е. несуществующего] бога: ведь все эти свойства сами по себе вполне безыпостасны [т.е. вовсе не имеют самостоятельного существования]. А ты называешь их во всем тождественными сущности Бога, и говоришь, будто Бог по всякому образу [рассмотрения] един и не имеет частей, не понимая того, что Он и множится, оставаясь единым, и делится, оставаясь неделимым, и многообразно причаствуется, будучи совершенно не делимым на части, и сверхсущностной силой нерасторжимо держась Своего единства . [374]

Скажи же мне, и у каждой отдельной ипостаси не много ли есть свойств? Ведь Отец и беспричинный и причина, и изводитель и рождающий; и ведь, конечно, всеми этими свойствами Отец обладает нетварно. Неужели ты действительно считаешь ипостасные свойства абсолютно тождественными ипостаси, как если бы ничем не отличались природные свойства от природы и сущностные — от сущности? Значит, ипостасью ты назовешь ипостасные свойства, как уже синонимически, а не омонимически на­звал природные природой? Но отцы [говорили] не так: ведь они называют эти ипостасные свойства воипостасными (ενυποστατα), а не ипостасью, как и сущностные — не сущностью, а в точном смысле слова всущностными (ενουσια). В особенности же когда и применительно к каждой отдельной ипостаси суть многие и различные ипостасные свойства, то как ипостась и ипостасное свойство будут одним и тем же? Итак, поскольку были явлены многие и различные нетварные ипостасные свойства, то по твоему искуснейшему, и возвышенному, и основательному рассуждению либо много будет богов, либо каждая из божественных ипостасей будет сложной. Таким образом, ты провозгласил нам Бога многосоставным (πολυσυνθετον), о, самозваный защитник превосходящей всякое разумение простоты.